границу.
Кажется, что «нехорошие жильцы» принесли горе не только тем, кто любил и почитал Пушкина, но и хозяевам дома. Неожиданно умирает единственный сын Завадовских, четырнадцатилетний Петр, расстраиваются их денежные дела. И дом на Невском выставляется на продажу. Его покупает граф Эссен-Стенбок-Фермор – человек необычный.
Яков Иванович Эссен-Стенбок-Фермор принадлежал к старинному шведскому роду, издавна осевшему в России. Тройная фамилия объясняется просто. Существовал обычай: если последним представителем дворянского рода была женщина, то, по именному повелению императора, ее муж присоединял фамилию жены к своей, чтобы не дать угаснуть роду. Видимо, в истории рода Эссен-Стенбок-Ферморов это происходило дважды. А наш граф всю свою жизнь занимался, как бы сейчас сказали, сделками с недвижимостью. Видимо, сильна была в нем предпринимательская жилка. Он покупал, перестраивал, сдавал в аренду и продавал дома.
Так, во время строительства Николаевского вокзала Эссен-Стенбок-Фермор купил участок земли на Знаменской площади и возвел на нем первое в России здание привокзальной гостиницы (арх. А. Гемилиан; гостиница «Знаменская», потом «Октябрьская»). Предприимчивому графу мы обязаны и строительством платных общедоступных бань на Моховой улице и на Среднем проспекте.
Но как возникла у графа мысль – построить в Петербурге Пассаж, мы не знаем, хотя сама идея пассажа (passage – фр. – «проход», «переход») была к сороковым годам XIX века уже достаточно известной. Во многих европейских городах существовали пассажи. Сначала они возникли просто для удобства перехода с одной улицы на другую в условиях тесной городской застройки. Позднее в крытых пассажах стали продавать различные товары. Новшество быстро оценили, особенно в странах с переменчивым климатом, и в 1840–1841 годах первый русский пассаж появился в Москве (Голицинская галерея). В Петербурге при строительстве Щукина двора (часть Апраксина двора) тоже возвели крытую застекленную галерею, в которой торговали фруктами, ягодами и овощами. Но почему-то пассажем ее не назвали. А Гостиный Двор к тому времени явно устарел морально. Торговля в нем велась по старинке: отбить покупателя у соседа, зазвать к себе, отвести ему глаза и продать товар втридорога. Существовали, правда, иностранные магазины: голландский, английский, итальянский у Аничкова моста, но их было немного.
Поэтому историю петербургской торговли европейского типа, как и историю «пассажей» в Петербурге, можно отсчитывать с 5 мая 1845 года, когда граф Эссен-Стенбок-Фермор обратился к Главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями графу П. А. Клейнмихелю с прошением. «По прилагаемому плану… желая устроить с Невского проспекта на Михайловскую площадь крытую проходную галерею наподобие лондонских и парижских пассажей для помещения в ней жилых покоев, всякого рода магазинов и торговых заведений, концертного зала, зимнего сада, хоров для музыки в известные часы и прочего, всепокорнейше прошу Ваше сиятельство позволить мне означенную постройку… Строения сего рода устроены в чужих краях в лучших климатах, и предполагаемая галерея тем более добавит пользы и приятности жителям Санкт-Петербурга, где по климату они нуждаются в подобном устройстве». Как мы видим, с самого начала Пассаж был задуман не только, как торговый центр, но и как культурно-развлекательный.
Строительство нового Пассажа вызывало у петербуржцев разного рода толки. Кто-то боялся тесноты, кто-то ворчал по поводу новомодных веяний, кивая на проверенный временем Гостиный Двор. Фаддею Булгарину, редактору «Северной Пчелы», даже пришлось увещевать скептиков: «Подождите с вашим суждением до конца! Теперь ни о чем нельзя судить. Вам кажется, что будет узко, тесно и невесть что, а, может быть, выйдет противное».
Для строительства Пассажа Эссен-Стенбок-Фермор пригласил архитектора Рудольфа Желязевича. Выбор оказался удачным. Правда, о первоначальном облике здания мы теперь можем судить только по старинным гравюрам и рисункам. Фасад Пассажа был значительно скромнее и оформлен в стиле итальянского ренессанса. Но 180-метровая галерея уже тогда поражала своим размахом. Обратите внимание: Желязевич сделал ее неодинаковой по ширине – второй и третий этажи идут уступом, галерея расширяется и потому становится светлее и воздушней. Со стороны Итальянской улицы деревянная витая лестница вела в концертную залу «чистого изящного греческого стиля». На третьем этаже находились 56 квартир, предназначенных для сдачи внаем купцам, торгующим в Пассаже. Новинкой по тем временам был подземный туннель для торговли товарами, требующими прохлады. Здесь предполагалось устроить винные погреба и портерные. А освещали Пассаж 800 газовых рожков. Таким роскошным освещением мог похвастаться в то время разве что Главный штаб.
Здание Пассажа архитектора Р. Желязевича
Итак, 9 мая (22 по новому стилю) 1848 года новый Пассаж открыл свои двери перед восхищенными петербуржцами. Скептики были посрамлены.
