В а д и м П е т р о в и ч. Он ботаником был?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Профессор Щукин строил корабли!
В а д и м П е т р о в и ч. Щукин? Щукин Н. Ю.?
К и р и л л. Вы с ним были знакомы?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Где они могли познакомиться? В лесу?
В а д и м П е т р о в и ч. Нет, в журнале. В журнале «Техника молодежи». Я сам там неоднократно печатался. Ну как же, помню! «Будущее флота — подводные крылья». Увлекательная была статья!
О л я. Слышишь, мама! (Вадиму Петровичу.) Может быть, вы хотите чай с молоком?
В а д и м П е т р о в и ч. Чай с молоком — это уже не чай. Вот если бы кипяточку погорячей, а то остыл.
О л я. Кирилл, подогрей!
В а д и м П е т р о в и ч. Сидите, сидите, я сам! (Берет у нее из рук чайник.) Где у вас кухня?
О л я. Как войдете — налево.
В а д и м П е т р о в и ч уходит в дом.
Какой милый человек! Правда, Кирилл? Кажется, мы не ошиблись. Мягкий, деликатный, сотрудничает в журнале…
К и р и л л. И Николая Юрьевича знает.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Николая Юрьевича знали многие! А вот что вам известно о нем? Даже фамилии его не знаете.
К и р и л л. Потребуйте у него паспорт — там все написано.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. То есть как это — потребуйте?
К и р и л л. Дачников полагается прописывать.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Он у нас не дачник, он родственник.
У калитки появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. Можно к вам? Добрый вечер, Оленька! Добрый вечер, Кирилл Михайлович. Я на минутку. Вы телепрограмму получили?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Не знаю, еще не смотрела. (Идет к почтовому ящику.)
С е р а ф и м а П а в л о в н а. А у нас опять вытащили. И немудрено — с утра до ночи по поселку шныряют какие-то подозрительные личности с рюкзаками…
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. А у нас две. Наверно, почтальон по ошибке и вашу бросил.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. И все равно надо что-то делать! Повесить шпалу и плакат: «Проход туристам категорически воспрещен». Пусть они ходят к озеру по шоссе, а не через поселок.
К и р и л л. Полтора километра крюк.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. Я не понимаю, вы за кого: за нас или за туристов? Да будет вам известно, что у Стрижова украли велосипед.
К и р и л л. Разве у него есть велосипед?
С е р а ф и м а П а в л о в н а. У внука. Трехколесный.
О л я. И вы считаете, что это туристы?
С е р а ф и м а П а в л о в н а. А кто ж еще!
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Что-то я не видела туристов на трехколесных велосипедах.
Из дома выходит В а д и м П е т р о в и ч с чайником.
В а д и м П е т р о в и ч. Кому кипяточку добавить?
С е р а ф и м а П а в л о в н а (Татьяне Андреевне). У вас все-таки гость?
О л я (поспешно). Это родственник.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. Ваш, Татьяна Андреевна?
О л я. Нет, со стороны Кирилла… Двоюродный дядя с Камчатки. Помните, я вам рассказывала… Знакомьтесь — Серафима Павловна, наша соседка.
В а д и м П е т р о в и ч. Вадим Петрович.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. Очень приятно. (Кириллу.) Но вы, помнится, говорили, что он умер.
О л я. Нет, он болел. Серьезно болел…
К и р и л л. Но выжил.
О л я. И приехал к нам. И так кстати: мы уезжаем в Кисловодск, теперь мама не будет одна.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. И надолго вы сюда?
В а д и м П е т р о в и ч. На месяц.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. И на второй останетесь! Места у нас прекрасные — озеро, лес. Все успокаивает… Устали, наверно, от своих вулканов?
В а д и м П е т р о в и ч. От каких вулканов?
С е р а ф и м а П а в л о в н а. От камчатских. Там ведь сплошные вулканы.
К и р и л л. Муж Серафимы Павловны — известный вулканолог.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. Правда, и мы тут с пятницы до понедельника живем, как на вулкане. Туристы! Не приваживайте их, Вадим Петрович. Татьяна Андреевна — человек мягкий, а вы уж как мужчина… Сначала они воды попросят, потом велосипед украдут, потом вашего «Москвича»… До свидания! (Вадиму Петровичу.) Приятно было познакомиться! Значит, дальний родственник?
В а д и м П е т р о в и ч. Камчатка — куда уж дальше!
С е р а ф и м а П а в л о в н а уходит. Все смеются.
О л я. Поздравляю — экзамен на звание родственника вы сдали успешно.
В а д и м П е т р о в и ч. А вы не боитесь, что я вашу машину уведу?
К и р и л л. Чтоб увести машину, ее надо уметь водить.
