.
По поводу танковых таранов, которые часто описываются в различного рода публикациях, приведем мнение маршала бронетанковых войск А.Х. Бабаджаняна: «Танковый таран при всей заманчивости для описания в художественной литературе — дело исключительное. Танк — не самолет и земля — не воздух. Хорошо, если сложится так, что, толкнув вражеский танк, удастся сбросить его в кювет или опрокинуть набок. А так разве удастся чуть сдвинуть с места. Ну, конечно, если своя машина горит и нет спасения, тогда другое дело»{304}.
В отличие от немецких танковых частей, где радиостанциями (или радиоприемниками) были оснащены все танки, на наших танках Т-34, не говоря уже о Т-70, полноценная радиосвязь летом 1943 года имелась на командирских машинах до командиров рот включительно и лишь у некоторых командиров взводов. На остальных машинах, и то не на всех, имелись лишь радиоприемники для получения приказов от командира. Поэтому когда танк командира выходил из строя, никто не мог взять на себя управление подразделением. Немцы это знали и сосредоточивали огонь всех средств прежде всего на танках с антеннами. Этим объясняются большие потери офицеров из числа командования бригад и батальонов.
Командиры взводов управляли своими танками в основном способом «делай как я» и сигналами. А для этого надо было выдвинуться вперед. В условиях ограниченной видимости (разрывы снарядов, дым от горящих боевых машин) экипажи практически были лишены всякой связи. Учитывая плохие условия для наблюдения из танка Т-34, командиры подразделений и танков для наблюдения за полем боя и подачи сигналов были вынуждены открывать люк башни. Это также стало причиной больших потерь среди них. Так, в 181-й тбр были ранены заместитель командира бригады майор Григорьянц, командиры обоих танковых батальонов майор Гарибян и капитан Скрипкин. Характерно, что трофейные «тридцатьчетверки» немцы в первую очередь оснащали командирскими башенками, чтобы улучшить условия наблюдения.
К 18.00 части корпуса, отразив контратаки противника и полностью овладев Васильевкой, попытались снова атаковать Козловку и все-таки прорваться к переправам немцев у с. Богородицкое. Огонь танков и противотанковых средств и интенсивная бомбежка не позволили это сделать. Чтобы не нести излишние потери, командир 18-го тк приказал командирам бригад прекратить наступление и закрепиться на достигнутых рубежах. К этому времени корпус вклинился в оборону противника на 3–4 километра. Это было максимальное продвижение соединений танковой армии 12 июля. Генерал Б.С. Бахаров взял на себя тяжелую ответственность, отдав приказ о прекращении бесплодных атак и переходе соединений корпуса к обороне без санкции старшего начальника. Возможно, поэтому он был позднее снят с должности и назначен с понижением{305}.
Командир 18-го тк боевым донесением № 38 в 3.00 13 июля 1943 года доложил результаты боя:
«1. Противник в течение дня 12.07.43 г. после упорных боев оставил населенные пункты Ямки, совхоз Октябрьское, совхоз Комсомолец, роща зап. Тетеревино, в дальнейшем предпринял лобовую танковую контратаку и попытку обхода в направлении Козловка, Полежаев, используя свои танки «тигр» и самоходные орудия.
2. Выполняя поставленную задачу дня — выход на Белгородское шоссе, 18 тк неожиданно наткнулся на хорошо организованное, сильное сопротивление противника с заранее закопанными танками и штурмовыми орудиями на рубеже выс. 217.9, выс. 241.6 (выделено мною. — Л.Л.).
Неся большие потери, корпус с большим трудом продвигался к намеченному рубежу, но выполнить поставленную задачу вследствие указанных выше обстоятельств не мог.
Части корпуса моим приказом № 68 перешли к обороне занятых районов:
32 мсбр с 36 гв. ттп — район центр Васильевка, Михайловка, Прелестное.
181 тбр — район Петровка.
110 тбр — район (иск) Петровка, Береговое.
Артиллерии поставлена задача не допустить продвижения пехоты и танков противника восточн. рубежей:
а) Васильевка, Комсомолец.
б) р. Псёл и сев. — зап. Не допустить движения танков противника по дороге Веселый, Полежаев, совхоз им. Ворошилова.
1694 зап прикрыть район обороны от нападения противника с воздуха, имея основные огневые позиции в районе Береговое.
3. По предварительным данным корпус понес потери по мотопехоте до 20 %, по танкам до 30 %. В бою сегодня выбыло из строя 8 человек старшего командно-начальствующего состава.
Потери танков: Т-34 — 25, Т-70 — 15, «Черчилль» — 15.
Потери, нанесенные противнику, уточняются.
4. КП — южн. окр. Береговое»{306}.
