Золото, мелькнула ошалелая мысль. В старину золото ценилось намного меньше, у многих богатых людей вся посуда, а не только ложки, была из золота. Из золота отливали подсвечники… кстати, вон сразу три, из золота делали массу полезного, а не только украшения…
Задержав дыхание, я торопливо поднял крышку ближайшего сундука. Монеты, золотые монеты заполняют так, что крышку закрывали, придавив жопами. Открыл второй – доверху заполнен разными украшениями из золота, в ажурных лепестках сверкают драгоценные камешки. Серьги самой причудливой формы и всех размеров, броши, ожерелья, кольца, перстни…
Третий сундук заполнен драгоценными камнями. Гранеными и неограненными. Впечатление такое, что в спешке перед приближением неприятеля царскую или княжескую сокровищницу спешно загрузили в сундуки: потом рассортируем, и так же торопливо отправили в подземелье. Что помешало достать потом, даже не буду гадать, причин тысячи, да мне и не важно.
Куда важнее другое, как все это перетащить на поверхность?
Впрочем, зачем все? Буду выносить понемногу, не привлекая внимания. Вряд ли какие диггеры, натолкнувшись на завал, захотят разбирать его. Для этого нужно твердо знать, что ожидает на том конце.
В справочнике я подчеркнул все лавки, торгующие древностями, начал заходить, изображая просто любопытствующего. На меня внимания не обращали, мало кто во мне увидит клиента, тем более – зажиточного.
Так я посетил несколько магазинов и лавок, пока не наткнулся на одну, что понравилась и всем интерьером, и тем стариком, что за прилавком: лысый, похожий на Павла Петровича, нашего препода истории, кругленький, в больших очках с толстыми стеклами, розовый и абсолютно довольный, когда раглядывает какую-то невзрачную хрень, похожую на осколок гранаты времен Первой мировой.
Он поднял голову, на меня взглянули покрасневшие от напряжения глаза. Старик мне понравился еще больше, у людей с такими лицами не бывает злобы и зависти, они живут себе, как пескари в своих норках, всегда далеки от политики, экономики, моды.
– Что-то желаете купить? – спросил он вежливо, хотя по моим потертым джинсам видно, какой из меня покупатель.
– В другой раз, – ответил я, – а вот для продажи что-то могу…
Он смотрел так же благожелательно, как на равного, и разговаривал, как с равным:
– Мы покупаем только из проверенных источников…
– А это самый проверенный, – ответил я и положил на прилавок позеленевший крест, женские украшения и несколько монет. – Прямо из земли!
Он всмотрелся, лицо дрогнуло, он ухватил с торопливостью и бережностью одновременно, рассматривал украшения, на монеты бросил лишь беглый взгляд, а серьги словно вообще страшился выпустить из рук.
– Откуда это у вас?
– Из земли, – повторил я.
– Вот так прямо взяли и выкопали? На огороде?
Я покачал головой:
– Я похож на огородника? Зато люблю лазить по подземельям.
Он всматривался в меня очень внимательно.
– Подземельям? В Москве?
– А вы слышали о диггерах? – спросил я.
Он чуть улыбнулся.
– Слышал.
– Так вот я – диггер.
Он улыбнулся шире, в его добрых глазах прочел, что таких диггеров не бывает, но сказал он очень мягко:
– Вы доставили очень ценные украшения. Нет, монеты даже у нумизматов стоят недорого, как и крест, хотя это и старинный… если не подделка, а вот серьги… гм…
– А что в них необычного? – поинтересовался я. Спохватился: – Конечно, я счастлив, что мне такое попалось, но как раз серьги показались обычными.
Он покачал головой.
– Сейчас не рискну ничего говорить, но… если вы не против, мы проверим на подлинность. У нас поблизости есть… ну, не своя лаборатория, это нам не по карману, но в соседнем научно-исследовательском институте оказывают нам услуги. Да, оказывают. Там хорошие люди.
– Я не против, – ответил я легко. – Отправляйте.
Он вытащил лист бумаги, достал из ящика стола ручку с золотым пером.
– Сейчас составим заявку, полную опись, чтобы вы не беспокоились…
Я отмахнулся.
– Разве я беспокоюсь? Людям надо верить.
– В наш-то век? – спросил он мягко.
– В любом времени есть люди, – ответил я мудро, – которым можно верить. Мне почему-то кажется, что вам можно.
Он спросил с недоверием:
– Это почему же?
– У вас лицо, – сказал я, – как у боярина Путяты. Хороший был человек!
Он смотрел с непониманием, явно старался вспомнить, кто это, да я и сам не знал, просто имя интересное, как будто дедушка нынешнего президента. В лавку вошла супружеская пара, антиквар тут же убрал серьги и остальное в коробочку, сказал мне все так же вежливо, но с изумлением в голосе:
– Думаю, за два дня они все сделают. Я даже попрошу, чтобы завтра к вечеру заключение о подлинности было готово.
– Прекрасно, – ответил я.
– Если вас такое устраивает…
– Вполне, – ответил я с широкой улыбкой преуспевающего человека. – Я не спешу. Непьющий потому что.
Он тоже улыбнулся и повернулся к потенциальным покупателям.
