– Сеть! – скомандовал Келдыш. Но в мокрую шкуру зверя влепился огненный шар. Кто-то перепутал заклинание или просто решил поохотиться. Леопард сделал «свечку» и вместо прыжка вперед шарахнулся в сторону. Запахло паленой шерстью. И началось…
– Гони его влево! Влево, говорю, влево, где у тебя сено, где солома?
– Поддай сороковку!
– В медведя не попади!
– Где его клетка?
Келдыш еще пытался докричаться про сеть, но махнул рукой и теперь кидал зверю точно под лапы маленькие и шумные файерболы. Сверху восторженно вопил Водяной. Леопард метался из стороны в сторону, огрызался, подвывал, пару раз его, кажется, сильно обожгли…
Агата обнаружила, что стоит, прижав ладони к щекам.
– Ей же больно!
– В-вау!
– Вон тот проход, между медведем и волком!
Трах! Трах!
– Ей больно!
Звери выли и бились в вольерах. Агата обогнула Келдыша и еще одного мага, ее сильно дернули за шиворот.
– Дура, куда!
Агата вывернулась из жилета и пошла к леопарду – тот уже прижимался к полу, подвывая от страха. Еще один файербол взорвался прямо у ее ног, горящие искры ужалили сквозь джинсы, и она услышала свирепый окрик Келдыша:
– Прекратить огонь! Стоять!
Вот вы и стойте. Пошли, сказала она леопарду. Пошли, девочка, в домик. Пойдем, там тихо, тепло, там миска с мясом… Пошли. Прижатые уши, горящие глаза, пахнет шерстью и страхом. Нет ярости. Пошли скорее, пошли.
Они шли бок о бок по проходу – леопард чуть впереди, непрерывно и жалобно подвывая, точно жалуясь. Агата осторожно гладила кошку по переливающемуся хребту. Да, маленькая моя, эти мальчишки такие противные – даже если они уже взрослые мужчины! Леопард с облегчением скользнул в приоткрытую дверь вольеры, и Агата задвинула засов. Повернулась. Келдыш (она чувствовала, что он так и шел в нескольких шагах позади), сжав челюсти, смотрел на нее.
– Что? – спросила Агата, готовая и обвинять, и защищаться. Но Келдыш так же молча отвернулся и пошел прочь. Агата поглядела на вылизывавшегося леопарда и поплелась следом. На выходе из вольеров они наткнулись на маленького толстенького лысого человека: тот оглядывался и всплескивал руками.
– Это что? Нет, что это вы здесь такое творите?!
Кругом – копоть и вода, звери взволнованно фыркают в вольерах, смущенные волшебники переминаются с ноги на ногу. Зрителей за стеной явно прибавилось. Человечек – наверное, смотритель зверинца – вскинул голову и поманил Зигфрида пальцем:
– Ну-ка, голубчик, хватит отсиживаться, спускайся оттуда!
Спрыгнет, что ли? Агата увидела, как Водяной послушно разжал руки и прижмурилась – сейчас ка-ак… Но Зигфрид, придержанный в воздухе невидимой ладонью, уже стоял на полу и как ни в чем не бывало беседовал со смотрителем:
– Он ведь поиграть хотел! Я клетку и открыл.
– Отли-ично! – похвалил смотритель, положив ему на плечо руку. – Надо сделать пометку стражу на дверях: не пускать сюда интернатовцев. – И… – Он угрожающе огляделся. – Кое-кого из преподавателей. Что вы тут себе придумали, тоже поиграть захотелось? Трудно было меня подождать? А, Ловец! Все неймется? Некуда энергию девать? Не удивлюсь, если это вы заварили всю бучу!
– Прошу прощения, мастер, – ответил Келдыш на удивление мягко. Подобрал уроненный Агатой жилет, начал тщательно его отряхивать.
– Отли-ично! – похвалили и его. – А это еще одна гениальная воспитанница Божевича? Ты тоже кого-то выпустила?
– Я кошку закрыла, – сказала Агата. – Извините, но, может, вы лучше успокоите ее? Она очень расстроена.
– Еще бы, – буркнул смотритель. – А вы пока все приведите в порядок – и ручками, ручками, чтоб впредь неповадно было! Взяли по тряпке – и вперед!
– Да, мастер, – вразнобой ответили волшебники. Смотритель поманил скрюченным пальцем – на этот раз Агату.
– Пойдем-ка со мной. А ты куда, голубчик? – спросил он, увидев, что Зигфрид нацелился следом. – Арбайтен, арбайтен – вместе со всеми!
Смотритель вошел в вольеру, и леопард тут же принялся ему раздраженно жаловаться.
– Да-да, знаю, – сказал смотритель, разгребая пальцами мокрый, а местами и подпаленный мех. – Сейчас мы тебя полечим, девочка моя.
Агата смотрела на них снаружи, взявшись за решетку ограды. Смотритель то ли напевал, то ли приговаривал что-то про себя, а шкура зверя под его руками тем временем принимала ухоженный вид. Спросил, не глядя на Агату:
– Давно работаешь с животными?
– Нет, – с сожалением сказала Агата. – Я с ними вообще никак не работаю.
– Как же ты тогда ее увела в клетку? – Пальцы последний раз пробежались по хребту леопарда, выискивая дефекты: зверь сидел, положив мужчине на колени тяжелую голову и довольно жмурясь. Еще и мурлыкал, наверное, как сытая домашняя кошка.
– Я с ней просто поговорила.
