Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Нет.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Чего они так долго? (Проходит в гостиную к телефону.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (преграждая ему путь). Не надо! Все равно мне их не дождаться, на работу пора. Да и вам — на корабль. Рада была с вами познакомиться, всего хорошего, до свидания!
Ю р и й М и х а й л о в и ч. А отметить?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Что отметить?
Юрий Михайлович, Зря я, что ли, в гастроном бегал! Это — вам. (Достает из пакета цветы.) А это — нам. (Вынимает бутылку шампанского.) За цветочки извините — первая сирень, в чемоданах с юга везут, примялись. Ничего, сейчас в воду положу — оживут. (Направляется к ванной.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Не надо! Я люблю примятые… Да, а по какому поводу все это?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Так я ж говорил — традиция такая: новый корабль шампанским обмывают…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Вы идете в рейс на новом корабле?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Это в переносном смысле. Корабль старый, курс намечается новый. Если вы не передумали, конечно. Что вчера я выпил — так это ЧП. Больше такого не будет. Не от водки я захмелел, от тепла, от уюта… И сны мне такие никогда не снились, как на вашем диване. Будто я отстоял вахту, иду в свою каюту, дай, думаю, на всякий случай к радисту загляну — нет ли радиограммы. «От кого, Михалыч, говорит, от бывшей тещи, что ли?» Вышел на палубу, смотрю, как чайки из-за рыбы дерутся, и вдруг одна вверх взмывает и прямо ко мне — на плечо. А в клюве — письмо. А на письме обратный адрес: Лермонтовский, пять, квартира тринадцать… Сбудется сон или нет — от вас зависит…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, дорогой, наконец-то я все поняла! Простите, я тогда как во сне была — ничего не видела, не слышала…
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Но теперь-то слышали… Так как — открывать шампанское? Одним курсом по жизни пойдем или каждый своим, в одиночку?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, милый, одиночество и вдвоем бывает. Самое страшное не одному остаться, а ошибиться. Хоть на ошибках и учатся, но уж больно плата большая за учебу… Я не знаю, почему вы расстались со своей женой…
Ю р и й М и х а й л о в и ч. По глупости.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Зачем же нам еще одну совершать? Вы замечательный человек — добрый, открытый, надежный, но я… я другого полюбила. Он мизинца вашего не стоит, но что делать — полюбила, и все… Хоть землячка ваша и считает, что в наши годы это невозможно… Возможно! В любом возрасте хочется, чтоб тебя любили, ревновали, чтоб Нева из берегов выходила… Видели, у нас в парадном гвоздем нацарапано: «Витя плюс Вера равняется любовь»? А один плюс один — это только два. Сумма чисел, не более. Любовь, Юрий Михайлович, не математика, это стихийное бедствие.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Какое же это бедствие? Бедствие — наоборот, когда ее нет.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Будет она еще у вас, будет! Не зря же вам чайка письмо принесла. Только адрес она, наверное, перепутала.
В гостиную входит С в е т л а н а Н и к о л а е в н а, чуть раньше открывшая дверь ключом.
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. О! Шампанское, цветы! Я, кажется, вовремя сбежала с лекции. (Юрию Михайловичу.) Ну, земляк, открывай!
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Шампанское Наталья Сергеевна с другим будет пить.
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. С кем? С персональным пенсионером, который катается бесплатно в оба конца? Так он давно уже с кем-нибудь укатил. С профессором, который в филармонию тебя приглашал? Другая с ним свадебный марш слушает. А может, уже и похоронный. Или с Госстрахом, который сбежал после твоих пельменей?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Да никакой он не Госстрах — бандит он! Сейчас сюда опергруппа приедет — отпечатки снимать.
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а (показывая на шампанское). Это у вас что, первая бутылка? Какие отпечатки, какой бандит?!
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Домушник и рецидивист!
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А может, он не хотел. Может, у него жизнь так сложилась?
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Да вы что, спятили? Это же я его страхагентом сделала.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Ты?!
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Ты же не хотела, чтоб тебя машина женила, хотела случайно! Вот я и скрыла, что он из бюро знакомств.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Из бюро?!
Ю р и й М и х а й л о в и ч (про себя). И он тоже?
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Сейчас же звони в милицию, труби отбой!
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Не надо никуда звонить… Он здесь.
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а и Ю р и й М и х а й л о в и ч. Здесь?!
Наталья Сергеевна распахивает дверь в ванную.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Выходите! Сейчас же выходите!
Из ванной выходит Г е н н а д и й П е т р о в и ч.
