(Бросается в спальню, возвращается оттуда с клеткой.) Что это за страшилище?!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Это Филимон!
Ш у р и к. Боже, какая гадость! (Швыряет клетку.)
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Осторожно, он живой! Спи, Филимончик! Спи, моя птичка! Ночью мы с дядей тебя покормим. (Шурику.) Разбуди меня в два, живодер!
Ш у р и к. Ты остаешься?! Значит, ты будешь играть?!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Сейчас я выиграл бы даже у Карпова!
Ш у р и к. Дай я тебя поцелую! (Обнимает Валентина Сергеевича.)
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Тише, медведь! Ты раздавишь клетку!
Ш у р и к. А ты дай, дай мне этого красавца! Это чудо природы! И готовься к матчу, я сам, сам все сделаю! И напою его, и накормлю, и усыплю! Ну, дай мне этого Аполлона!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Не дам! Ты не знаешь, как его кормить.
Ш у р и к. Я? Я не знаю?! Я уже двадцать лет кормлю четверых!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Что ты кричишь — разбудишь его! (Раскачивает клетку, напевает.) «Спи, моя пташка, усни, в доме погасли огни…»
Ш у р и к. Кто так качает?! Это ж не кадило! Дай сюда! (Прижимает клетку к груди, как младенца.) Вот так же когда-то я качал своего Мишку… (Напевает.) «Спи, моя пташка, усни…» А вырос такой стервятник! «…В доме погасли огни…»
О б а.
…Птички уснули в саду,
Рыбки уснули в пруду…
Спи, моя радость, усни…
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Тот же гостиничный номер. На столе стоит клетка с филином. Из спальни доносится голос Шурика.
Ш у р и к. Валя, Валька! Где ты? (На ходу одеваясь, выходит из спальни.) Валька!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч (выглядывает из ванной). Ты меня?
Ш у р и к. А кого же? Пять минут ору: «Валя, Валя!»
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Извини, я уже к «Ананию» привык. И не кричи! (Показывает на клетку.) Видишь, с ним что-то неладное. Дышит как-то не так.
Ш у р и к. Намаешься ты с этим пугалом!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Не смей его так называть!
Ш у р и к. Все, не буду! После вчерашней твоей партии я готов на все! Как ты с этим очкариком эндшпиль провел! У него очки на лоб полезли. Чего он вчера не сдался, партию отложил? В общем, поздравляю тебя, старик!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Не торопись, сегодня еще доиграть надо.
Ш у р и к. Чего там доигрывать! Конь эф-шесть — и конец! Пожалуй, можно уже намекнуть Оганянцу насчет Мишки. (Набирает номер.) Занято…
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Шурка, а может, не стоит звонить? Оставь ты Мишку в покое! Смотри, как у птиц все разумно! Да, они кормят своих птенцов, даже из клюва. Но до определенного возраста! А потом, потом выталкивают их из гнезда, чтоб они сами научились летать…
Ш у р и к. Наслушался тут про птиц! (Снова набирает номер.) С кем он там болтает? Девушка, разъедините 314-й! А вы скажите, что вызывает междугородная…
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Твою б энергию да в мирных целях! Ты бы горы сдвинул, ледники растопил…
Ш у р и к. Растопил, если б знал, что его на ледник пошлют! Так ведь его же могут и в пустыню. (Набрав номер.) Аршак Акопович! Доброе утро! Как спали? А я плохо. Все ваша партия из головы не выходит! Как вы блестяще форсировали ничью! И не возражайте — иная ничья дороже победы… (Валентину Сергеевичу.) Пижон! В выигрышном положении ничью предложил! (В трубку.) Вы вдохновили всю команду! (Валентину Сергеевичу.) В домино ему играть, а не в шахматы. (В трубку.) Да-да, проанализировали. Конь эф-шесть — и конец! Я сейчас зайду, покажу вам. Счет пока пять — четыре, значит будет шесть — четыре. (Вешает трубку.) А могло быть и семь! Ольга Михайловна вчера так накурилась, что зевнула ладью.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч (горячо). Вера Павловна и так бы выиграла у нее! Она прекрасно играет! Скажешь — нет?
Ш у р и к. Да, да, конечно. Она — Майя Чибурданидзе! Если меня будут спрашивать, я у капитана.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Я тоже ухожу.
Ш у р и к. Куда это?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Город посмотреть.
Ш у р и к. На твоем месте, Ананий, я бы по этому городу не гулял. Возьми такси, я финансирую. И постарайся не высовываться из машины. Держи трешку, ты заслужил.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Вот что, Александр Борисович! Спрячьте ваши деньги и не вмешивайтесь в мою личную жизнь!
Ш у р и к. Как? У вас уже есть личная жизнь, Ананий Григорьевич?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Представьте себе, Александр Борисович, есть! Мы с Верой Павловной договорились встретиться в сквере напротив гостиницы.
Ш у р и к. Когда это вы договорились?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Вчера, на матче.