Смотритель поднял голову: тяжелые дряблые веки и очень зоркие серые глаза под белыми бровями. Поглядел-поглядел и сказал:
– Значит, убедительно говоришь.
– А смотритель чем занимается?
– Кормит, лечит, учит, нейтрализует магию бестолковых волшебников и талантливых детишек… Хочешь – приходи, я тебя тоже кое-чему научу.
– Я… я не знаю. Наверное, у меня не получится. Я ведь недавно…
Мужчина встал и оттолкнул морду ластящегося к нему леопарда.
– Это уж мне решать, у кого что получится. Я предупрежу Божевича о дополнительных занятиях.
Агата поглядела на него с сомнением.
– А вы?.. – спросила нерешительно.
Тот энергично кивнул.
– Да, деточка, я смотритель всего этого зоопарка. Ректор Иванов Павел. А как тебя зовут?
– Агата…
– Магистр, мы все убрали! – отрапортовал один из старшекурсников. Все было убрано так быстро и так блестело, что тут явно не обошлось без волшебства. Да еще и Зигфрид выглядел подозрительно довольным для провинившегося.
Иванов огляделся и хлопнул в ладоши.
– На сегодня все свободны, шишки и медали получите завтра! Агата, деточка, так не забудь, я жду тебя.
Келдыш посмотрел ему вслед.
– Вот это оперативность! Договорились об уроках с ректором Академии?
– Ничего я не договаривалась, – пробормотала Агата. – Он сам предложил мне со зверями позаниматься.
– Вы и так сегодня уже позанимались! – заметил Келдыш.
– Должен же кто-то защищать животных от всяких сумасшедших магов! – заявила Агата и поскорее ретировалась, чтобы Келдыш не стал ее воспитывать дальше. Пусть вон на Зигфрида переключится – тот больше проштрафился. Хотя, конечно, Водяной – не его подопечный. Выходя, она слышала, как ректор напевает:
– Чем больше знаю я людей, тем больше я люблю животных…
– Ну как? – спросила Стефи уже в автобусе. – Ты где была? Развлекалась?
– Развлекалась, – совершенно искренне согласилась Агата. Водяной уже в лицах рассказывал про происшествие в зверинце – и, конечно, он был главным укротителем вырвавшегося на свободу свирепого леопарда… Валерия озабоченно совещалась с воспитателем мальчиков Хасаном (наверное, как отчитываться за происшествие перед директором), Димитров, как всегда, молча сидел в своих «заговоренках». Агата попыталась его утешить – что Келдыш знает, что он не виноват, – но Славян посмотрел на нее невидящими глазами и сказал хмуро:
– Мало я этому дал!..
И Агата побыстрее отсела подальше. Да уж, мальчишек ей никогда не понять. Причем любого возраста.
Навстречу шел Андрэ.
Агата замедлила шаг. Продвижение Инквизитора по интернатскому парку можно было запеленговать по стихающим разговорам и смеху школьников. Не все его замечали, многие вообще стояли к дорожке спиной, но настроение ребят менялось, как меняется освещение, когда на солнце находит небольшое облако…
– Здравствуйте.
– Здравствуй, Агата, – сказал Инквизитор на ходу. – Как поживаешь?
– Спасибо. Хорошо, – сказала Агата – уже ему в спину. Андрэ замедлил шаг и остановился. Повернулся, глядя на сомкнутые на животе руки. Колец у него не было. Вообще никаких – ни обручального, ни… Или у Слухачей нет кристаллизаторов? Наверное, они вообще не волшебники, а просто присосавшиеся к волшебникам… хм… пиявки? Не вампиры же?
Казалось, Андрэ раздумывает, о чем бы с ней поговорить.
– Как твои успехи в борьбе с магией?
– Вы же видите, – сказала Агата со слабым вызовом. Она его не боится, не боится. Ей нечего бояться.
Инквизитор склонил голову набок, разглядывая асфальт под ногами. Поправил педантично:
– Не вижу. Скорее – чувствую, слышу. Обоняю.
Агата невольно заинтересовалась.
– А что, магия у всех волшебников разная?
– Неповторима, как цвет глаз. Цвет может быть очень похож, но никогда – идентичен.
– Какой цвет был у моего отца?
– Коричневый, – не задумываясь, ответил Андрэ. – Очень мощная, очень основательная магия – магия Земли. Страшно огорчен, что мы его потеряли.
Сожаление в его голосе было искренним. Как можно жалеть того, кого ты сам уничтожил? Если спросить – он ли это сделал, – ответит? Агата почему-то не сомневалась, что не смолчит. На память вдруг пришли слова Келдыша: «Не стоит задавать некоторые вопросы, потому что вам могут на них ответить». Если магия для Слухачей – легкий наркотик, то может ли появиться зависимость, ломка, когда наркотик не получаешь вовремя?..
– Скажите… а если к вам долго не приводят на казнь… что вы… как вы…
Андрэ слегка улыбнулся. Губы у него были тонкими и бледными.
– Как я себя при этом чувствую? – Он еле заметно покачал головой, словно раздумывая. – Я чувствую себя не при деле. А как ты себя сейчас чувствуешь? – спросил неожиданно.
Агата недоуменно нахмурилась.
– Спасибо, хорошо.
– Голова не кружится? Не печет в затылке? Кончики пальцев не покалывает? Не холодеют?
Все больше удивляясь, Агата покачала головой.
– Нет, все нормально. А почему вы спрашиваете?
Тишина. Казалось, Инквизитор глубоко задумался, уставившись в землю. Сплетенные пальцы рук выпрямились, выгибаясь…