Глава четвертая. От «Учителя Праведности» до «Кода да Винчи»
Как я уже рассказывал, знаменитые Кумранские свитки были найдены более 60 лет тому назад, и, хотя значительная их часть была тогда же обнародована, стала общедоступной и вызвала огромный научный интерес, около 40 процентов найденного материала попали в руки работавшей под присмотром Ватикана «Международной комиссии» во главе с монахом-доминиканцем Роландом де Во, и эта комиссия в течение примерно 40 лет (!) без всякого объяснения препятствовала их публикации. Более того — никому, кроме самих членов комиссии (и то при условии подписания «присяги секретности»), не дозволялось даже взглянуть на хранимые в глубочайшей тайне свитки. Этот неслыханный в истории науки покров секретности (оксфордский историк Геза Вермес назвал его «величайшим научным скандалом XX века») был сорван лишь в 1991 году, когда три историка, Шанкс, Эйзенман и Робинсон, нашли факсимильные копии засекреченных документов в отделе рукописей библиотеки Калифорнийского университета (где они хранились в тайне от широкой общественности) и опубликовали их фотографии.
Чем объяснить этот странный эпизод? По мнению некоторых специалистов, поведение комиссии было продиктовано опасениями, что публикация новых свитков может подорвать доверие к господствующей «ессейской» гипотезе. Однако другие специалисты (тот же Геза Вермес, например) объясняли ситуацию просто плохим подбором членов комиссии и авторитарным стилем работы де Во. Но были и третьи (например, Джон Аллегро), которые выдвигали самое интересное объяснение: они утверждали, что публикацию свитков тормозит сам Ватикан, опасаясь, что в них может содержаться что-то такое, что способно бросить тень на канонические воззрения об истории возникновения христианства и на фигуру Христа.
Эти подозрения имели под собой почву. С самого начала было очевидно, что какая-то связь между возникновением христианства и кумранской сектой вполне могла существовать. Кумранские свитки, как показала их датировка, относились как раз к тому важному историческому периоду (II век до н. э. — I век н. э.), когда в ортодоксальном иудаизме происходил переход от библейской к талмудической эпохе, а на его периферии складывалось раннее христианство. К тому же содержание некоторых свитков тоже указывало на определенную связь их авторов с идеями первохристиан. Даже сторонники «ессейской» гипотезы признавали возможность такой связи, хотя и видели в ессеях, вслед за Флавием и в соответствии со многими особенностями кумранских текстов, все же одно из направлений тогдашнего иудаизма. Но некоторые другие ученые уже начиная с 1960 годов выдвинули куда более смелую гипотезу, по которой кумранские ессеи не просто «идейно близки» к первым христианам, а сами и были первыми христианами. Выдвигая такое предположение, эти авторы опирались на специфическое прочтение тех 30 процентов кумранских текстов, содержание которых резко отличалось от идеологии ведущих групп ортодоксального иудаизма — саддукеев и фарисеев. И вот это «первохристианское» прочтение привело некоторых кумрановедов к радикально новым гипотезам касательно истории раннего христианства. Так что Ватикану, по всей видимости, было чего опасаться и ради чего тормозить публикацию.
Первым из кумрановедов, обратившим внимание на сходство «ессейства» и христианства, стал уже упомянутый Джон Аллегро, английский филолог, который еще в 1960-х годах высказал предположение, что ессейские тексты, верования и обряды были «матрицей» раннего христианства. Аллегро считал поэтому, что изучение Кумранских свитков приблизит науку к пониманию общих корней иудаизма, христианства и ислама. Воодушевленный этой идеей общности всех религий, он в 1970 году опубликовал свою главную книгу «Крест и священный гриб», в которой, опираясь на филологические данные различных семитских языков, утверждал, что все религии, включая христианство, выросли из древнего культа плодородия (Иисус у него был вариантом Озириса, а Мария — богини Изиды), причем в разных таких культах общим символом бога всегда был некий «священный гриб» (amanita muscaria), ритуальное съедение которого вызывало транс и галлюцинации мистического содержания. Католическая церковь, понятно, сурово осудила книгу, но и специалисты-филологи высказали серьезные сомнения относительно ее научной части, и в результате Аллегро был фактически отлучен от кумрановедения.
