Мысль о том, что большинство свитков было доставлено в Кумран извне для сохранения во время опасности, приобретает в последние годы все больше сторонников. А поскольку в этом случае авторами свитков не обязательно должны быть ессеи Кумрана, то такое авторство приписывается самым разных группам, существовавшим в тогдашней Иудее, — ведь принести свитки в Кумран могли откуда угодно. Так, Баумгартен и Шиффман предложили гипотезу, согласно которой основная часть Кумранских свитков была написана не ессеями, а саддукеями (влиятельной при Хасмонеях религиозной группой, тесно связанной со жречеством иерусалимского Храма и крупными землевладельцами) или группой «радикальных садокитов», идейно родственной этому течению тогдашнего иудаизма. В пользу этой гипотезы говорит, во-первых, само название «саддукеи» (современная наука связывает его с первосвященником Садоком, к которому возводит себя и секта из «Дамасского документа»), а во-вторых, содержащееся в свитках (и характерное как раз для саддукеев) строгое требование исполнения всех мельчайших предписаний религиозного закона. Однако социальное положение саддукеев во времена второго Храма, отрицание ими воскресения из мертвых и ряд других важных деталей саддукейской доктрины явно не совпадают с перечисленными выше религиозными идеями собственно ессейских документов Кумрана, и потому гипотеза Баумгартена-Шиффмана представляется кумрановедам не очень убедительной.
Самое радикальное объяснение загадки Кумранских свитков предложил все тот же Норман Голб, и оно постепенно приобретает все больше сторонников. Сегодня в его пользу высказываются многие авторитетные археологи и историки, занимающиеся Кумраном, в том числе упоминавшиеся нами Изхар Хиршфельд и Ицхак Маген. По Голбу, свитки Мертвого моря вообще не имеют отношения к Кумрану, независимо от того, существовала там какая-то сектантская (ессейская?) община или нет. Широкий спектр этих документов, отражающих самые разные течения и подходы в тогдашнем иудаизме, может быть объяснен, как утверждает Голб, только предположением, что все они первоначально принадлежали либо храмовой библиотеке, либо, еще вероятней, самым разным группам и отдельным людям. В таком случае они могли оказаться в пещерах по самой простой причине — владельцы спрятали их там, когда бежали из Иерусалима от римлян в конце «Первого восстания».
Развивая эту «гипотезу бегства», Норман Голб опубликовал статью «Маленькие тексты, большие вопросы», в которой предложил детальную возможную картину такого бегства, довольно убедительно обосновывающую его версию происхождения Кумранских свитков. В книге Иосифа Флавия, напоминает Голб в своей статье, говорится, что евреи, бежавшие из Иерусалима, захваченного римлянами в 70 году н. э., направлялись по двум основным путям — на юг и на восток. Голб считает, что целью первого потока, который шел через Бейт-Лехем (Вифлеем), Иродион и вади Эйн-Геди, была горная крепость Масада на западном берегу Мертвого моря, тогда как второй поток беженцев, шедший на восток, двигался в сторону другой горной крепости — Макерус, построенной во времена наибольшего распространения Хасмонейского царства на восточном берегу того же моря, в Трансиордании. Этот поток мог разветвиться: одни люди обогнули Мертвое море по суше, с севера, тогда как другие перешли его вброд или вплавь в ближайшем удобном месте. На карте, которую Голб прилагает к своей статье, этим «ближайшим удобным местом» (после Иерихона) оказывается именно Кумран. И потому именно здесь, готовясь продолжить путь по воде, беглецы расставались с драгоценной ношей, захваченной из Иерусалима, — со своими свитками, которые они не хотели оставить на осквернение римлянам. Отсюда и такое необычное скопление этих свитков в Кумранских пещерах. Некоторая часть беглецов продолжила путь к Макерусу, другие остались в Кумране. Эти последние вскоре погибли от рук римлян, пришедших по их следам и разрушивших кумранскую крепость. В свое время погибли и те, кто надеялся укрыться в Макерусе, как впоследствии погибли и защитники Масады.
А свитки — что ж, свитки остались. Вы можете увидеть их в Храме книги при иерусалимском Музее Израиля. Будете смотреть — вспомните тех, кто шел в толпе людей по темным гористым тропам, пробираясь к Мертвому морю, то и дело оглядываясь на пылающий Иерусалим и сжимая под одеждой спасенные от огня и позора будущие Кумранские свитки. Впрочем, если предпочитаете другой вариант, представьте себе иную картину — склонившихся над рукописями неведомых писцов-ессеев. Ученые ведь все еще не пришли к согласию. А пока они спорят, мы двинемся дальше в нашем рассказе. Потому что в самые последние годы вокруг Кумрана и его свитков заклубились новые загадки.
Глава вторая. Судьба гипотезы
Описанные выше давние загадки Кумрана и споры вокруг них в последнее время были дополнены новыми, и одна из самых интересных таких новинок оказалась связанной с изложенной выше гипотезой Нормана Голба, согласно которой, если помните, свитки Мертвого моря вообще не имеют отношения к Кумрану, а являются документами, которые первоначально принадлежали либо библиотеке иерусалимского Храма, либо самым разным группам и отдельным людям, бежавшим от римлян в конце Иудейской войны.
