количество отремонтированных танков (орудий) возвращалось в свои части.
К 18.35 12 июля о наличии боеспособной бронетехники доложили только из тд «ДР» — 89 единиц и «МГ» — 114 единиц (донесение последней требует отдельного разговора). В тд «АГ» так и не смогли разобраться с состоянием своей бронетехники и донесения в корпус в назначенное время не представили. Уже упомянутый командир 6-й тр этой дивизии Р. фон Риббентроп вспоминает, что 12 июля из имевшихся в роте перед боем 12 танков многие были подбиты, но только два из них были списаны. При этом людские потери [в роте] были достаточно велики. По данным немецкого архива, корпус СС в течение 12 июля потерял 842 человека, из них: дивизия «АГ» — 279 человек (в том числе убитыми — 39, ранеными — 235, пропавшими без вести — 5), «ДР» соответственно — 243 (41, 190 и 12) и «МГ» — 316 (69, 231 и 16){332}.
Маршал А.М. Василевский, кроме прочих своих достоинств, был хорошим дипломатом. Он попытался несколько сгладить тяжелое впечатление от огромных потерь танковой армии 12 июля, доложив И.В. Сталину:
«Согласно вашим личным указаниям, с вечера 9.7.1943 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях. Ликвидация прорыва армии Крючёнкина, создавшая 11.7 серьезную угрозу тылам главных сил армии Ротмистрова и корпусу Жадова, потребовала выделения двух мехбригад из 5-го гв. механизированного корпуса и отдельных частей Ротмистрова в район Шахова, Авдеевка, Александровская. Ликвидация же прорыва армии Жадова в районах Веселый, Васильевка, Петровка 12.7.1943 г. вынудила бросить туда остальные части 5-го гв. механизированного корпуса. То и другое в значительной мере ослабило силы основного удара Ротмистрова со стороны Прохоровки в юго-западном направлении. Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го танковых корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке (выделено мною. — Л.Л.). <…> В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками. В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 % и 18-й корпус — до 30 % танков. Потери в 5-м механизированном корпусе незначительны. <…> Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта. 2 ч. 47 м. 14.7.43. Из 5-й гвардейской танковой армии»{333}.
Этот доклад маршала во всех публикациях приводится по тексту его воспоминаний. Даже в таком солидном издании, как «Русский архив», нет доклада представителя Ставки за 12 июля{334}. Сам доклад наводит на некоторые размышления. В нем Василевский почему-то возвращается к 9 и 11 июля, приводит данные о потерях танковой армии в процентах, к тому же занизив их и «растянув» на два дня. На самом деле потери тех же 29-го й 18-го танковых корпусов за один день 12 июля составили 73 и 46 процентов от количества находившихся в строю танков и САУ. Обманывать Сталина было небезопасно, а за это время какое-то количество танков удалось вернуть в строй. К сожалению, неизвестно, что Василевский и Ватутин докладывали Сталину в течение всего этого тяжелого дня. Ведь в Ставке с нетерпением ждали известий о ходе и результатах контрудара, на который возлагали столь большие надежды. И, конечно, выражали недовольство отсутствием реальных результатов ввода в сражение более чем 100-тысячной группировки. Нет никакого сомнения, что где-то хранятся ежедневные доклады представителя Ставки Верховному Главнокомандующему с указанием конкретных цифр потерь в людях и бронетехнике, в том числе безвозвратных. По донесениям и переговорам 12 июля можно было бы воссоздать обстоятельства принятия решения на контрудар и рождения легенды о столкновении «двух танковых лавин».
Думается, здесь будет уместным привести один эпизод, в некоторой степени характеризующий А.М. Василевского. После того как Манштейн 11 августа крупными силами нанес внезапный контрудар южнее Богодухова и отбросил войска 1-й ТА на 18–20 км, положение в полосе Воронежского фронта вновь обострилось. Для принятия мер по противодействию контрудару требовались сведения о создавшейся обстановке. Но Василевский вновь опоздал с донесением. На этот раз Сталин решил напомнить ему об обязанностях представителя Ставки:
«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности <…>.
Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта. И. Сталин»{335}.
О тяжелом дне 12 июля П.А. Ротмистров вспоминал:
«Одно за другим начали поступать донесения командиров корпусов о мощных контратаках свежих танковых частей врага. В условиях, когда гитлеровцы добились явного превосходства в танках, наступать было нецелесообразно. Оценив обстановку, я с разрешения представителя Ставки А.М. Василевского приказал всем корпусам закрепиться на достигнутых рубежах»{336}.
