Буду сам себе разговорник составлять. А что делать.
Больно уж неуютно не понимать ни слова.
Придется учиться.
На ночлег устроился все же с некоторой опаской… но потом плюнул — да ну, к чорту — хотели бы меня грохнуть — давно бы уже справились. Да и кажется мне — Кэрр мной заинтересовался, а значит — скорее всего ничего особо пакостного пока ждать не стоит. Ну а дальше посмотрим.
Утром встали на заре, быстро перекусили, причем мой самовар очень кстати пришелся — с утра не то чтобы сыро, но прохладно так, а горячий чай — самое то. Потом стали собираться. Кэрр с Бэзо помогли получше уложить все добро в моей телеге, причем винтовки, ранцы и прочее эдакое — старательно закопали поглубже. Кэрр, пока Бэзо заводил и прогревал лошадей, занялся мной. Объяснил мне и так очевидное — про то что встречаются мол патрули — тонкости — кто это — армейцы, жандармы какие или МВД местное — я так и не уловил — но мне-то и все равно, ни к кому не надо. Похоже, Кэрр был того же мнения.
Он принес какую-то затертую фураньку-бескозырку, с кокардой, затертый сине-зеленый мундирчик, и проинструктировал — чтобы, мол, я при встрече патрулей исправно пучил глаза, делал артикулы ружьем, дрожал коленями и руками, дергал щекой и адски заикался. Кэрр кое-как мне пояснил, что амуниция не местная, одного из мелких северный государств, так что проблем не будет, да и в подробности мне вдаваться незачем — главное исправно косить под отставного-контуженного вояку, нанятого сторожем.
Вооружился я берданкой, остальное оружие старательно попрятал (кроме, разве, маленького двуствольного пистолетика — он так и был при мне, в левом рукаве, о нем я вообще в известность никого не ставил)
Патруль мы встретили уже после обеда, километров выходит, за двадцать уже. Трое конных, хмурые дядки, в такой же серой форме, как и порубанные у форта, только в касках и с саблями-пиками. Остановили, причем двое по сторонам от старшего — взяли нас на прицел. Старший же переговорил с подошедшим к нему Кэрром, потом они подъехали, не снижая бдительности, хмуро вглядываясь. Я старался как мог, прикидывая, что если Кэрр с Бэзо не примут участия если что — то плохи мои дела. Старшой что-то спросил — я стал булькать и заикаться, старательно козыряя и дрожа щекой. Тот хмурился, потом один из солдат подъехал ближе и жестом велел подать ему берданку — пришлось отдать. Старшой подъехал вплотную, перегнулся с седла и попытался пошарить в телеге. Вышло не ахти, и он чуть ли не въявь плюнув, выпрямился, посмотрел на меня еще раз, и махнул солдату — мол — отдай — и тот отдал мне берданку. Я снова выкатил глаза, козырнул, сделал салют ружьем, и замер, преданно пуча глаза на старшого. Тот все так же хмуро смотрел на меня, потом что-то сказал стоявшему поодаль Кэрру, и они удалились за фургон, откуда вскоре вернулись, причем старшой был доволен, и явно потерял ко мне всякий интерес. Судя по повеселевшим лицам солдат, финансовая взаимовыручка в этом маленьком подразделении процветала… равно как и круговая порука. «И это хорошо!»
В пути без каких-либо значимых приключений прошли несколько дней — а я каждую свободную минуту посвящал учебе и уже мог теперь общаться, хотя бы на уровне людоедки-Эллочки — а с чтением дела шли еще лучше. Лами принимала самое непосредственное участие — а я в благодарность помогал ей разобраться в геометрии — она тоже училась каждый день, Кэрр заботился об образовании ребенка. Как я уже выяснил — грамотны тут не многие — причем в сельской местности — грамотность скорее исключение, да и в городе низшие сословья неграмотны. Хотя и грамотным работником тут никого не удивить — но и ценится он больше… ну, если, конечно, не требуется наоборот — неграмотный.
Кроме этой учебы — девчушка раз в пару дней обязательно тренировалась в стрельбе — и более того, у нее, оказывается был свой маленький револьверчик. Не игрушечный, а вполне себе эдакий «велодог», и как ни странно, без цветочков и розовой рукоятки — ну, здесь дети несколько другие.
И стреляла она из него очень неплохо… Ну, да чего там — гораздо лучше, чем я. Зато с винтовкой я поучил чем смог — тут ей было непривычно, да и тяжеловато держать — но с упора понемногу стрелять учились, а я с бульдога тоже кое-как тренировался, под руководством Кэрра и Бэзо. Жаль только патронов мало, но Кэрр вроде как говорил — потом достанем как-то.
Два дня ехали по степи — совсем не такой как до того. Тут степь сухая, выжженная солнцем — видно, воды в этих краях нет. Запаслись мы водой заранее, и ехать старались с утра и до глубокой ночи, днем пережидая жару. Учеба моя продолжалась, я уже вполне мог бы поконкурировать в понимании с самой умной овчаркой, и даже сам мог выразить простую мысль парой-тройкой слов. Кажется, еще немного — и станет проще — в общем язык не сложный, очень утилитарный. Фразы строятся просто, слова тоже незамысловатые, и многие сложные — просто несколько соединенных простых. Первые дни общались жестами, но я старался побольше вызнать слов — а все, с подачи Кэрра очевидно, мне в этом активно помогали. Записная книжечка уже на четверть исписана — Кэрр как бы невзначай пару раз заглянул — но естественно, ничего полезного для себя не нашел — единственный русскоговорящий тут я. Так что разговорник — будет эксклюзивный, и никому кроме меня не интересный. Впрочем, на всякий случай — первые, уже выученные страницы — вырвал и пустил на растопку — а теперь все записываю хоть и по-русски, но местными буквами — это может сойти за какой-нибудь код, шифр, не более. Если что — все же меньше вопросов лишних. Ведь вполне может быть — есть те, кто лучше Кэрра осведомлен что там «за морем» на самом деле твориться. И вообще — надо себе уже какую-то легенду строить, более-менее серьезную. Уже пора. На днях обязательно посоветуюсь с мастером Кэрром, ага.
