— За кого ты меня принимаешь? За конюха, который ходит по стойлам и выбирает кобылу для скрещивания? Думаешь, я и знакомился с тобой с таким расчетом?
— Нет, не думаю. Ты тогда не загадывал так далеко вперед. Но сейчас все это перед тобой как на ладони: Альвертон, дети, двое мальчишек уезжают в Бланделл, как и все мужчины Рейксов. Думаешь, я не понимаю? Думаешь, не знаю, о чем ты размышлял тогда, сидя у реки?… Ты видел себя с сыном, рассказывал ему о премудростях рыбной ловли и преимуществах жизни в деревне, о которых тебе поведал еще отец.
— Ну что ж, если у нас не будет сына, так тому и быть. Я оросил твоей руки, и ты сказала «да». Так что же мне, по-твоему, теперь делать? — Он бросил письмо ей на колени. — Сказать: «Извините, но придется купить другую кобылу?» Да побойся Бога!
— Нет, я не жду от тебя таких слов. Сейчас во всяком случае. Но именно эти мысли придут к тебе позже. Ты не сможешь от них избавиться. Поэтому знай: я не держу тебя, Энди. Ты свободен.
— Не будь дурочкой, черт возьми! — Он встал, притянул ее к себе и обнял. — Думаешь, для меня что-нибудь значат слова какого-то лекаришки? Врачи, адвокаты — они ни черта не смыслят в своем деле.
Рейкс целовал ее глаза, прижимал к себе. Он понимал, чего ей стоит этот разговор, понимал ее страх, понимал, что обязан развеять его, и в то же время сознавал, что больше всего на свете хочет именно детей, собственных детей, продолжение рода Рейксов.
Все еще лежа в его объятиях, она отвела лицо и посмотрела ему в глаза:
— Ты молодец, Энди. Но я говорю серьезно. Ты же знаешь, мне не до шуток, более того, я не жду от тебя немедленных обещаний.
— Ни слова больше. Я не желаю слушать. Ты должна выбросить это из головы так же, как и я.
Гораздо позже, лежа в постели, после любви, он понял: о том, чтобы выбросить это из головы, не может быть и речи. За словами еще можно уследить, но не за мыслями… И во мраке, рядом с теплой Мери, трудно было заглушить горечь досады. Долгие годы, подвергаясь неисчислимым опасностям, он работал, чтобы вернуть себе Альвертон и ввести туда жену. Но теперь, в темном беспорядке ночных мыслей, ему казалось, есть какая-то сила, направленная против него, она препятствует его возвращению. Однажды он уже вернулся, но тотчас попал в лапы к Сарлингу. Теперь он освободился от него, возвратился вновь — и вот пожалуйста. С Сарлингом он сумел справиться, но Мери — другое дело. Против ее прямолинейной честности, когда она в отчаянии предложила ему свободу, у него — сейчас по крайней мере — нет достойного оружия. Ему было бы в тысячу раз легче, не будь она столь искренней, не сходи она к врачу в Плимуте, оставь она свои сомнения при себе, тогда перед ним не стоял бы этот вопрос. Они прожили бы годы, прежде чем все открылось. А потом? Что бы он сделал тогда? Одному Богу известно. Рейкс знал лишь, что, если нельзя войти в Альвертон хозяином, возвращаться туда не стоит вообще. Кстати, почему он так сильно хочет обзавестись поместьем и детьми? Может быть, он чего-то боится? Знает, что сумеет спрятаться от страхов и забыть их только в Альвертоне? Неужели он и впрямь Фрэмптон, а не Рейкс, и связался с Бернерсом не для того, чтобы отплатить за отца, снова обосноваться в Альвертоне и восстановить имя Рейксов, а лишь потому, что такова его суть? И все то время, когда он кричал, что работает на тихую деревенскую жизнь… неужели за этим скрывались те чудовищные притязания, которые заставляют людей презирать законы, обращать и себя, и свой ум против общества, потому что в обществе нет такого занятия, в которое они могли бы уйти с головой?
Глава десятая
Белла выстирала белье, пояс и чулки и повесила их в ванной на нейлоновой нити. Потом вымылась. Из спальни доносились звуки радио. Оставаясь одна, она включала его на ночь, чтобы меньше скучать. У порога спальни Белла сняла ночную рубашку, бросила в изножье кровати. Хотела включить свет, как вдруг бесшумно распахнулась входная дверь.
Белла невольно вздрогнула и вскрикнула от страха, сердце у нее лихорадочно заколотилось.
На пороге стояла женщина. Она тихо сказала:
— Простите, я не хотела вас пугать.
Белла не ответила. Она просто онемела от страха.
— Не волнуйтесь, — продолжила женщина. — Никто не собирается делать вам ничего дурного. Накиньте халат и выйдите в гостиную.
— Кто вы? Как вы вошли? Зачем?!
— Так много вопросов… Но все же я отвечу на них, — улыбнулась женщина. — Оденьтесь и выходите.
Не сводя с нее глаз, Белла потянулась к халату. «Надо было закричать, — подумала она. — Почему я не закричала, вдруг бы кто-нибудь услышал». Женщина следила за ней с любезной улыбкой. Она была маленькая, очень изящная, в черно-белом клетчатом костюме, в очках с голубой оправой. Лет тридцати.
— Я бы позвонила, — добавила она, — но патрон сказал, вы можете не открыть. Поэтому мы вошли сами. Извините, что испугала вас. На вашем месте я, наверно, закричала бы. Кстати, меня зовут Этель Саундерс. А там — Бенсон. Джон Бенсон.