Эта гипотеза, как я уже рассказывал, в свое время вызвала яростные возражения оппонентов, и несколько последующих лет в научной печати вокруг нее шла ожесточенная полемика, причем в ходе этой полемики Голб почти в одиночку защищался от множества влиятельных критиков, которые не брезговали порой даже намекать на его «научную несостоятельность» и «душевную неуравновешенность». И вот спустя несколько лет эта чисто научная дискуссия внезапно получила загадочное, поистине детективное продолжение. У почтенного 80-летнего профессора Голба объявились энергичные — но анонимные — союзники. В Интернете стали множиться письма, статьи и другие материалы, подписанные никому не известными и различными именами, но одинаковые по характеру — в том смысле, что в них резко критиковались научные оппоненты Нормана Голба и превозносились его идеи.
И это еще не все. Вслед за письмами и статьями в защиту Голба начали появляться блоги, посвященные полемике между Голбом и его противниками, причем эта полемика комментировалась в негативном по отношению к противникам Голба ключе. Вершиной загадочного шквала публикаций стало появление блога под именем известного историка-кумрановеда, профессора Нью-Йоркского университета Лоренса Шиффмана. Шиффман многие годы был резким противником Голба, но теперь вдруг признался в плагиате — заимствовании научных данных у того же Голба. Это признание подхватила масса «проголбовских» анонимных блогов и авторов комментариев, а дотошные люди стали замечать, что среди них выделяется один автор — некий «Джадда», на долю которого в конце 2008 года приходилось чуть не 80 процентов таких публикаций.
Вся эта история тянулась с конца 2007 по начало 2009 года. Задетые ею профессора были раздражены, но подозревать престарелого Голба в том, что он все это пишет сам, они, разумеется, не могли (хотя многое в этих статьях и письмах свидетельствовало о глубоком знакомстве авторов с идеями и работами чикагского профессора). И тогда один из этих «обиженных», профессор Каргилл, начал самостоятельное расследование. Он стал собирать и анализировать анонимные «проголбовские» материалы в попытке найти их общие приметы. Появление плодовитого «Джадды» сильно помогло ему, потому что в текстах этого автора наличествовали яркие индивидуальные признаки, и вскоре профессор-детектив опубликовал статью «Кто такой Джадда?». Как писал Каргилл, этот автор, скорее всего, живет (или работает) в Нью-Йорке, причем неподалеку от определенной библиотеки — на это указывал тот факт, что многие источники «Джадды» содержались как раз в этом книгохранилище.
«Вычисленных» Каргиллом данных оказалось достаточно. Спустя несколько дней полиция вышла на след и арестовала подозреваемого. А затем последовало сенсационное сообщение: арестованным оказался преуспевающий нью-йоркский адвокат, действительно проживавший вблизи указанной библиотеки, и этого адвоката звали… Рафаэль Голб. Да, это был родной сын профессора Голба. Найденные при его аресте материалы неопровержимо свидетельствовали, что он был единоличным создателем блогов и автором статей этой беспримерной двухлетней кампании. Сам Норман Голб об этой затее сына не знал, и сообщение об аресте Рафаэля его потрясло. Поначалу он даже назвал это «провокацией» своих научных врагов, однако позже, под давлением фактов, вынужден был признать вину сына. В 2010 году Рафаэль Голб был приговорен к шести месяцам заключения и пяти годам условно, а в 2011 году его имя было вычеркнуто из списка нью-йоркской коллегии адвокатов.
Так закончилась эта детективная история. Но все еще ждет своего конца научный спор, который ее породил, — кому же все-таки принадлежали Кумранские рукописи? На фоне всеобщего единодушия гипотеза Голба, утверждавшего, что кумранские списки составляли своего рода «Иерусалимскую библиотеку», просто не могла не показаться «еретической». Именно поэтому она была так враждебно встречена кумрановедческим «истеблишментом». Но история Рафаэля Голба заново привлекла внимание к этой «ереси», и тогда у нее неожиданно нашлись новые, уже не анонимные, а открытые защитники, притом — из числа уважаемых специалистов. Наиболее решительной из них оказалась Рахель Элиор, профессор Еврейского университета в Иерусалиме. Элиор пошла даже дальше Голба в отрицании связи ессеев с Кумранскими свитками. В интервью, опубликованном в израильской газете «Гаарец» в связи с арестом Голба-младшего, она заявила, что, по ее мнению, ессеи действительно не были авторами Кумранских рукописей, причем по той простой причине, что «ессеев вообще никогда не существовало». Именно так заявила Элиор потрясенному корреспонденту. Ессеи, сказала она, это выдумка Флавия, который расцветил своими домыслами туманные упоминания двух предшествовавших ему авторов: философа Филона Александрийского и историка Плиния Старшего. По мнению Элиор, Филон, говоря о «ессеях» и их взглядах, имел в виду некое утопическое религиозное братство. Но слова «ессеи», или «эссены», продолжила Элиор, не существует в иврите. И никаких рассказов о такой секте нет в тогдашней литературе на иврите или арамейском языке. Это заставляет сильно усомниться в точности рассказа Флавия. Правда, он писал, будто был знаком со всеми тремя (по его утверждению) течениями тогдашнего иудаизма: саддукеями, фарисеями и ессеями, — поскольку якобы в возрасте от 16 до 19 лет побывал и в саддукеях, и в фарисеях, и в ессеях. Но далее Флавий говорит, что один только испытательный срок у ессеев занимает три года; как же он всего за три года успел «побывать» и в ессеях, и в саддукеях, и в фарисеях? И по этой причине, закончила свое интервью Элиор, мы имеем все основания сомневаться в правдоподобности этого «личного свидетельства» Флавия.