Первая деревушка которую я в этом мире увидел — откровенно поразила убожеством. Маленькие мазанки лепились вдоль мелкой речушки, фактически — большого ручья. На нем ставили запруды, видно — пытались копать пруды и канавы. Жители выглядели… плохо они выглядели. Невесело и уныло. Судя по всему — раньше деревушка была побольше и побогаче — видны развалившиеся дома и фундаменты, заброшенные участки.
— Война? — спросил я Кэрра, когда мы остановились на «центральной площади» — у колодца, где неприветливый старик принял от Кэрра серебряную монету и разрешил напоить лошадей
— Вода. Вода. Река. Князь забрал воду — ответил Кэрр — Горы. В горах — исток. Князь забрал исток.
— Чужой князь? — уточнил я.
— Не чужой. Князь Валаша. Орбель Второй.
— …э… Зачем? Зачем князь забрал воду? Они умрут.
— Деньги, Йохан. Деньги. Вода дорого стоит, воды тут мало.
Слышавший разговор старик каркнул что-то про князя — моего уровня языкознания недостаточно чтобы оценить, но похоже — это не восхваление мудрого правителя и признание в преданности. Он вроде как, даже не ругался — просто сказал что-то такое, от чего Бэзо хмыкнул, а Кэрр покрутил головой. Я же просто тупо уставился на старика.
— А я старый, мне все равно — вроде как ответил всем нам старик и отвернулся.
Эвон оно как — судя по всему — разжигание розни в отношении, а то и призывы к насильственным действиям. Впрочем, вряд ли тут есть какой-либо представитель власти — а глядя вокруг — вполне понимаешь старика. Наверное, ему и впрямь наплевать. Хотя — не думаю, что Кэрр или Бэзо, добравшись до местных властей, станут доносить на старого. Я бы точно не стал.
Продавать в этой деревне Кэрр ничего не стал — да и вряд ли тут есть кому покупать и на что. На выезде встретили стайку детишек — тощие и грязные, хотя мордашки и веселые. Пожалев, кинул им из мешка яблоко — и тут же началась драка. Пришлось свистнуть и кинуть еще пару — вроде как всем хватит — унялись.
Дальше ехал в плохом настроении. В голове крутилось в основном что-то про нетрадиционную сексуальную ориентацию в плохом смысле. Оно понятно, что не в сказку попал — со входа видать было. Однако война при всем ее паскудстве — одно дело, а вот такое…
На стоянке полюбопытствовал — что же все-таки такое сказал старый? Кэрр, усмехнувшись, пояснил — старик пожелал князю быть удавленным своими кишками. При том Кэрр добавил — это старик не для красоты, а как вполне прямое и конкретное пожелание — бывали мол, именно такие прецеденты.
Я хмыкнул — ну, в общем, с точки зрения жителей той деревни… Надо бы как-то разобраться и в здешней политике… но чуть позже, когда получше выучу язык. Тут и газеты есть — я у Кэрра в фургоне видел. Наверняка их издают только в крупных городах, столицах… но, думаю, со временем — приобщусь и к этому пласту информации. Да и те документы что отдал Кэрру — попрошу на почитать.
Через день потянулись по горизонту горы — но мы ехали вдоль них. Стало не так сухо, трава зеленее, появились кустарники а иногда и небольшие рощицы. Дорога примкнула к хорошо накатанному, местами мощеному, тракту. Пару раз переезжали по мостам быстрые речушки Деревеньки были уже не столь убоги — домики посимпатичнее, в европейском, пожалуй, стиле, крестьяне — тоже побогаче одеты и выглядят получше, хотя, в целом — довольно бедненько, если в целом Торговля не задалась особо — Кэрр сторговал что-то из своих товаров, какие-то тряпки и махроку или что-то типа того, а из моего — ушло несколько кос и топор. Кэрр потом хмуро пояснил — денег нет у народа. Неудачно попали — буквально неделю назад приезжали сборщики налогов, их тут называют «клопы», за темно-красные мундиры… и общее кровопийство. И сейчас народу не до торговли. Кэрр сказал, что надо бы поговорить с местными — может, кто знает, куда дальше направились сборщики — и постараться успеть туда, где их еще не было. Пока он беседовал с кем-то из местных, мы напоили коней — тут совершенно бесплатно. Безо кстати в деревнях держался как можно неприметнее — надел шляпу, накинул куртку, и старался поменьше мелькать. Ну, если тут цыгане, как и у нас — конокрады — то вполне понятно, что в деревне таких не любят. Зато моя «маскировка» очень привлекала — и детишек, и сердобольных взрослых. Детишки потешались над старательно демонстрируемой мною инвалидностью, но тут из фургона вылетела Лами, и довольно быстро дело дошло почти до драки — я даже малост