В а д и м П е т р о в и ч. Я умею. На современных, правда, не пробовал, а вот на фордиках, на эмках приходилось. Еще в тридцатые годы. Тогда клич такой был: «Технику — в массы». Авиамодельные кружки, ворошиловские стрелки… Правда, ни стрелком, ни летчиком я не стал: увлекся культурно-просветительной работой…
К и р и л л (Татьяне Андреевне). Вот вам и анкетные данные.
В а д и м П е т р о в и ч. Но в войну мне все это пригодилось. Сопровождал как-то артистов на передовую, а по дороге — обстрел, шофера ранило. Пересел за баранку и… А знаете, кого я сопровождал — Клавдию Ивановну Шульженко. Как она пела! (Поет.) «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч… Порой ночной…»
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Пора действительно уже ночная!
В а д и м П е т р о в и ч. Да-да. Спокойной ночи! (Берет рюкзак, направляется к времянке, останавливается.) А там никаких памятных вещей нет?
О л я. Только мои старые детские игрушки.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. И ружье!
О л я. Да-да, там на стенке висит. Оно вам не помешает. Папе один голландский коллега подарил.
В а д и м П е т р о в и ч. Профессор был еще и охотником?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. У Николая Юрьевича не было времени разгуливать по лесам. Даже в свой отпуск он не отходил от письменного стола!
В а д и м П е т р о в и ч. Еще раз спокойной ночи. (Уходит во времянку.)
О л я. Ты, наверно, устала, мама?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я еще должна полить папин плющ! (Уходит.)
К и р и л л. При этой торжественной церемонии я не присутствую!
О л я. Кирилл!
Уходят в дом. Появляется Т а т ь я н а А н д р е е в н а с лейкой, поливает плющ. Из времянки выходит В а д и м П е т р о в и ч в майке, с полотенцем через плечо. Подходит к рукомойнику.
В а д и м П е т р о в и ч. Ой, извините!
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я на вас не смотрю.
В а д и м П е т р о в и ч. Вам помочь?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Это я делаю уже десять лет только сама.
В а д и м П е т р о в и ч. Извините. (Крякая и фыркая, моется.)
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нельзя ли потише?
В а д и м П е т р о в и ч. Извините. (Уходит во времянку.)
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Оля! Оля!
Выбегает О л я в спальном халате.
О л я. Что, мамочка?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я немедленно уезжаю в город. Он фыркает.
О л я. В каком смысле?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Моется и фыркает.
О л я. Все мужчины так. И Кира, и папа тоже…
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Как ты смеешь сравнивать папу и этого…
О л я. Тише!
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну вот, я уже не могу слова сказать в собственном доме!
О л я. В доме — пожалуйста, но здесь-то зачем?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Может, он еще и храпит!
О л я. Ты же слышишь — тишина какая!
Раздается выстрел. Из дома в пижаме выбегает К и р и л л.
К и р и л л. Что такое?
Из времянки выбегает В а д и м П е т р о в и ч.
В а д и м П е т р о в и ч. Ради бога, простите — все мое дурацкое любопытство! Оказалось, что оно заряжено… Как неловко — всех разбудил…
К и р и л л. Пустяки! Если ружье висит, оно должно выстрелить. Кажется, кто-то из великих сказал?
В а д и м П е т р о в и ч. Счастье, что не в окно угодил, а в потолок. Но вы не волнуйтесь, я все заделаю. (Уходит во времянку.)
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Ну вот что — пусть этот ворошиловский стрелок немедленно убирается! (Оле.) Иди и скажи ему!
О л я. Мамочка, выгонять ночью на улицу пожилого человека?! Это же неприлично! А ружье Кирилл заберет.
К и р и л л. Нет уж, я лучше аккумулятор отключу. (Уходит в гараж.)
О л я. Мамочка, все будет хорошо, вы еще привыкнете друг к другу…
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. В мои годы, Ольга, привычек не меняют! Если вам неудобно, я скажу сама! (Зовет.) Вадим Петрович!
О л я. Не надо, мама, не нервничай, а то опять подскочит давление, не заснешь. Можно и утром сказать.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Я скажу это сейчас. Иди!
О л я уходит. Из времянки выходит В а д и м П е т р о в и ч.
В а д и м П е т р о в и ч. Вы меня звали?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Нам надо поговорить… Видите ли, Вадим Петрович, я, к сожалению, не могу похвастаться таким железным здоровьем, каким обладал ваш дедушка, хоть мне и не девяносто. У меня давление, мигрень, невралгия…
В а д и м П е т р о в и ч. Я знаю одно средство — за неделю все снимет как рукой!
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Сульфадихлорилбутан? Шведское?
В а д и м П е т р о в и ч. Нет, наше, отечественное. Одну минутку!
Спешит во времянку и возвращается оттуда с пластмассовым крестом и связкой колец.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Олечкина игрушка! Зачем вы ее взяли?
В а д и м П е т р о в и ч. Это лучше всяких лекарств. В санаториях входит в оздоровительный комплекс. Три раза в день по сто колец — и никакой невралгии! Куда бы повесить? А вот столбик!