Довольно редкий случай: за полгода был не только обобщен накопленный опыт, но и проведены глубокая модернизация танка, его заводские и войсковые испытания и машина запущена в производство. Однако пусть читателя не вводят в заблуждение столь короткие сроки. Этому предшествовали полтора года войны, в ходе которой тысячи экипажей заплатили собственной жизнью и кровью за недостатки боевых машин.
То, что самый массовый советский танк «Т-34-76» потерял свое былое превосходство над основным танком немецкой армии «Т-4», стало очевидно уже в ходе боевых действий в излучине Дона летом 1942 г. Вот выдержка из немецкого документа – «Доклада о тактическом применении германских и советских танковых частей на практике (составлен по опыту боевых действий 23-й танковой дивизии в ходе операции «Блау»)»:
«…6.
а) «Т-34». Этот танк превосходил все немецкие танки до появления весной 1942 г. немецких длинноствольных танковых орудий 5-см Kw L/60 и 7,5-см Kw L/43, и теперь он уступает им. Русские «Т-34», в нескольких танковых сражениях атаковав немецкие танки и понеся тяжелые потери, напоровшись на огонь новых орудий, теперь предпочитают при возможности отойти, не вступая в бой.
б) КВ-1. Русские танки «КВ-1» и «KB-1» с усиленной броней часто использовались вместо «Т-34». Так как эти танки обычно не применялись массированно, их уничтожение не было слишком сложной задачей»[714].
После модернизации немецкие танки могли уничтожать наши с дистанции до 1,5 км, а 76-мм орудие «Т-34» – с 500–600 м. Нетрудно представить психологическое состояние экипажа, который знал эту страшную арифметику. На совещании в конце августа 1943 г. нарком танковой промышленности В.А. Малышев отмечал: «Образно выражаясь, противник имеет руку в полтора километра, а мы – всего в полкилометра. Нужно немедленно установить на «Т-34» более мощную пушку»[715]. Но это было уже после Курской битвы, а летом 1942 г. советское командование расценивало действия экипажей, старавшихся не подходить на дистанцию прямого выстрела орудия врага, как трусость и попытку уклонения от выполнения воинского долга. Кроме того, в условиях больших потерь на фронтах Государственный Комитет Обороны требовал от промышленности и тыловых частей значительного расширения производства бронетехники и увеличения выпуска танков. Спешка неминуемо вела к заводскому браку, невысок был и уровень подготовки специалистов. Все это, наряду с отсутствием достаточного опыта управления войсками со стороны штабов соединений, не улучшало ситуацию в бронетанковых войсках нашей армии. По сложившейся системе ответственность перекладывалась на «стрелочников». 10 августа 1943 г. И.В. Сталин подписал приказ Ставки ВГК, в котором говорилось: «Наши танковые части и соединения часто несут очень большие потери, при этом потери в танках по техническим неисправностям превышают боевые потери: так, на Сталинградском фронте за шесть дней боя двенадцать наших танковых бригад, имея значительное превосходство в танках, артиллерии и авиации над противником, из 400 танков потеряли вышедшими из строя 326 танков, из них по техническим неисправностям – около 200, причем большая часть танков оставлена на поле боя. Аналогичные примеры имели место и на других фронтах.
Считаю невероятным такой недопустимо высокий процент танков, выбывших из строя по техническим неисправностям. Ставка усматривает здесь наличие скрытого саботажа и вредительства со стороны некоторой части танкистов, которые, изыскивая отдельные мелкие неполадки в танках или умышленно создавая их, стремятся уклониться от боя, оставляя танк на поле боя. В то же время безобразно поставленный в танковых частях технический контроль за материальной частью, а также за выполнением каждым танком в отдельности порученного ему боевого задания способствует этим преступным, нетерпимым в армии явлениям»[716].
Ни одну армию не миновало такое позорное явление, как трусость и неустойчивость войск, но советские танкисты в большинстве своем демонстрировали образцы мужества и мастерства. Даже враг отмечал эти качества: «Фантастический боевой дух русских танкистов: некоторые танки теряют ход, получают 5–6 прямых попаданий, но их экипажи не сдаются и продолжают вести огонь. Для уничтожения таких машин приходится посылать специальные группы саперов-подрывников. Русские сражаются до последнего снаряда и патрона»[717].
Справедливости ради надо отметить, что был ряд объективных причин, мешавших проводить модернизацию «тридцатьчетверки». Положение, когда Красная Армия не имела танка, который отвечал бы требованиям боя, длилось около полутора лет. Это время переломное для всей войны – период наиболее грандиозных битв и сражений.
