Как раз, рассказывая это, Бэзо бережно снимал с лошади тот самый ящик. Хмыкнув про себя, я сложил в уме два и два и получил «порядка десяти». Дело ясное, что дело мутное. Одно радует — не мое это дело. Да только поскорее бы оказаться подалее отсюда. И отсюда в частности — и отсюда вообще. Так спокойнее станет.
Сложили привезенное в углу, аккуратно, вроде как «товар лицом». Цыган позвал кого-то — вышли трое — уже виденный нами старший, еще один — совсем седой старик, правда не сказать дряхлый, но все же старик, и молодой мужчина, внешне чем-то напоминавший одного героя-академика. Ол-Шемм стал при входе, а старик пошел прямо к привезенному добру, молодой же держался у него за плечом. Седой придирчиво осмотрел винтовки и снаряжение, а бородач внимательно смотрел и слушал тихие комментарии. Судя по тому, что я услышал — старик проводил наглядное занятие по матчасти — не в плане как пользоваться и прочее — а как грамотно выбирать и дефектовать оружие. Завершив, старик обернулся и одобрительно кивнул. Потом настала очередь ящика — тут Бэзо, очень ненавязчиво, как наверное ему казалось, заслонил от меня всю картину — а я нарочито уставился в другую сторону, благо из маленькой дверки, скорее даже лаза в приямке, вынырнула молодая горянка. Надо сказать — весьма и весьма симпатичная. Вопреки моим ожиданиям — увидев чужаков, кутаться в тряпки и прикрывать лицо не стала — наверное, тут с этим проще. Стрельнула глазками с интересом, но тут же поспешила прочь по своим делам — все же наверняка и тут у горцев женщина знает свое место, и в мужское дело ни коим боком влезть не смеет. В общем, что там в ящике, я естественно не видел. И знать не знаю, ведать не ведаю. Оно мне не надо. А все догадки — вот пусть и остаются догадками. Случись чего — так врать чужим хорошо, когда не врешь.
Между тем старик снова обернулся и кивнул снова — мол, и тут все в порядке. Все это время нам не сказали ни слова — и если Бэзо прав — это хорошо. И действительно — Ол-Шемм сразу как-то подобрел, улыбнулся, и сказал:
— Гости, прошу к столу!
Горский стол для гостей — он везде и всегда изобилен, насколько позволяет ситуация. А мы, надо сказать, в общем-то, и проголодались. Сначала я еще подумывал, какие тут традиции, и как положено приступать к приему пищи и его вести, да потом плюнул. Молитву на местный лад севший во главе стола старик сотворил — стало быть, единоверные с остальными горцы, уже неплохо. Присутствовали кроме нас и встречавших еще двое — местная администрация, надо думать. Немолодые бородатые дядьки, степенные и спокойные.
А дальше разлили по чаркам алкоголь, да жахнули за встречу, без лишних предисловий. Я сдуру махнул чарку до дна, думал там вино. Оказался — коньяк. Или типа того. А коньяки я еще… ну, в той жизни — и то не любил. Да чего уж теперь. Выдохнул и бастурмой зажевал. Безо поставил пригубленную чуть только чарку и посмотрел с удивлением. Горцы одобряюще загудели. Вот чорт, сейчас окосею же… Повыбирал закуску, нашел что-то пожирнее, стал поглощать. Постепенно завязалась беседа, цыган беседовал с молодым «академиком», обсуждая «что в мире происходит». Пару раз зацепили князя — так горец аж подскакивал, начиная возбужденно высказывать в адрес здешнего гаранта всякие пожелания. Седой ему даже некий успокаивающий жест показал — мол, уймись.
Вторую чарку пил как все, сделал небольшой глоточек и поставил. Экая мерзость здешняя табуретовка. Безо уже выпал из беседы — Ол-Шемм и молодой сцепились в каком-то своем давнишнем споре, подключился один из пожилых. Боясь все же чтоб не запьянеть, спросил цыгана тихонько — чтоб такое слопать? Цыган подмигнул мне и порекомендовал какое-то блюдо — по виду что-то вроде чахохбили, что ли.
— Попробуй. Вкусно!
— Что это?
— Э! Жареный филин! Жииирный!
— Ни разу не ел такое… Он съедобный?
— Еще как! Только потом рисом и с вооон той травкой заешь — а то пронесет после! Такая птица, да!
До третьего тоста доел филина — а ничего так, съедобно, со специями-то особенно. После, допив коньяк, решительно отставил пустую чарку, и во избежание непонимания пояснил
— Все! Нам еще обратно ехать!
Думал, будут обиды и прочее, готовился внутренне дипломатничать — ан нет, горцы понимающе закивали, и убрали бутыль со стола. Под недовольное сопение Бэзо. Вот ведь, обломал я ему кайф, выходит. Ну, ничего, он и так, когда выпьет, становится излишне многословен, а мне терпеть его треп обратную дорогу — никакого удовольствия.
Под финал трапезы принесли чай. Аж три чайника, с разным сортом, с травами. Засмотрелся на принесшую чай горянку — похоже, ту самую. Молодая, гибкая и стройная, весьма симпатичная. И глазками стреляет весело эдак… Однако, мстительный цыган дернул меня за рукав, шепнув, что не надо так пялиться.
— А что? Братья набегут честь защищать?
— Нет, это же не северные… вот жениться могут начать уговаривать. А отказаться — ну… тут можно и нарваться, что вроде как — обиду нанес.
Может, и врет, да проверить как? Ну как и вправду…
— А чего бы и не? Чего бы и не жениться?