Командир корпуса нацеливал свои бригады на быстрый прорыв в глубину обороны противника. Подтверждением служит выдержка из его распоряжения: «Все части с 21.00 11.7 должны быть готовы к движению в исходный район для ввода в прорыв» (выделено мною. — Л.Л.){307}. 110-я тбр с самого начала была ориентирована на ввод в прорыв с рубежа Козловка, отм. 241.6. Создается впечатление, что контрудар организовывался по аналогии с вводом танковой армии в «чистый» прорыв, проделанный соединениями первого эшелона в ходе наступательной операции, когда оборона противника в значительной мере потеряла свою устойчивость. Только этим можно объяснить, почему так мало внимания уделили организации взаимодействия с соединениями 5-й гв. армии: рассчитывали сразу оторваться от них. Но под Прохоровкой нашим войскам противостоял противник, хорошо контролирующий обстановку и подготовившийся к отражению удара наших танковых корпусов.
Согласно отчету офицера Генштаба, при атаке частей 29-го тк буквально в течение нескольких минут от огня ПТО противника загорелось 10 танков. В течение 12 июля корпус потерял 133 танка и 8 САУ. Бригады 18-го тк попали под огонь 13–15 «тигров» из оврага южнее Андреевки (это вели фланкирующий огонь танки T-IV. — Л.Л.){308}. Поэтому для Бахарова и оказался неожиданным хорошо организованный огонь противотанковых средств и танков противника. Немцы оказали упорное сопротивление, используя свое преимущество в танковом вооружении. Нанеся потери атакующим танкам, они неоднократно предпринимали короткие контратаки группами от 9 до 30 машин. Бой с обеих сторон отличался особенным ожесточением. Наши танки, как правило, не отходили с достигнутых рубежей и бились до последнего снаряда и патрона. Бой продолжался до позднего вечера и закончился переходом обеих сторон к обороне.
Из сообщений немецкого самолета-корректировщика, перехваченных нашей радиоразведкой, можно понять примерное положение войск сторон:
«19.30. Русские танки стоят: 800 м зап. совхоз ОКТЯБРЬСКИЙ — 12 танков, 800 м сев. — 20 танков, 2 км сев. — зап. — 17 танков, 1,5 км сев. — вост. — 20 танков, 2 км сев. — 40 танков.
19.43. Наши танки 2,5 км юго-зап. совхоза ОКТЯБРЬСКИЙ».
Немцы оставались верны своей тактике — вести бой с русскими танками на выгодной для них дистанции.
Трудно объяснить, почему в боевых донесениях и отчетах неоднократно отмечается, что атака началась без артподготовки. Возможно, это связано с тем, что между концом 15-минутной артподготовки (по существу, огневого налета) и началом артиллерийской поддержки возникла пауза, которая пришлась как раз на период выдвижения танков на рубеж перехода в атаку. Судя по всему, поддержка атаки, прежде всего огнем гаубичной артиллерии, которая могла поражать цели в укрытиях, за масками и на обратных скатах высот, была недостаточной. К тому же стрельба по площадям и ненаблюдаемым целям, особенно бронированным, оказалась малоэффективной.
Вот что сказано по этому вопросу в отчете штаба Артиллерии 5-й гв. ТА, составленном уже после завершения оборонительной операции:
«<…> 5. Началу артиллерийского наступления разведка противника не предшествовала, полностью установить наличие огневых средств противника не представлялось возможным, разведывательных данных от авиации не поступало, и связи с ней не было. Последнее не давало возможности полностью использовать группу АДД по подходящим танкам противниками еще издали дезорганизовать их управление.
6. Связи со штабами арт. частей, ранее находившихся на этом участке, также не было. Мешало этому и то, что в распоряжении командующего артиллерией армии и корпусов средств артразведки и средств связи не имелось.
7. <…> Из-за отсутствия связи терялось взаимодействие с соседями, командующие же артиллерией дивизий часто относились к этому несерьезно. Так, например, командующий артиллерией 42-й гв. сд полковник Холодный 12.07.43 г. при нарастающем бое вопросы взаимодействия с командующим артиллерией 29-го тк принял только к сведению и отклонил всякую взаимопомощь и связь информацией. Основная связь с частями шла по общей линии связи, через посыльных и офицеров штаба, все это удлиняло время на постановку дополнительных задач, доставку всякого рода сведений и приказов.
Управление огнем, постановка новых задач, уточнение обстановки, положения частей производились исключительно путем выезда на место и по проволочной связи.
<…> Началу артиллерийского наступления 12.07.43 г. предшествовала короткая артобработка, в которой участвовала артиллерия усиления, а также и артиллерия корпусов. Артиллерия усиления руководилась штабом артиллерии Воронежского фронта, работала по сути дела на 5-й гв. ТА, но связь со штабом армии и штабом артиллерии не имела.
<…> эффективность огня была низкой. Недостаток светлого времени не обеспечил, кроме того, выбор надлежащих НП, в силу этого прицельный огонь по обнаруженным целям в процессе самого наступления даваться не мог.