Попытки изменить ситуацию предпринимались с начала 1943 г. К сожалению, они не увенчались успехом. Для борьбы с бронетехникой врага перед началом Курской битвы был принят и реализован ряд мер: в частности, по созданию самоходных артиллерийских установок, усилению истребительно-противотанковой артиллерии, но главную проблему – кардинально модернизировать «Т-34-76» – решить не удалось. Таким образом, в летней кампании Красная Армия была вынуждена использовать в первую очередь не качественное, а количественное превосходство в танках. Это стало одной из причин колоссальных потерь бронетехники в период боевых действий на Огненной дуге. За 50 суток боев действующая армия лишилась 6000 боевых машин.
Еще до окончания битвы, 20 августа 1943 г., командующий 5 гв. ТА генерал-лейтенант П.А. Ротмистров был вынужден направить заместителю наркома обороны СССР Маршалу Советского Союза Г.К. Жукову служебную записку, в которой отмечал:
«Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны, я вынужден доложить вам, что наши танки на сегодня потеряли свое превосходство перед танками противника в броне и вооружении. Вооружение, броня и прицельность огня у немецких танков стали гораздо выше, и только исключительное мужество наших танкистов, большая насыщенность танковых частей артиллерией не дали противнику использовать до конца преимущества своих танков. Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставит в явно невыгодное положение наши танки. Сильно снижается эффективность использования наших танков и увеличивается их выход из строя… Таким образом, при столкновении с перешедшими к обороне немецкими танковыми частями мы, как правило, несем огромные потери в танках и успеха не имеем… На базе нашего танка «Т-34» – лучшего танка в мире к началу войны – немцы в 1943 г. сумели дать еще более усовершенствованный танк «T-V» «Пантера», который, по сути дела, является копией нашего танка «Т-34», но по своим качествам стоит значительно выше танка «Т-34», в особенности по вооружению…
Я, как ярый патриот танковых войск, прошу вас, товарищ Маршал Советского Союза, сломать консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов и производственников и со всей остротой поставить вопрос о массовом выпуске уже к зиме 1943 г. новых танков, превосходящих по своим боевым качествам и конструктивному оформлению ныне существующие типы немецких танков…»[718]
Столь жесткий тон был оправдан – затягивание с модернизацией основного танка дорого обходилось войскам. Письмо командарма было не первым из действующей армии: не раз об этом докладывали и представители Ставки, Генерального штаба, выезжавшие на фронт. Поэтому сразу после Курской битвы руководство страны решение этой проблемы поставило в число первоочередных. В итоге 23 января 1944 г. на вооружение Красной Армии поступила «Т-34-85» – боевая машина, значительно усилившая бронетанковые войска нашей армии и сыгравшая важную роль в сражениях заключительного этапа Великой Отечественной войны.
Победа под Курском имела огромное военно-политическое значение. Она ознаменовала коренной перелом в ходе войны на всем советско-германском фронте, способствовала созданию более выгодных условий для действий союзников в Италии, что привело к выходу ее из войны на стороне Германии. Под влиянием успешного летнего наступления советских войск укрепился авторитет Советского Союза как ведущей силы антигитлеровской коалиции.
ПослесловиеПрохоровка. Технология мифа
Миф о «крупнейшем в истории войн танковом сражение под Прохоровкой», вероятно, наиболее живучий из всех тех легенд о минувшей войне, что закрепились в нашем обществе за последние 70 лет. Несмотря на то что в начале 2000-х г. о боях у этой крохотной станции российскими учеными был опубликован ряд фундаментальных исследований, основанных на рассекреченных советских и трофейных документах, где дана обоснованная оценка их масштабу и значению для дальнейшего хода войны, он по-прежнему продолжает жить и внедряться в сознание поколения россиян уже XXI века. Причем тиражируется он не только в публицистических статьях не обремененных глубокими познаниями нашей истории журналистами, но и в книгах, выпускаемых государственными учреждениями культуры. В подобного рода трудах бой четырех корпусов 5-й гв. танковой армии с двумя моторизованными дивизиями СС по-прежнему именуется не иначе как «самое крупное во всей истории Второй мировой войны встречное танковое»[719] и даже «решающим сражением Великой Отечественной»[720]. При этом авторы не без основания утверждают, что их «литературно-мемуарные творения рождались не на пустом месте, а… опирались на исторические события, раскрытые в книгах ранее живущих писателей, трудах литературоведов»[721]