Вновь обратимся к отчету «Боевые действия 5-й гвардейской танковой армии», составленному через два с половиной месяца после сражения — 30.09.43 года:
«12 июля с.г. произошло величайшее в истории Отечественной войны танковое сражение, в сквозной атаке которого участвовало до 1500 танков с обеих сторон»{337}.
Позднее командарм отметил, что широкое поле под Прохоровкой оказалось тесным для огромной массы сражающихся. Только со стороны противника участвовало до 700–800 тяжелых, средних и легких танков в сопровождении большого количества самоходной артиллерии.
Возникает вопрос: как же наше командование могло решиться на контрудар при таком соотношении в танках? Конечно, не могло. По донесениям разведки фронта, на направлении ввода в сражение основных сил танковой армии отмечалось до 150 танков противника. И командование фронта рассчитывало мощным ударом на узком участке фронта нанести поражение противостоящим частям противника, рассечь боевой порядок корпуса СС и разгромить его по частям. При этом учитывали, что преимущество в количестве танков на направлении главного удара фронта будет на нашей стороне.
Довод Ротмистрова о превосходстве противника в танках не выдерживает никакой критики, так как число танков противника, указанное командармом, превышает общее число боеготовых танков на 12 июля во всей группировке Манштейна. К исходу 11 — утром 12 июля в ней насчитывалось 510–515 боеготовых танков (в том числе 49 «тигров») и примерно 115 штурмовых орудий, всего 630. С учетом САУ «Мардер» — не более 700 единиц. Армии противодействовал 2-й тк СС, в строю которого к вечеру 11 июля оставалось 236 танков (включая 21 командирский, на некоторых из них вместо пушек были установлены дополнительные радиостанции) и 58 штурмовых орудий, всего 294 (60 % от первоначального состава). Бронетехника распределялась по дивизиям следующим образом: «АГ» — 77 (из них 4 «тигра»), «ДР» — 95 («тигр» —1) и «МГ» — 122 («тигров» — 10). Кроме того, в корпусе СС было 43 САУ (соответственно — 20, 12 и 11) и 48 буксируемых ПТО различного калибра{338}.
На самом деле в составе тд «АГ» в бою 12 июля, скорее всего за счет отремонтированных машин, могло быть несколько больше танков и особенно штурмовых орудий. Так, к вечеру 13 июля после жестокого боя штурмовых орудий в ней было уже 20 (количество танков уменьшилось на 17). Тот же командир танковой роты Риббентроп в своем рассказе упоминает, что в бою 12 июля он перебрался из своего подбитого танка во вновь прибывший.
В Приложении 11 показано наличие и соотношение сторон в бронетехнике к началу операции и в ходе боев под Прохоровкой на различных направлениях. К утру 12 июля в частях и соединениях 5-й гв. танковой армии, согласно донесениям командиров танковых бригад, которые подтверждаются соответствующими документами, насчитывалось 860 боеготовых танков, в том числе 42 САУ. Таким образом, армия по количеству танков превосходила корпус СС в 2,5 раза (860:337). Но это превосходство еще надо было реализовать. А это уже зависело от умения командования создать в нужный момент на избранном направлении подавляющее превосходство в силах и средствах.
Юго-западнее Прохоровки трем атакующим танковым корпусам (462 танка и САУ) первого эшелона противостояли: танковые дивизии «АГ» и «ДР» в полном составе и часть сил дивизии «МГ», всего, по подсчетам автора, порядка 200–210 танков и штурмовых орудий противника. Это подтверждается донесениями и разведсводками наших соединений, показаниями пленных, а также данными немецкого архива. Это потом уж появились цифры — 700 и даже 800 танков противника, чтобы оправдать неудачу контрудара и высокие потери танковой армии. Некоторые «историки» до сих пор к каждому юбилею Курской битвы продолжают тиражировать сведения из воспоминаний бывшего командующего 5-й гв. ТА, полных подтасовок и искажений.
Вот и в статье о Прохоровке новой военной энциклопедии опять повторяются басни о 800 танках и штурмовых орудиях, в том числе и о 100 «тиграх». А их было у Манштейна к началу операции всего 102. Выходит, за неделю ожесточенных боев вывели из строя всего 2 «тигра» и все донесения об их уничтожении выдуманы, чтобы получить премии и награды? К тому же, оказывается, немцы ввели в сражение 11-ю тд (59 танков и штурмовых орудий) и даже мд «Великая Германия» (свыше 100 танков и большое количество мотопехоты)! Откуда что берется? С кем же сражались 1-я танковая и 6-я гв. армии? Неужели только с одной 3-й тд, в которой к исходу 11 июля осталось 23 танка?