Открытие Пассажа пришлось на воскресенье. После торжественного молебна и приветствия генерал-губернатора упал зеленый занавес, закрывавший вход в здание, и приглашенные увидели великолепную, нарядно украшенную галерею. Вдоль нее тянулся длинный стол, за которым сидело около 1000 человек рабочих – строителей Пассажа. Перед каждым из них стояла чарка вина, бутылка пива и обильная закуска. Когда пришла пора открыть Пассаж для публики, рабочие, по данному сигналу, встали, подняли стол и он, как длинная белая змея поплыл прочь из здания. Через несколько минут в Пассаж вошли покупатели. Первые три дня вход был платным – 50 коп. серебром. Сбор от продажи билетов и лотерей шел на благотворительные цели. 30 мая драгоценные предметы для лотереи пожертвовала супруга Николая I, императрица Александра Федоровна, посетившая Пассаж.
Как ни странно, но, несмотря на роскошь нового здания, русские купцы неохотно снимали здесь помещения. Сказывалась привычка к тесной лавке, непременному зазыванию покупателей, крикливой рекламе. Поэтому сначала большинство магазинов принадлежало иностранцам. Так из 52 помещений первого этажа галереи только несколько принадлежали русским купцам: Агапову – кондитерская, Балашову – чай, Чернохвостову – детские игрушки и Яковлеву – цветы. Пустовали квартиры на третьем этаже, не давали полных сборов и увеселительные мероприятия – концерты, выставки. Хотя в Пассаже выступал, скажем, известный оркестр Гильмана или цыганский хор Ивана Васильева. В декабре 1848 года в помещении Пассажа прошла выставка восковых фигур из Венского музеума. Но все же для графа Эссен-Стенбок-Фермора затея с Пассажем обернулась коммерческим неуспехом. В конце концов, ему пришлось уступить Пассаж вдове своего брата, потребовавшей от деверя вернуть крупный долг.
Новая владелица серьезно занялась Пассажем, постепенно превратив его в «центр элегантной торговли и элегантных променадов элегантной публики». Появилась гостиница, а в туннеле начали работать различные увеселительные заведения. Пассаж 1850-х годов описывает Анатолий Федорович Кони в своих «Воспоминаниях старожила». «Против Гостиного Двора – Пассаж, составляющий предмет удивления приезжих провинциалов. Внутри его три этажа: в нижнем – магазины и помещения для небольших выставок. Во втором этаже разные мастерские и белошвейные…». Здесь Анатолий Федорович с иронией вспоминает строчки Некрасова:
Не очень много шили там,
И не в шитье была там сила.
«В третьем этаже, – рассказывает дальше Кони, – помещаются частные квартиры, хозяева которых вывешивают под близкий стеклянный потолок клетки с птицами, пением которых постоянно оглашается Пассаж…».
Кроме того, во второй половине 50-х годов XIX века в моду вошли публичные диспуты. Публика валом валила в Пассаж, чтобы послушать, скажем, дискуссию приехавшего из Москвы академика М. П. Погодина и историка Н. И. Костомарова о происхождении русского народа. Противники оживленно спорили, делали взаимные уступки, и Погодин, заключая собеседование, сказал, что наконец-то мы созрели для публичности. По этому поводу по городу ходил ядовитый стишок:
Мы созрели, мы созрели, —
веселись, счастливый росс:
из Москвы патент на зрелость
академик нам привез.
Темы диспутов и лекций были самые разнообразные: о свободе торговли, о пароходном сообщении, о Кавказе, и даже – о состоянии механического искусства в России. Известность Пассажу принесли и литературные вечера, на которых выступали известнейшие литераторы того времени. Достоевский читал здесь эпизоды из «Бедных людей», Писемский – отдельные места из «Тысячи душ». Декламировали свои стихи Аполлон Майков, Алексей Апухтин. Интересно то, что впервые русские литераторы выступили перед публикой. Вслед за тем начались спектакли только что образованного Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым, сокращенно – Литературного фонда. Ставятся гоголевские «Женитьба» и «Ревизор». При этом роли Подколесина и городничего великолепно исполняет Писемский, а купцов – И. С. Тургенев, А. Н. Островский, Н. А. Некрасов и другие. Словом, Пассаж процветает и становится одной из достопримечательностей столицы.
Но мода переменчива. К середине 60-х годов XIX века широкая публика потеряла интерес к диспутам и лекциям. К тому же владелица Пассажа перестала заниматься им, целиком уйдя в благотворительность. Кроме того, на Невском проспекте появились новые магазины, наладившие прямые связи с иностранными поставщиками. Приказчики в них уже давно вставляли в свою речь французские словечки, витрины сияли, качество товаров было отменным. А Пассаж ветшал, в нем продавались все более дешевые товары, место литературных диспутов заняли невзыскательные развлечения – акробаты, дрессированные обезьяны, профессор Беккер, известный под именем Северного магика. Тогда-то Достоевский и увидел, как демонстрировали в Пассаже лежащего в жестяной ванне крокодила. И написал «одну фантастическую сказку, вроде подражания повести Гоголя». Помните? «Сего тринадцатого января текущего шестьдесят пятого года, в половине первого пополудни, Елена Ивановна… пожелала посмотреть крокодила, показываемого за известную плату в Пассаже».