«Симпатичненько, — сказал он про себя. — Итак, джентльмен по имени «Дж.» заплатит фон Хольцу за чертежи и вычисления, которые должен сделать я! Да еще и угрожает ему. Но, по крайней мере, фон Хольц станет мне помогать, пока считает, что я смогу это сделать. Так что…»
Как и ожидалось, Томми, конечно же, не предполагал, что эта записка была свидетельством интереса, проявленного королем чикагских гангстеров к неевклидовой геометрии, или же что достопочтенный бутлегер этой бандитской столицы был столь поглощен новейшими разработками в области теоретической физики.
Томми подошел к большому соленоиду, валявшемуся под разрушенными опорами. Значит, этот электромагнит двигал стальной шар туда-сюда, заставлял его вибрировать, пока тот не исчез. Он поочередно передвигал шар в каждом из пяти направлений, находящихся под прямым углом ко всем остальным. Огромная катушка была десять футов в диаметре и легко могла справиться с шаром. Она вертелась в концентрических кольцах на карданных подвесках подобно тому, как установлен судовой компас на борту корабля.
Там было три кольца, вложенных друг в друга, которые могли двигаться в любом из трех измерений. Эти кольца вертелись так, чтобы придать соленоиду невероятно запутанную серию движений. Но теперь устройство было сломано. Опора отломилась, вал и гнездо исчезли. Томми задумался. Кое-что продолжало его беспокоить.
Он мысленно соединил все вместе и внезапно воскликнул. Было четыре металических кольца! И одно из них исчезло. Внезапно он все понял. Третье зеркало в дименсиоскопе было тем самым, странно искаженным, которое стояло под прямым углом ко всем трем привычным для людей измерениям. И это было третье кольцо, поддерживающее соленоид, которое как раз и исчезло. И Томми, уставившись на гигантский аппарат, вызвал в памяти все свои теоретические знания и, заставив мозг работать в полную силу, увидел связь между всем этим.
«Измерение времени и одновременно пространственное измерение, — взволнованно сказал он себе. — Вращение в измерении времени означает прерывание мировых линий…»
В дименсиоскопе это зеркало имело дело лишь с лучом света, которому время нипочем. Оно отражало свет под прямым углом, а световой луч может прекрасно пересекать сам себя. Но чтобы забросить стальной шар в пятое измерение, соленоид должен был какое-то мгновение вращать его во времени. На долю секунды шар должен был пройти сам сквозь себя, прямо через свое вещество. А это означало, что он обязан был вывернуться наизнанку. Никакой металл не смог бы выдержать такое напряжение! Никакая форма материи, известная человеку, не смогла бы это выдержать.
«Да он бы просто взорвался, — продолжал взволнованно рассуждать про себя Томми в пустой лаборатории. — Сталь просто бы испарилась! И разрушила все вокруг!»
Затем он огляделся. Ничего тут не было разрушено. Только бесследно исчезло одно металлическое кольцо.
И тут вернулся фон Хольц, выглядевший испуганным.
— Механик… э-э… герр Римес, — сказал он, запинаясь, — уже в пути. И, герр Римес…
Томми едва услышал его. Он был все же ученым, столкнувшимся с необъяснимым, и вслепую нащупывал умозаключения, которые лишь начинали вырисовываться у него в голове. Он нетерпеливо махнул рукой.
— И еще сюда едет герр Джекаро, — настойчиво продолжал фон Хольц.
Томми замигал, помня лишь то, что фон Хольц сказал, будто может сделать некий металл, единственный металл, способный перемещаться по четвертому измерению.
— Джекаро? — равнодушно спросил он.
— Друг герра профессора Денхэма. Именно он дал деньги на эксперименты герра профессора.
Томми услышал его лишь половиной мозга, но эта половина тут же решила, что фон Хольц лжет. Единственный Джекаро, о котором слышал Томми, был крупным гангстером из Чикаго, недавно объединившим под своим началом две конкурирующие банды. Томми чувствовал, что фон Хольц напуган, и не просто напуган, а с подозрением к кому-то относился и преисполнен странного отчаяния.
— Ладно, — рассеянно сказал Томми.
В этот момент ему в голову пришла мысль, в которой он нуждался. Металл, который был бы прочным до определенного момента, а затем без труда превращался бы в газ, в пар… Возможно, это был какой-то сплав. Это был…
Томми постучал кулаком по своей голове, требуя, чтобы мозг немедленно сформировал нужную мысль. Металл, который может вращаться во времени и исчезать без взрыва и без большого выхода энергии…
Он не видел, что фон Хольц принялся глядеть в окуляр дименсиоскопа. Ни на что не глядя, Томми усилено размышлял, превращая всю свою энергию в мыслительный процесс. И внезапно он нашел ответ, как избежать разрушительного взрыва, ответ простой, ослепительно ясный.
Томми осторожно обдумал его. Вроде все было правильно. И огромное волнение наполнило его.
— Кажется, я понял, — тихо пробормотал он себе под нос. — Ей-Богу, я знаю, как он это сделал!
И словно в тумане он увидел фон Хольца. Фон Хольц смотрел в дименсиоскоп в чужой, таинственный мир, куда попали профессор Денхэм с дочерью. И лицо фон Хольца было смертельно бледным, а сам он безумно размахивал руками и подскуливал. Слова его были неразборчивы, но бледность щек, оттеняемая красными толстыми губами, вернула Томми Римеса обратно на землю.
