Что еще надо для маленького счастья? Тихо, птицы уже спят, только ухает поблизь филин, ручеек иногда поплескивает по камням. От прогоревшего уже самовара приятно тянет теплом и дымком, маленький язычок пламени в керосинке дает немного света, но очень много уюта — накрытая тентом телега создает ощущение едва ли не теплого, крепкого, уютного дома. Туман глушит все лишние звуки. Нет, определенно — если не вернуть прошлого. Которое будущее — надо наслаждаться настоящим, которое прошлое.
Поужинал, расстелился, и прилег под телегой, попивая чаек — лепота! Счастье есть, мать его растак! Допив, проверил еще раз оружие — не в лесопарке имени Крупской на скамеечке сплю — потом скинул сапоги, погасил лампу, улегся и закутался в плед. Напоенная и накормленная лошадка, похоже, уже спала — стоя, как им, лошадкам, и положено. Тишина навалилась — буквально, звенящая. Ни шума города или трассы, ни дальнего перестука железной дороги…даже ветра нет, и филин унялся. Только ручеек тихонько иногда бормочет.
И вдруг в тишине из тумана донесся отчетливый металлический звук. Негромкий, вроде как позвякивание тихое.
— Сходили, блин, за хлебушком — проворчал я, мигом вылетев из-под телеги, держа винтовку в руке, другой рукой судорожно натягивая сапоги.
Глава 4
Однако, экий я молодец — сапоги не бросил, а поставил аккуратненько, в ногах, каждый со своей стороны, портяночками накрыл — и потому весьма быстро запрыгнул, осталось лишь подтянуть за верх голенища — там как раз сзади удобный язычок пришит, именно для этого. Дед так научил, и пригодилось — так выпрыгнув — и в сапогах, и портянка худо-бедно, а ногу обвертывает — ходить можно, и даже бегать немного. И гораздо удобнее и лучше чем босиком. Не говоря о том чтобы без портянки — тут порой за десять минут можно ногу в кровь стереть. А вот спать в сапогах все одно нельзя — и ноги попортишь, и замерзнуть проще — просто холодно, а если зимой, то пальцы отморозить запросто можно. Обязательно снимать надо, на ночь особенно, и особенно зимой…
Все это я додумывал, уже лежа у кустов ежевики, вглядываясь в туман — от него, кстати, сразу стало как-то темнее. Нет, не видно никого… но вот снова где-то впереди, в балке, раздался тихий звяк. Теперь точно совершенно. Непонятный звук. Похоже звякают карабины на автоматном ремне… но на здешних винтовках кожаный ремень продет в эдакие сквозные прорези — как на мосинке — тут брякать нечему… Еще так фляжка звякает, цепочка от пробки елозит по корпусу… Ну так здесь и фляги не такие, и пробки у них типа затычки. Вот еще раз повторился… Оглянулся на свою стоянку — нет, света от лампы заметить не могли — туман, кусты закрывали, да и светило самую чуть, отсветов не видели бы… Блин — Зорька, так и дрыхнущая — отлично выделяется — ей ежевика по грудь. И самоварная труба торчит, вон даже дымком еще тянет… Вот дурень-то! Дым да с туманом — и разнесется далеко, и держится долго! Сам можно сказать пригласил гостей, чайку вишь, захотелось, горяченького! Поскорее отполз в сторону — и наплевать, что открытое место — все одно сзади тоже кусты, не выделяюсь, ночью же главное, чтобы сзади тебя темно было. Все одно — стреляя, будут выше брать. А так, если вдруг стрелять все же станут, по вспышке целясь — так хоть наверняка не попадут в лошадь. А то — мало ли меня убьют, да и лошадь тоже — а лошадь-то тут при чем? Или наоборот — меня не убьют, а лошадь достанут. Оно мне надо? Слышал, что строевых лошадей приучают по команде на землю заваливаться — и от пуль страдают меньше, и незаметнее — и стрелку укрытие все же. Но что-то не очень верится, что Зорька такая уж строевая, и сему трюку обучена. А если она и обучена — так я не обучен. Как команду подать не знаю. Так что придется так, на авось. Ну да не привыкать — убьют ежли кого из нас с Зорькой — значит, второму судьба такая. Бывает.
Звук повторился еще пару раз, потом что-то вроде как осыпалось — кто-то оступился у ручья, там бровка такая, неровная? Потом что-то прошуршало и вроде еще раз звякнуло уже поодаль, кажется, потише. Уходят? Не, все равно не расслабляемся, нафиг-нафиг…
До утра дотерпел — в такой ситуации главное нервы покрепче. Полезешь смотреть что там — и нарвешься. Потеряешь любое свое преимущество — можешь попасться на нож, да и просто даже безоружный подкараулить сможет. А мне нельзя, потому что прикрыть некому. Вот и сидел настороже у кустов, правда тихонько сползал за плащ-палаткой и пледом. Звук еще раза два повторился, снова, как и в последний раз — потише. Вообще — едва слышно, если бы не оглушающая тишина вокруг. Снова заухал филин — интересно, это хорошо или нет? Про лесных птиц это всем известно, как они реагируют — если человек идет обычно затихают, а сороки наоборот крик поднимут. А филин? Не знаю…
Выходит, конечно — эти ребята, меня заранее слышали, и как я подъехал, и как тут хозяйничал. Сами без огня сидят… Но не стреляли и вообще никак себя не проявили… может, и не опасные вовсе? Нет уж, как там — «Может, он и безопасный, Но пущай за ним следят!» Ничего, днем все равно никуда не поеду, отосплюсь. Хорошо хоть — комары не донимали. Их тут вообще нет, что странно. Или — для степи это нормально? Не знаю…
Постепенно с востока начинало светлеть. Старательно отгонял дрему, под самый рассвет все же закемарил, проснулся, испуганно — нет, все так же. Солнце уже первыми лучами цепляло самый верх тумана — и рассеянный свет стал заполнять балку — впрочем, туман осел до земли и видимости от солнца не прибавилось, даже, пожалуй, наоборот. Снова послышался тот самый звук, снова какой-то шорох… Блин, сами не спали и людЯм не давали, гады… Хоть бы постреляли ночью, все не так обидно было бы.