Его идеи, однако, нашли продолжателей. В 1973 году профессор Коллеж де Франс Андре Дюпон-Соммер, следуя мысли, некогда высказанной Эрнестом Ренаном, предположил, что «христианство было победившим ессейством». По его убеждению в некоторых Кумранских свитках можно найти упоминания о каком-то «вожде», который сначала погиб от рук врагов своей общины, а затем воскрес, покарал своих врагов и привел общину к победе; в этой фигуре нетрудно увидеть черты евангельского Иисуса Христа. В подтверждение своей мысли Дюпон-Соммер указывал, в частности, на отрывок из кумранского текста «Комментарий на Аввакума», где сказано: «И Неправедный Жрец преследовал Учителя Праведности в его изгнании, чтобы уничтожить его в гневе своем. И во времена, назначенные для Судного дня, он появился пред ними, чтобы уничтожить и победить их в святой день субботнего отдыха». По Дюпон-Соммеру, речь тут шла о двух событиях: сначала о смерти Учителя, а затем — о его появлении (воскресении) и победе, причем второе он относил ко времени захвата Иерусалима Помпеем (63 год до н. э.). В других местах того же текста он усматривал описание мученической смерти Учителя и заключал: «Галилейский Учитель (то есть Иисус. — Р.Н.) во многих отношениях похож на поразительную реинкарнацию Учителя Праведности». Однако другие специалисты (например, Кук в книге «Разгадывая загадки свитков Мертвого моря», 1994) впоследствии показали, что прочтения Дюпон-Соммера неверны и кумранского «Учителя Праведности» вряд ли можно считать прообразом евангельского Христа: в текстах нигде не говорится, будто он был распят или будет высшим судьей в конце времен, и точно так же нигде не предсказывается его «победное воскресение»; когда же тексты говорят о «мессии» (они иногда говорят о нем, а в документе 4Q521 — даже о двух мессиях сразу, сначала из рода жрецов, а затем из рода царей), то нигде не отождествляют его с «Учителем Праведности». Вообще, во всем, что касается этого учителя, имеет место крайняя путаница: как уже говорилось, согласно одним свиткам, он уже умер ко времени их написания, согласно другим, он жив и возглавляет общину, согласно третьим, «Учитель Праведности» был не один, а существовали несколько учителей, сменявших друг друга, а кроме того, во многих важных свитках он вообще не упоминается.
Однако, несмотря на провал гипотез Аллегро и Дюпон-Соммера, попытки аналогичных «первохристианских» прочтений и поиски евангельских героев в кумранских текстах продолжались и позже, причем в соответствии с обилием возможных прочтений первоисточников постепенно возникло и множество различных таких отождествлений. Так, в гипотезе историка Джейкоба Тейхера из Кембриджа «Учитель Праведности» — это опять же Иисус, но его враг, «Неправедный Жрец», — уже не Помпей, как у Дюпон-Соммера, а апостол Павел, а у австралийской исследовательницы Барбары Тиринг (книга «Иисус-Человек» и другие труды) «Учитель Праведности» — это Иоанн Предтеча (который якобы провел какое-то время в Кумране), а его оппонент — сам Иисус (к тому же дважды женатый и отец четырех детей). Однако наибольшая — отчасти даже скандальная — известность в этом списке увлекательных фантазий выпала на долю гипотезы одного из виднейших американских кумрановедов Роберта Эйзенмана, того самого, который участвовал в описанной выше самовольной публикации «засекреченных» Кумранских свитков.
Вскоре после этой публикации Эйзенману и другому американскому историку, Майклу Вайзу, были доверены расшифровка и анализ пятидесяти из этих свитков, и год спустя они опубликовали результаты своей работы в книге «Рассекреченные свитки Мертвого моря», которая вызвала резкий протест специалистов. Опираясь на три из проанализированных ими документов, авторы заявляли, что кумранские тексты имеют «в целом мессианский характер», причем фигура мессии в них отличается от того победоносного мессии, который известен из еврейской традиции, — у «кумранцев» это «страдающий мессия». Важнейшим доказательством своего утверждения Эйзенман и Вайз объявляли документ Q285, где речь идет о некоем «вожде», который не то был убит, не то сам убил кого-то. Поскольку документ был найден в виде нескольких фрагментов, многое в его прочтении зависело от того или иного склеивания этих кусочков; кроме того, ключевое слово в тексте выглядело как ряд согласных (ивритские слова пишутся без гласных), и в зависимости от подстановки тех или иных гласных этот ряд можно было прочесть как «они убили» или как «он убил (его)».
На основании такого рода произвольных и спорных прочтений авторы воскрешали старую, высказанную за десять лет до того гипотезу Эйзенмана, согласно которой кумранская община представляла собой воинствующую (!) мессианскую секту иудеохристиан, крайне враждебно относившихся к «оккупантам» — римлянам и еврейским «коллаборационистам» тех времен — царской династии и саддукейской храмовой знати. Основателем секты эта гипотеза именовала «страдавшего» и погибшего мессию (воскресения которого она ожидала), а руководителем ее (еще жившим во времена написания свитков) — «Учителя Праведности». Привлекая далее материал Евангелий, Эйзенман утверждал, что «страдающий мессия» Кумранских свитков — это Иисус, а «Учитель Праведности» — его брат Иаков, который, как рассказывают христианские «Деяния апостолов», после смерти Иисуса стал руководителем иерусалимской общины первых христиан. В специальной работе «Иаков, брат Иисуса» Эйзенман приложил незаурядные усилия, чтобы доказать справедливость фразы в «Деяниях апостолов», согласно которой у Иисуса были родные братья и сестры; эта фраза противоречила христианской догме о непорочном зачатии, и католическая церковь обошла эту трудность, объявив Иакова либо сыном сестры Девы Марии, тоже якобы Марии, либо сыном Иосифа от первого брака.