Ш у р и к. Садись, Ананий! Давай проанализируем все с самого начала. Три года она писала тебе письма…
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Не мне.
Ш у р и к. Она об этом не знает. И, конечно, ее поразила глубина твоего научного мышления, неисчерпаемое богатство твоих идей. Вы встречаетесь, и неожиданно открываются новые богатства — дача, машина. Все женщины в своем роде орнитологи, Ананий, — все они хотят кого-нибудь окольцевать.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Не смей так о ней говорить! Ты ее не знаешь!
Ш у р и к. А ты?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Мы три года переписывались!
Ш у р и к. Это не ты переписывался!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Она об этом не знает. Она не такая — ее не интересуют материальные блага.
Ш у р и к. А что ее интересует?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Рекультивация! Она хочет, чтобы аисты снова прилетали!
Ш у р и к. Значит, аисты? Так вот, Ананий, ко мне аисты уже прилетали! Два раза. Они прилетают и улетают, а дети остаются. И их надо кормить, одевать и устраивать на работу. Сними-ка лучше галстук, надень свои нарукавники и садись за квартальный отчет. А я пойду в скверик и скажу Вере Павловне, что Ананий Григорьевич Кудрявцев занемог, плохо выспался из-за филина.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Нет уж, хватит! Я сам пойду и скажу, наконец, что никакой я не Кудрявцев, что нет у меня ни дачи, ни машины, что я тот самый Валя Тюрин, у которого жизнь сложилась чертовски неудачно, пока он не встретил такую женщину, как она.
Ш у р и к. Э нет, Ананий! Все это ты мог сказать ей вчера, я предоставил тебе такую возможность! У тебя в руках был билет и полная свобода, ты волен был сделать перед отлетом любое заявление. Но ты не улетел, ты играл, и, если обман вскроется теперь, матч аннулируют. Подумай, Ананий, какую моральную травму ты наносишь нашим замечательным ученым! Я не говорю уж о материальном ущербе, тут ты посчитаешь лучше, чем я. Самолет туда и обратно, гостиница, трехразовое питание, вымпелы, подарки… С твоим окладом ты это всю жизнь отрабатывать будешь!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Что ж мне теперь — всю жизнь молчать?
Ш у р и к. Зачем всю жизнь? Устроится Мишка в это НИИ, и пожалуйста — кричи хоть во весь голос! Когда у тебя свидание?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Через десять минут.
Ш у р и к. Ну вот, еще есть время подумать и позвонить мне. Я в триста четырнадцатом. Надеюсь, ты будешь благоразумен. (Уходит.)
Валентин Сергеевич подходит к клетке.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Что же нам делать, Филимон?
Раздается крик филина.
Понимаю, ты призываешь меня быть честным. Я все сделаю! (Уносит его в спальню.) Спи спокойно, дорогой Филимон.
Слышится стук в дверь.
Кто там?
Т а н я (входя). Это я, папа! Извини, что так рано… У меня страшное несчастье… Юрка попал в больницу!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Что с ним?!
Т а н я. Свалился вчера с этого балкона.
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Да-да, мне показалось, что с балкона что-то упало… Но как он сюда попал?
Т а н я. Спрятался. Ведь он такой ревнивый! Хорошо еще, что за первый этаж зацепился. Растяжение ноги, вывих руки и подозрение на сотрясение. А вчера мы записаться хотели…
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Что же теперь будет?
Т а н я. Не знаю. Я только что из больницы, все ему объяснила — он не верит, что ты мой отец. Размахивает костылем и кричит: «Променять меня на это чучело?!» Ой, извини! Я на всякий случай письма твои захватила. Ну, что ж ты стоишь? Идем!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. А может, завтра? Сегодня я хотел город посмотреть…
Т а н я. Ленинградским дочкам ты бы так не сказал, если б решалась их судьба!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Хорошо, я пойду. (Набирает номер.) Александра Борисовича можно?.. Шурик! Можешь сказать ей, что я заболел. (Вешает трубку.)
Т а н я. Все? Идем, папа! (Берет его за руку.)
Открывается дверь. Опираясь на костыль, входит Ю р а. Голова его перевязана.
Ю р а. Так я и знал! Ты здесь!
Т а н я. Юрка! Сбежал все-таки?
Ю р а. Вопросы буду задавать я! Впрочем, следствию и так все ясно. Дело можно закрывать! (Замахивается на Валентина Сергеевича костылем.)
Т а н я. Ты сошел с ума! У тебя все перемешалось в голове! У тебя сотрясение!
Ю р а. Наоборот! Теперь все встало на свои места! На титулы польстилась, на оклад! Конечно, кто я? Студент! А у него, конечно, дача, машина… (Замахивается костылем.) Есть машина?
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Есть… То есть нет…
Т а н я. Да при чем здесь машина — он мой отец! Папа, ну что же ты молчишь! Скажи ему!
В а л е н т и н С е р г е е в и ч. Сейчас, я только тренеру позвоню — проконсультируюсь.