Ну, и не особенно-то и сильно голова болит. Могло быть и лучше, бывало и хуже. А вот чешуся весь. Это да. Сено оно такое… колючее. И живности там всякой, блохи что ли, или кто, искусали, падлы… Но, в целом, конечно, нормальное самочувствие. Селяне нам с собой дали всякой деревенской съедобы — не то чтоб особо много, но и то неплохо. Вышли нас провожать, несмотря на раннее утро, всеми соседскими дворами — ну да в деревнях рано встает народ. А вчера вроде никто слишком-то сильно не перегулял… наверное, я не помню. И вообще, я на отъезде взгляд прятал — она ж тоже вышла. Правда, смотрит весело, хихикает в платок… А я ж даже не помню, как зовут-то. Ну, а теперь спросить и совсем-то как-то… В общем, даже как-то с облегчением вздохнул, как деревня пропала в пыльном облаке позади.
Все ждал, что цыган станет подтрунивать или еще как, но тот помалкивал. Сам он, похоже, тоже времени вчера не терял — по крайней мере, фингал у него был знатный. Да и Кэрр выглядел несколько… утомленным, так сказать. Ну, что ж, — мы должны иметь некоторый гражданский отдых, а как же. К тому же он обещал, что к полудню доберемся до какого-то очень целебного озерца с подводными ключами и весьма прохладной водой. Там и подлечимся.
В предгорьях по вечерам было даже прохладней, чем в степи — тут постоянно гуляли какие-то сквозняки. Горы были невысокие, скорее — эдакие скалы-холмы, чем-то Карелию напоминает, отдаленно. Только гранитов меньше, все больше известняки. Эта дорога, фактически — самая южная серьезная артерия Валашского княжества. Дальше на юг, выше в горах — только узкие тропы. Царство местных горцев, вроде как лояльных… но горцев, и контрабандистов. Дальше за хребтом — побережье, там уже территория Союза. Дорога же эта, вроде как, обязана существованием именно этим известнякам — тут и сейчас работают каменоломни, и по дороге часто встречаются караваны телег с блоками камня. Тащат их неторопливые лохматые тяжеловозы — вроде как, у нас, их называли першеронами? Возницы столь же ленивы, неторопливы и безучастны ко всему окружающему. Везут камень к рекам, там грузят на баржи и дальше, на равнину. Говорят, прибыльное дело, но вложений немалых требует. Какого дьявола Кэрр вообще полез сюда? По равнине было бы лучше, да и выгоднее, а тут? Он, правда, усмехнулся, сказав — «Коммерция, понимаете?» — но откуда тут коммерция? Ну да ладно, посмотрим, в конце-то концов, мне это не столь важно. Они как раз с Бэзо что-то обсуждали, устроившись в фургоне, а мы с Лами хозяйничали на предмет ужина. Точнее, я в основном лишь присматривал за огнем. Да и то сказать, чего там присматривать — с дровами тут, в предгорьях, было ничуть не лучше, чем в степи, и потому хворост пошел в основном на растопку моего самовара, а котел висел над спец-полешком. Таких полешек в фургоне было припасено немало — именно для такого случая. У нас подобное вроде как называлось «свеча Дакота», или «деревянный примус». Расколотое аккуратно на четверо вдоль сухое полено, довольно-таки длинное, из которого вынута середина, насечено на стружку, а потом обратно связанное, правда, тут не подручным материалом каким, а специальными хомутами, ну, мастер Кэрр человек обстоятельный, хомуты многоразовые, вечные почти. Ставится такое полешко вертикально, на сделанную в земле канавку — чтоб воздуху приток был, в пустую серединку закладывается растопка — и поджигается. Разгорится — и полешко отлично функционирует, само по себе служа печкой, создавая тягу, и жарко и равномерно выгорая. И готовить быстро, просто и экономно, и в любую почти погоду, и напасти можно, хранить удобно, разжечь элементарно. А если надо — то и погасить легко — засыпал канавку — притока воздуха нет — погаснет. Можно вскоре взять, да и дальше нести с собой, до следующего раза.
Но я не поленился и нарубил все же, где нашел, сушняка — как и прошлые две стоянки — очень уютно было ужинать у маленького костерка. А поскольку у Лами суп-каша уже был почти готов, я и разжигал этот «уютный костерок». Вот сидел и смотрел, как маленький огонек начинает жадно ползти по тоненьким веточкам растопки. Еще немного, и костер разгорится, и вскоре мы соберемся вокруг него на ужин…
Костерок разгорелся вовремя — как раз Лами положила всем полные миски и приготовилась преувеличенно сердито звать ужинать — как и мастер Кэрр с Бэзо сами подошли. Мы уселись в кружок у огня, по местному обычаю перекрестились перед приемом пищи, я тоже — ну, а как иначе-то. Иначе нехорошо как-то. Да и почему нет — собственно-то говоря, крестятся здесь несколько иначе, религия малость непривычная, но — вполне себе нормальная. Вроде как поклоняются божественной сущности, но не в трех ипостасях, как у нас, а в двух — Брат и Сестра — огонь и вода, как на тех знаках, что я с покойников снял. Знаки, кстати сказать, Бэзо прибрал — набожный он очень… но знаки наверняка уже продал. Так вот эти две сущности тут заместо нашей Святой Троицы, олицетворяют духовное и телесное. Им и крестятся так — на лоб, на сердце, да по плечам — мол, душе и телу, добра и зла поровну, а мы посередине. Это меня опять же Бэзо просветил, ну и мастер Кэрр добавил. Он еще про церковный конфликт говорил, но я так и не понял пока толком. Вроде, что-то как у нас с протестантами или просто католики с православными — не пойму. Ну, да и наплевать мне, пока как я смог уточнить — религиозных-то войн и всяких Варфоломеевских ночей особо и нету — а мне, собственно, большего и не надо, я в религию уж точно не полезу. А вот привыкать креститься — надо. Чего-чего, а атеизм, или правильнее сказать — безбожие — тут точно не в моде совсем.