Лгун бессовестный! Лгун и обманщик! Да как вы могли?.. Значит, все, что вы мне говорили, — это ложь!
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Из-за вас! Клянусь Лёкой — из-за вас…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Молчите! Я все знаю! Вы из бюро! Жених нумерованный, вот вы кто! Ненавижу вас! Берите свой юбилейный портфель и убирайтесь!
Г е н н а д и й П е т р о в и ч (Светлане Николаевне). Зачем вы про бюро сказали? Я бы сам… потом…
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Она бы потом вас выгнала. Вы что, не поняли? Это не женщина, это — скорая помощь. Вечно ей надо кого-то спасать, из-за кого-то страдать. А что из-за вас страдать — вы же не бандит.
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Я бандит, Наталья Сергеевна, бандит! Домушник я, медвежатник! Вы что, не верите? Через ваше бюро получал адреса одиноких женщин и грабил.
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Что за чушь вы мелете!
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Чушь?! Вон я вчера с мокрого дела на хату пришкандыбал, а у меня ксива в ящике лежит с двумя адресами (достает конверт) — один ваш, а другой — Фонтанка, тридцать два, квартира шесть.
Ю р и й М и х а й л о в и ч (вырывает у него из рук конверт). Фонтанка, тридцать два, квартира шесть?! Где ты его взял?
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. В почтовом ящике. Из бюро прислали.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Это же тещин адрес! Там жена моя живет — Раиса! Признавайся, гад, что с ними сделал?
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Связал, в ванну бросил, воду открыл, а кран вывинтил и вам принес! Теперь верите?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Душегуб!
Бьет его гитарой по голове. Геннадий Петрович падает на диван.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Что вы наделали? Второй раз по голове… Теперь он не очнется.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Милиция приедет — очнется… Это же надо — мне машина вас выбрала, а этому бандиту — Раису… Раечку, чайку мою! (Убегает.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Как, и этот тоже из бюро?!
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Ты же взглянуть на него не хотела, в ванной заперлась. Вот я и попросила его снова прийти. С приветом… Для тебя же старалась. Солидный человек, не то что этот убийца!
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Он никого не убивал! (Кладет Геннадию Петровичу под голову подушку.) Хотя стоило бы… Вернулся, а она с другим! Всю жизнь человеку искалечила. Он давно бы уже профессором стал, а не медвежатником. (Берет его за руку.) Пульс нормальный… А какое у него сердце! С двух лет племянника воспитывал… Слушай, а вдруг у него сотрясение мозга?
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. У тебя сотрясение! Двадцать лет выбирала и выбрала…
Г е н н а д и й П е т р о в и ч (очнувшись). Вы?.. Это вы?..
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Лежите, лежите… Голова очень болит?
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Ни капельки.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Позывы к тошноте есть?
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Нет.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Опять обманываете! Вам же плохо.
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Нет, что вы! Мне никогда не было так хорошо…
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Может, шампанское открыть? Выпьете на прощанье.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Замолчи, бессердечная!
Звонит телефон.
Подойди!
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а (снимает трубку). Алло… (Наталье Сергеевне.) Из милиции.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (вырывает у нее трубку). Да… Да, я вас слушаю. Что?.. Не может быть! А вы не ошиблись — проверьте… Уже опознали? Спасибо… (Вешает трубку.)
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а. Ну, что еще стряслось?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Ничего. (Подходит к дивану.) А ну, вставайте! Вставайте и убирайтесь!
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Теперь-то почему, Наталья Сергеевна? Вы хотели бандита — я бандит…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Этого бандита только что поймали. Три года ловили и сегодня, наконец, поймали!
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Именно сегодня!.. Невезучий я человек!.. (Выходит в прихожую, берет портфель и уходит. Хлопает входная дверь.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. И ты уходи, сводня! И платье свое дурацкое забирай! Когда с работы вернусь, чтоб духу твоего здесь не было! (Уходит.)
С в е т л а н а Н и к о л а е в н а (подходит к телефону, набирает номер). Тетя Поля? Это Света… Еще не уехала — через шесть дней… Обязательно забегу. Прямо сейчас — дней на шесть…
Затемнение.
Когда свет загорается вновь, в квартире уже никого. На лестнице появляется Н а т а л ь я С е р г е е в н а с авоськой, из которой торчат батон и бутылка молока. Проходит в гостиную, швыряет авоську на стол и, не раздеваясь, бросается на диван. Звонит телефон, она стремглав подбегает к нему.