— Что случилось? — резко спросил он.
Фон Хольц не отвечал. Он что-то постанывал сквозь зубы и ужасно дергался, не отрываясь от окуляра телескопа в потусторонний мир.
Томми оттолкнул его и приник к окуляру. А затем застонал сам.
Димеисиоскоп был направлен на стальной шар, спрятанный под папоротниковыми листьями, не более чем в нескольких сотнях ярдов от них, но не менее, чем в двух измерениях от Земли. Ветки папоротникового дерева были разбросаны, и перед шаром собралась толпа оборванных, полуголых мужчин. Они были вооружены, в основном копьями и дубинами, но кое у кого было оружие странной конструкции, о назначении которого Томми не мог даже предположить. Но он и не пытался. Он наблюдал, как мужчины толпятся вокруг стального шара. Лица у них, и так достаточно дикие, были вдобавок искажены безумной ненавистью. Это была такая же непонятная, ужасная ненависть, как тогда, когда они бессильно грозили кулаками пролетающему самолету.
Но они не были дикарями. Несмотря ни на что, Томми не мог принять их за первобытных людей. Они были упорными, полными ненавистью, отвратительными. Но не более того. И все они были белыми людьми. У любого человека создалось бы впечатление, что тут собрались опустившиеся люди. Беглецы, бандиты, убийцы. Может, вероотступники или того хуже. Но все они были представителями достаточно высокой, цивилизованной расы.
Они бешено колотили по шару всем, чем попало. Это не походило на нападение дикарей на непонятную штуку. Это было нападение отчаявшихся людей на предмет, который они ненавидели. И тут стеклянное окно раскололось. В отверстие тут же полетели копья, рты людей разинулись, словно в криках безумной ярости. А затем, внезапно, дверь шара широко распахнулась.
Оборванцы не стали ждать, пока кто-нибудь выйдет. Отталкивая друг друга, они полезли в отверстие, с горящими гневом глазами, полными жаждой убийства.
ГЛАВА III
Час спустя к лаборатории подъехал потрепанный автомобильчик, настоящая развалюха. Он производил потрясающий шум, и Томи Римес вышел встретить его. Он все еще был слегка бледен после того, как наблюдал за Оборванцами, вывернувшими стальной шар буквально наизнанку. Они выкинули наружу кино и фотокамеры, подушки, даже обивку со стен, чтобы разбить их вдребезги и порвать на кусочки в приступах маниакальной ярости. Но Томи не видел никаких признаков тел. Денхэма с дочерью явно не было в стальном шаре, когда его вскрыли. Значит, они, вероятно, до сих пор в безопасности. В последний раз Томми их видел, когда они скрылись в лесу папоротниковых деревьев. Они боялись, и имели для этого серьезные основания. С какими опасностями они могли столкнуться в лесу, Томми не мог предположить. И он не мог знать, сколько времени они сумеют прятаться от Оборванцев. Томми не мог сейчас даже думать о том, как станет искать их в лесу, даже если сумеет отремонтировать аппарат Денхэма. Но Оборванцы не торопились в лес на поиски беглецов. Они расположились лагерем возле стального шара, сделавшись еще больше похожими на опустившуюся банду.
Выйдя из кирпичной лаборатории, Томми увидел, как из развалюхи выбрался мускулистый человек, кивнул ему и усмехнулся. Томми тут же узнал его. Это был рыжеволосый, широкоплечий работник бензозаправки в деревне, который рассказывал ему, как добраться до этого места.
— Это вы разнесли ворота? — по-дружески спросил он. — Господин фон Хольц сказал, что у вас проколоты шины и пробит радиатор. Это верно?
Томми кивнул. Рыжеволосый обошел автомобиль, почесал подбородок и принес инструменты. Аккуратно разложив их на траве, он подкачал в паяльную лампу бензина и поднес к ней спичку. Отрегулировав пламя, он сделал с полдюжины небрежных движений и положил пробитый радиатор на траву.
Потом он спокойно сказал:
— Профессора здесь нет, верно?
Томи кивнул.
— Я знаю, что нет, — сказал рыжеволосый. — Он всегда выходит немного со мной поболтать. Я помог ему соорудить некоторые из штуковин вон в том сарае.
— Скажите, а что именно вы помогли ему построить? — нетерпеливо спросил Томми. — Не ту ли штуковину с соленоидом… ну, с катушкой?
— Да. И что, она заработала? — рыжеволосый отложил лампу и стал снимать заднее колесо, чтобы поменять шину. — Сумасшедшая идея, если вы меня спросите. Я так и сказал мисс Эвелин. Она рассмеялась и сказала, что будет в шаре, когда его запустят. Так это сработало?
— Чертовски хорошо, — кратко ответил Томми. — Мне нужно восстановить соленоид. Как насчет того, чтобы помочь?
Рыжеволосый взял монтировку, ловко снял шину и сказал:
— Пошла она к черту.
Затем, так же ловко и быстро, поставил запасную шину.
— Гм… — сказал он. — А как насчет мистера фона Хольца? Он снова будет строить из себя босса?