Уже совсем злющий и невыспавшийся, скорчившись под плащ-палаткой, я упрямо целился в сторону, откуда доносились звуки. Туман на глазах таял, его тянуло в сторону слоями — подул слабенький утренний ветерок. Так, сейчас… Спохватившись, расстегнул подсумок с обоймами, достал одну и зажал в зубах. Потом даже кобуру револьвера расстегнул. Это ж не автомат, всего пять патрон в магазине, да еще затвор дергать. Так что лучше заранее подготовиться. Ну, вот, еще немного, ну…
Есть!
Вижу цель. Ну, а теперь собственно — если не выстрелили первыми — Бог им судья… если что. Но и мне торопиться не стоит — чего зря воевать, если уж всю ночь мирно рядом просидели. Туман уже совсем снесло и развеяло, и я присмотрелся внимательнее… что-то мне…
Пригнувшись скорее уже на автомате, чем по надобности — перебежал чуть вперед, присел за кустами, не забывая, впрочем, озираться. Потом еще одна перебежка… а дальше пошел хоть и осторожно, но уже в рост. Вот уж точно, как в том стихе у Пушкина — «Вы представьте Вани злость». Это ж надо — всю ночь не спал. Подошел ближе, остановился, опершись на винтовку, зевнул аж до хруста.
— Ну, товарищ, и какого хрена? Другого места не нашли?
Конечно, это было несколько несправедливо — место-то нашел явно я, а товарищ тут пребывал еще до. Но — он ничего мне не ответил. Он вообще был неразговорчив, что не удивляло. Мертвые — они не болтливые.
Классическая картина маслом — павший воин у ног боевого коня. И вот эта-то скотина, всю ночь чем-то и позванивала — конь, разумеется, воин ничем позванивать уже не мог. Словно подтверждая мои слова, это рыжее животное, фыркнуло, кося дико глазом, и перетопнулось, издав сбруей тот самый звук.
— Тьфу, бля… — сплюнул со злости, и пошел к телеге. Вот гадость-то! Полночи караулил, не спал… Ясно, что лучше недобдеть, но был бы жив — убил бы, гада. Главное — такой кайф от ужина поломал. Ему-то все равно, а мне теперь главное челюсть не вывернуть от зевоты. И продрог весь.
Первым делом снова полез нарубить сухих веток — на свету оказалось гораздо проще, но попутно еще раз подивился, насколько плотно и густо растет кустарник. Из такого, наверное, навроде как у нас из шиповника, изгороди живые хорошо растить. Чуть разрастется — так и кошка не пролезет, не то что человек или собака. Набрав топлива, растопил самовар. Не дожидаясь пока согреется, плеснул в кружку из того самого овального бочонка, принюхался, попробовал — о, отличный портвешок! С горячим чаем самое то. Впрочем, и до чая кружка вполне будет впору — налил пополнее, махнул кружкой в сторону соседей — мол, ваше здоровье и мягкого лежания, соответственно… сволочи. Главное, ему-то все равно, а лошадь вообще скотина — а я тут весь невыспавшийся. А если война?
Очень хотелось прибить кого-нибудь. Самовар все не закипал, в отличие от меня — и, чтобы не пристрелить несчастный, ни в чем не повинный водогрей, я взбежал на бровку балки, осмотреться. Ну, собственно, ничего такого удивительно-неожиданного. То же, что и ночью, только в красках. Разве чуть поодаль какие-то развалины, но совсем старые. Глянул вниз — нет, не кипит, струйки пара не видать — и пробежался, ради сугрева, к развалинам. Издалека они казались гораздо презентабельнее — а вблизи оказались просто пологими кучами камня, поросшего травой и каким-то вьющимся кустарником. Но это точно были развалины — правильной продолговатой формы возвышения, метров сорок длиной и около десяти шириной, расположенные параллельно друг другу, шесть штук. Да и торчат местами пусть и обкатанные ветром, но узнаваемые каменные плиты. Присев, правда, немного удивился. Это были не камни — а самый натуральный железобетон. Только очень, очень старый — тонкая арматура буквально изошла в ржавчину, бетон изъеден и похож на губку. Чорт, мне казалось, что железобетон начали применять только где-то на границе девятнадцатого и двадцатого веков, хотя просто бетон, рассказывали, еще египтяне в пирамидах использовали. Хотя — я вовсе не специалист… а может, и специалисты не все знают. Одно точно — это железобетон, и этим развалинам дохренищамного лет. Загадка истории, ага. Ну и чорт с ней. Не историк я. Обошел следующую кучу — да, точно — железобетон! Эка штука…
В третьей куче увидел еще одного местного — нахохлившись, в углублении под кустом, у края развалин, сидел здоровенный,