Она подошла к Белле и по-дружески завязала пояс ее халата, положила руку ей на плечо и вывела в гостиную.
У картины с лошадьми уже стоял мужчина. Он отвернулся от холста и улыбнулся Белле, чуть заметно кивнул в сторону полотна.
— Я как-то был там и видел подобных лошадей. Картина вообще-то неважная. Надеюсь, мисс Виккерс, вы не очень сердитесь, что мы явились без приглашения?
— Конечно, сержусь, — ответила Белла, немного приходя в себя. — Так не делают. Чего же вы, в конце концов, хотите?
— Поговорить, — ответила Этель Саундерс. — Мы постараемся честно ответить на ваши вопросы, а потом кое-что расскажете вы сами. Давайте присядем, в ногах правды нет.
Мужчина легонько подтолкнул Беллу к стулу, заставил сесть.
— Я — Бенсон, а это — мисс Саундерс, мой секретарь, — сказал он. — Больше вам знать пока не нужно. Дверь мы открыли вот чем. — Он достал связку ключей. Сверкнула белоснежная манжета, золотая запонка, улыбка осветила загорелое лицо. Он был уверен в себе, высок, опрятен, нетороплив… «Кажется, иностранец, — подумала Белла. — И волосы у него, по-моему, напомажены. Боже мой, зачем эти двое здесь?»
Она оправилась от первого испуга и думала теперь только об одном: «Господи, что все это значит?»
Мужчина, видимо, понял ее, потому что сказал мисс Саундерс:
— Дайте ей бренди. Оно укрепляет нервы.
— Нет, спасибо, — отказалась Белла. Сейчас от спиртного ей стало бы плохо.
— Ну, как хотите.
— Думаю, вы не собираетесь обокрасть квартиру? — Ничего умнее Белла выдумать не смогла. — Здесь ведь ценностей нет.
Они засмеялись.
— Мы пришли только за ответами на некоторые вопросы, — сказал Бенсон. — Обычные, житейские. Вы мисс Виккерс?
— Да, но…
— Нет, нет, сейчас моя очередь. Мисс Белла Виккерс. Но табличка на дверях гласит: «Миссис и мистер Виккерс».
— Ну и что? — Присутствие духа возвращалось к ней. В конце концов, они не собирались грабить.
— Мы все прекрасно поняли. Миссис и мистер Виккерс, но не в глазах закона. Кому какое дело? Так где же мистер Виккерс?
— Уехал.
— Куда?
— Не знаю. Путешествовать. Он только и делает, что ездит. По делам фирмы, конечно.
— Понятно, — кивнул Бенсон. И повернулся к женщине. — Этель, осмотрите все кругом. Хорошенько осмотрите. Начните со спальни мистера Виккерса.
— Это уж слишком! — не выдержала Белла.
— Не волнуйтесь, — откликнулась мисс Саундерс. — Я ничего не возьму и сделаю все аккуратно.
Она пошла в спальню Рейкса.
— Сколько лет мистеру Виккерсу? — спросил Бенсон.
Белле и в голову не пришло, что они интересуются Рейксом, поэтому она не знала, как вести себя.
— Около пятидесяти.
— Какой он из себя? Как выглядит?
— Ну, не знаю… Можно, пожалуй, сказать, что он невысокий, полный, начал лысеть. Послушайте, почему вы не ответите мне, что все это значит?
— А отчего вы, еще не зная, что нам нужно, чувствуете потребность лгать? Я, знаете ли, встречал мистера Виккерса. Он вовсе не толстый и не лысый. Но не будем об этом. Вы служили секретарем у мистера Сарлинга?
— Ну и что?
— Он знал, что вы живете с мистером Виккерсом?
— Я только работала у мистера Сарлинга. Моей личной жизнью он не интересовался.
— Звучит убедительно. Вас огорчила его смерть?
Белла поджала губы. «Держись», — сказала она себе.
— Естественно. Но я требую, чтобы вы немедленно ушли, иначе придется позвонить привратнику… Или даже вызвать полицию.
Бенсон слегка пожал широкими плечами.
— Хорошо. Мы остаемся, поэтому делайте, что хотите. Лично я предпочел бы звонок в полицию. — Он кивнул на телефон.
Белла не сдвинулась с места. Зачем она это сказала? Какие глупости! Не нужны ей здесь ни швейцар, ни полиция.
— Я предоставил вам возможность, но вы ею не воспользовались, — усмехнулся Бенсон. — Интересно, почему? У меня есть кое-какие соображения на сей счет, но не будем в них углубляться. Скажите, у кого ключи от сейфа за картиной?
— У мистера Виккерса, и он увез их с собой.
— Предусмотрительный человек. А теперь скажите и, пожалуйста, без колебаний, как зовут мистера Виккерса.
— Боб. Полное имя Роберт.
— Спасибо. Значит, Боб, или Роберт. А сейчас, раз вы не хотите видеть здесь швейцара или полицию, попробуйте ответить еще на несколько вопросов, так сказать без запинки. Хорошо?
Белла встала.
— Думаю, бренди мне все-таки не помешает.
Она вынула бутылку из бара.
— Не трудитесь предлагать мне, — послышался за спиной голос Бенсона. — Я не пью и не курю. Почти как мистер Сарлинг. Вы спали с ним?
— Случалось.
— Он оставил вам деньги?
— Двадцать тысяч фунтов.
— Рад за вас. Он бывал здесь?
— Нет.
Белла вернулась к столу с рюмкой бренди в руке. Усевшись, услышала, что мисс Саундерс роется уже в ее спальне.
— Но он знал, что вы здесь живете?
— Да.
— А о мистере Виккерсе?