Часть II
Глава 1
За окном ранняя зимняя ночь, минус восемнадцать, но в квартире тепло и уютно, хожу босиком и без штанов, а Ниночка и вовсе голенькая, с ее точеной фигурой можно. То и дело картинно выгибается, демонстрируя то осиную талию, то четко очерченные груди на уже девичьем теле.
Ей только четырнадцать, я даже усомнился, стоит ли с такой малышней играть во взрослые игры, но когда на дискотеке спросил, сколько ей лет, она ответила кокетливо:
– Женщине столько, на сколько она выглядит!
– Ей верили, – добавил я ей тогда в тон, – на этом крупно прокалывались. Хитрюге не было и пятнадцати…
Она расхохоталась.
– Ты угадал. Но можешь не беспокоиться, мои родители из обеспеченных.
Это был намек, что ничего от меня не потребует, мол, совратил малолетку. Вот теперь щебечет, пока мама в школе, носится по квартире. Хорошая веселая штучка, хотя для траханья, как все больше убеждаюсь, мне нравятся телки постарше. И чтоб сиськи побольше, а не эти прыщики. Правда, у нее не прыщики, а типа некрупных яблок, но все больше понимаю, что мои инстинкты предпочитают эти яблоки покрупнее. А то и дыньки.
– Родителям что наврала?
– У подруги, – ответила она весело. – Ее предупредила, подтвердит.
– Вряд ли у твоей подруги собственная квартира, – усомнился я. – Не по возрасту. Родители не заложат?
– Нет, – сказала она еще веселее. – Ее родители моих не любят. Обязательно подтвердят!
– Хорошо устроилась…
– А ты? Мама на работу, а ты совращать малолеток?
– Ага.
– А вот мне врать приходится, – вздохнула она с притворной печалью. – Тебе проще…
– Да ладно тебе, – ответил я с неловкостью. – Мама у меня строгих правил. Просто смирилась, что если не будут такие вот чистенькие бывать в моей постели, то стану трахаться с пьяными шалавами в подворотнях.
Она призадумалась, кивнула со всем серьезностью:
– Да, инстинкты свое все равно возьмут. Трахаться все равно будем, так пусть это будет открыто, меньше шансов, что попадемся на чем-то.
Карман брошенной на спинку стула рубашки задергался, донеслась приглушенная мелодия. Я выудил мобильник, поднес к уху.
– Алло, Вован. Что случилось в такую рань?
– Рань? – пробормотал он. – Для кого рань, а для нас, подневольных трудящихся, уже скоро обед. Виталик, у нас траблы.
Я спросил беспечно:
– Пальчик прищемил?
– Если бы, – ответил он, я наконец уловил в его голосе страх. – Заходил тут один. Желает поговорить непременно с тобой.
– Кто?
– Он не назвался.
– А что сказал вообще?
– Только что хочет с тобой поговорить. Виталик, это не та шпана, что тогда пыталась нас на бабки пригнуть. Этот, судя по прикиду, в баксах не больно нуждается. У меня глаз наметанный, сразу засек часы за семьдесят тысяч зеленых!
Я ответил напыщенно, кося одним глазом на Ниночку, она вышла голенькая на балкон показаться соседям, пусть мне завидуют:
– Он не один в Москве такой. Что сказал еще?
– Что захочешь его выслушать.
Я буркнул:
– Да пошли ты его на близкий адрес. Только и всего.
– Виталий, – торопливо сказал Вован, – он приезжал на новом «шестисотом». А с ним еще джип весь из себя. С затемненными стеклами! Думаю, там охрана. Он сказал, что сегодня приедет после обеда.
– Опять, – сказал я с раздражением, чтобы слышал Вован, его успокоит, хотя у самого начали подрагивать поджилки, – ладно, Вован! Как приехал, так и уедет. Не переживай.
– Ты будешь?
– Я же сказал, приеду.
Голос Вована пропал на полуслове, когда я отключил связь и сунул мобильник в карман. Пальцы вздрагивают, сердце начинает сжиматься в страхе. Одно дело туповатые отморозки, что попытались наложить дань, рэкэтиры сраные, другое дело – люди, что приезжают на «мерсах» да еще с оджипированной охраной.
В офисе деловитая суета, но все в работе, на меня даже не посмотрели, я тоже сразу прошел в кабинет Вована. Тот вскочил, попытался уступить мне директорское место. Я остановил жестом.
– Вован, директор – ты. И веди себя как директор. А я скромно посижу в сторонке.
– Но как же эти крутые…
Я заставил свои замороженные от страха губы раздвинуться в улыбке.
– Мы еще не знаем, насколько крутые. Нам по зоологии Влас Илларионович что рассказывал? Петух растопыривает крылья, морской еж надувается впятеро от своего обычного размера, жаба приподнимается, чтобы напугать, заставить отступить…
Он судорожно вздохнул, бледный и осунувшийся.
– Да, но на новеньком «шестисотом» «Брабусе»!.. И джип тоже новенький, «Гелентваген» тюнингованный, смотреть страшно. Как броневик для Тони Блэра.
– Ничего, – ответил я, – взрывали не только броневики. Даже танки горят…
Он вздрогнул, зябко обхватил себя за плечи, хотя в комнате жарко, в глазах умоляющее выражение. Конечно, Вован хорош как бизнесмен, когда за спиной крепкий дядя, готовый защитить. А сам по себе все-таки трусоват, таким в бизнесе трудновато. Хотя вообще-то рожденный ползать всползает высоко…