— Тише! Не шучу же — сейчас услышат — и все. Они ж тебя отсюда пока она ребенка не родит — не выпустят!
— С чего бы?
— Традиция такая. Чтоб не вымирали. Не как в монастырях Милосердных, но тоже…
Уточнять, что за монастыри не стал, как и прочие подробности, и на девушку больше не смотрел. Ну нафиг. Не созрел я что-то пока для подобного. Зато принялся за чай. Вот тут я душу-то отвел. Больше всего понравился чай с чабрецом, ну или каким-то местным аналогом. Аж три чашки, здоровенных, на манер пиалы, выдул, с леденцом. Похвалил церемонно, насколько позволяли познания, чем привел в немалую радость седого. Слово за слово завязалась у нас с ним беседа. Пришлось старику пояснить, что я издалека, да еще и контужен, потому говорю не очень, да и понимаю не все. Однако это его не смутило, а может, даже заинтересовало. Обсуждали сначала чай, и я стал обладателем мешочка с тем самым чаем, что мне понравился. Отдарился коробочкой леденцов, что в кармане была — ничего, у меня в рюкзаке еще остались.
Потом зашел разговор о политике, как-то сам собой разговор перескочил на местных казачков, с которыми, похоже, у горцев были непростые отношения. Тут-то я сдуру и бухнул, что мол, нету больше ваших казаков. Кончились. Старик аж замер, переспросил. Я, уже соображая, что что-то ляпнул не то, все ж повторил.
Остальные притихли, Бэзо смотрел куда-то в сторону, делая вид, что он вообще трамвая ждет. Потом вскочил молодой «академик», вытянув руку, выпалил классическое:
— Какьие вашьи даказательства?!
Несмотря на обстановку, очень захотелось заржать и ответить «Кокаинум!». Однако ж, просто достал из кармана конверт с манифестом, который давеча взял у Кэрра еще разок прочесть-усвоить. Протянул его, правда не молодому, а старику. Тот достал листы, да видно глаза не те — молодой, поскочив, стал торопливо читать из-за плеча, остальные обступили… Через пять минут морды у всех были как у тех бюргеров с плотины. Глядя куда-то сквозь, старик отдал мне листы. Один из пожилых пробормотал под нос
— Говорил я, картечницу надо было купить.
Ол-Шемм хлопнул по столу, словно прерывая, и объявил, мол, застолье окончено. Я немного напрягся — как-то оно все нехорошо вышло — да только дальше все успокоилось, пожилые попрощались и ушли, старик с Ол-Шемом тоже, оставив нас на попечение молодого. Да и тот словно конь гарцевал на месте, стараясь и не торопить гостей, и при том намекая, мол «как жаль что вы наконец-то уходите!». Видно и у него дел много сразу образовалось. Да и мы в общем тоже, и сами рады свалить. Пошли за лошадьми, застав нескольких горцев под руководством Шемма аккуратно выносивших оружие и припасы, привезенные нами. Молодой, провожая глазами винтовки, спросил
— А еще есть? Мы заплатим. Золотом. Или металлом.
— Больше нет — ответил Бэзо.
— А что за металл — чисто из интереса уточнил я.
— О, хароший метал, да! — засуетился горец — Старый. Хотите — продам? Я сам принес, нашим кузнецам такой не подойдет, но в Союзе — дадут много денег!
— Сколько хочешь? — мне как-то металл не очень нужен, но может удастся действительно продать? Да и интересно хотя бы посмотреть, что за «старый металл».
— Пять золотых! За полпуда! В Союзе втрое самое меньшее дадут!
— А откуда столько? — вступил Бэзо — И втрое-не в трое, но дадут, только ведь еще пошлина…
— Э! — поморшился горец — Какая пошлина… зачем пошлина? А откуда — не скажу.
— Да ясно, что не скажешь… только если с воды — сам знаешь, такой металл дешевле.
— Не! Не с воды! Оползень был, оттуда металл!
— Оползень, это хорошо, это да — согласился цыган. И, повернувшись ко мне, спросил — Будешь брать? Тогда смотреть надо.
— А ты чего не возьмешь?
— Денег мало — скривился цыган — Так бы взял.
— А давай глянем! — деньги я взял с собой в приличной сумме, втрое-не втрое, а Кэрр наварится на таком точно, и мне перепадет. А интересно же уже совсем стало.
Горец, наконец представившись Ар-Чеммом, свистнул какого-то пацаненка, наверное родственника, поручив ему подготовить пока наших лошадей, и мы пошли в кузню.
Кузня была в глубоком подвале, выходило так — в доме у реки. И понятно почему — на реке стояла плотинка, и все кузнечные приспособы приводились в действие водой. И вполне привычного мне вида вентилятор улиткой, и молот, и какое-то подобие пресса. Ар Чемм с подмастерьем стали перекладывать что-то в углу, а я пока осмотрелся. Кузнец, голый по пояс бородатый здоровяк в кожаном фартуке, старательно шуровал в топке, вытаскивал из нее раскаленные докрасна куски металла, совал под молот, несколько секунд держал под ударами. Звона не было, скорее глухой звяк, искры летят… потом опять пихал в печь.
Наконец Ар-Чемм с натугой грохнул на верстак у стены какую-то железяку. Безо пошел смотреть, а я решил, что посмотрю на свету — тут в темноте все равно толком не разглядеть. А наблюдение за трудом кузнеца завораживало. Хотя похоже, он не ковал какие-то изделия, а просто, что называется, проводил первичную обработку вторсырья. Но все равно смотреть интересно…