Похлебка у Лами вышла отличная, потому ели и нахваливали ничуть не притворно, и на добавку все выскребли — котел мыть почти не надо. Она даже засмущалась немного — но совсем немного — смутить всерьез этого веселого чертенка было практически нереально.
После расселись у прогорающего костра с чаем, накинув на себя пледы — замечательно, практически идиллия. Девочка быстро допила свою кружку, и убежала в фургон. Посмаковав немного, Кэрр сказал:
— Слушай, Йохан. Мы с тобой говорили о продаже твоего… особого товара, так?
А… винтовки, как же, как же. Так и валяется на дне телеги, под барахлом, половина из тех, что снял с того несчастливого взвода. Конечно, в деревне такая штука полезна, да вот только мало кто в деревне даст хорошую цену — и опасно это, незаконно тут военное оружие продавать. Да еще вот так, без всяких бумаг. Я предложил, было — вообще их выбросить, прибрав пару затворов на запчасти к моему карабину — его-то я полюбому оставлю, хоть трижды незаконно. Но Кэрр сказал, что он знает, кому продать, а насчет того, как везти — чтоб я не беспокоился, если что, он «решит проблему». Вот, видно, и настало время продать винтовки… а с учетом того, что продать тут можно только горцам… Непрост мастер Кэрр, ох непрост… Ну, да мне-то что, мне, собственно, все равно, кому их продадут — мое дело деньги получить, а уж остальное — не моя печаль.
— Да, мастер Кэрр, мы договорились.
— Ну, так вот, Йохан. Я тебе предлагаю. Ты мне продаешь винтовки. Я их у тебя покупаю — по нормальной цене. Сразу все. И деньги сразу. Согласен?
— Согласен — ответил я. А почему бы мне и не согласиться-то? Только Кэрр не спроста же все это затеял, интересно, что дальше.
— Завтра вы с Бэзо отвезете их… заказчику. Просто отвезете. И отдадите.
Ага… эвон оно что… Отдадим, просто так. Это от Кэрра-то я такое слышу. Н-да, что-то эта затея мне не очень нравится…
— И еще, Йохан. Ты неплохо стреляешь. Возьми с собой оружие. В горах опасно.
Вот оно что. Нет уж, что-то мне это совсем не нравится. О чем я и сказал.
— Мне это не нравится, мастер Кэрр.
Кэрр вздохнул
— Твои условия, Йохан? Сколько ты хочешь за эту работу? Сверх того, что я заплачу за винтовки?
— Мастер Кэрр — я улыбнулся. Глядя ему в глаза — сколько стоит такая работа? Скажите мне? Вот столько я и хочу за нее.
Кэрр шумно выдохнул. Безо что-то проворчал, но себе под нос, я не разобрал. Наконец Кэрр сказал:
— Полсотни серебром. Йохан, это хорошие деньги. За одну поездку в горы. Это половина жалованья наемного солдата. За месяц службы. На войне. Это, правда, очень хорошие деньги.
— Мастер Кэрр… Поймите. — я постарался подобрать слова — и так я говорю медленно, отчего на людях даже проще косить под контуженного, а тут и вовсе затормозился — Мастер Кэрр. Я не дурак. Я видел всякое. Когда много платят и мало работы — это очень плохо. Мне это не нравится, мастер Кэрр.
Бэзо аж вскочил, размахивая руками и горячо живописуя, как я много ем, то есть зажрался, и вообще, что я должен мастера Кэрра на руках носить, а не кочевряжиться, ну и все такое, в том же духе. Правда, большая часть эмоций прошла мимо меня — несмотря на общую утилитарность здешнего языка, цыган выражался очень образно… слишком образно для меня. Кэрр заткнул фонтан его красноречия успокаивающим жестом, и тот сразу сник.
— Йохан, ты говоришь разумно. Ладно, скажу проще — оружие надо отвезти и отдать горцам. А горцы и оружие… Это очень опасное сочетание. И не только сами горцы. А то, что мы им отдадим оружие. И еще их соседи. Да, это опасно — но не смертельно. Это не на войне идти на штурм. А я готов заплатить много. За риск. И — за молчание. За молчание даже больше чем за риск. Такое объяснение тебя устроит?
— Да, мастер Кэрр, устроит — ну, опять же, а почему нет? Ведь, по большому счету, выбора-то у меня сейчас нет — и Кэрр это знает, но не давит на меня. Что, опять же, наводит на мысли. А ведь и еще момент — он мне, как ни крути, ДОВЕРЯЕТ. И, дальше — так или иначе, но давить на меня станет не так просто. Ну, это если все пройдет гладко. С другой стороны — явно выходит, что я сам, таким образом, соглашусь влезть в очередное противозаконное действо. Не то чтоб раньше я был сильно законопослушен, по местным-то меркам, но это пожалуй выходит посерьезнее. Более того — вроде как осознанно, преднамеренно и с корыстной целью. И, ясное дело — Кэрр не упомянул, но явно заплатит он нам — я так понимаю, что и Бэзо тоже — за то, чтобы ему, если что — остаться нез