вый час. Стрелок-радист 32 тбр 29 тк сержант С. Баас: «Помню, что от исходных позиций, находившихся ниже будущего поля боя (район кирпичного завода), мы въехали на бугор, и перед нами раскинулось ровное поле, засеянное или спелой пшеницей, или ячменем. Слева – железная дорога с лесопосадкой, а справа, за полем, вдали поселок. Сказали, что там совхоз «Октябрьский». Вскоре рядом появились разрывы снарядов, впереди были видны вспышки, танки, пыль. Хотя наш танк и не был в первой линии, но мы тоже вели огонь из пушки по скоплению танков и отдельным машинам, двигавшимся навстречу. Сближение шло быстро. Вскоре начали гореть танки – и наши, и немецкие. Помню, как стреляли по «Тигру», а снаряды отскакивали, пока кто-то не сбил сначала его гусеницу, а затем всадил снаряд в борт. Но танк не загорелся, а танкисты начали выпрыгивать через люк. Мы их расстреливали из пулемета. Боевые порядки сторон смешались…»[322]
Командир 1-го стрелкового взвода 1 ср 1/23 гв. вдсп лейтенант И.М. Фомичев:
«С рассветом 12 июля поднялись и пошли в наступление без артподготовки. Я со взводом шел справа от железной дороги. Со стороны немцев появились два «мессершмитта», которые на бреющем пролетели вдоль боевого порядка нашего полка и удалились. Мы вышли на открытое поле, и тут немцы накрыли нас артиллерийским огнем. Появились убитые и раненые. Не очень соображая, что происходит, так как стоял сплошной грохот разрывов и кричали раненые, я ползал вдоль цепи взвода и перевязывал раненых. Пальцы рук слипались от крови.
Через некоторое время (часов у меня не было) увидел, как через цепь полка проходит волна наших танков. Я приготовился идти за ними, но команды «вперед!» не было. Прошла вторая волна наших танков – и снова команды нет. Прошла третья волна танков с автоматчиками на броне, и только после этого дали команду: «Вперед!»
Позже узнал, что перед атакой наших танков был произведен артиллерийский налет и дан залп гвардейских минометов по позициям немецких войск, но я их не видел и не слышал. Возможно, они по времени совпали с артналетом немецкой артиллерии по нашим войскам.
Я со взводом бежал за танками. Достигли траншеи, вскочили в нее. У входа в блиндаж лежал на ПТР убитый старший лейтенант в сгоревшем обмундировании (сохранился только воротник с тремя кубиками на петлицах). Заглянул в блиндаж, увидел диск к автомату ППШ, взял его. Он оказался полностью снаряженным патронами.
Побежали дальше. В сплошном дыму и пыли не видно было соседей ни справа, ни слева… Как учили в училище, старался укрываться от огня противника за кормой танков. Передвигаясь вдоль цепи взвода, укрылся за кормой одного из подбитых танков, а когда поднял голову, чтобы оглядеться, увидел кресты на броне. Понял, что я со взводом нахожусь в гуще танкового боя. Это было между железной дорогой и совхозом «Октябрьский».
Продвигаясь вперед, добежали до траншеи. Прыгнул в нее и прямо перед собой увидел немца с поднятыми руками. Я оторопел от неожиданности и растерялся, так как это был первый увиденный мною живой немец. Один из солдат, который прыгнул в траншею вслед за мной, крикнул: «Лейтенант, бей его, чего смотришь!» В это время недалеко от нас взорвался горящий танк, немец вздрогнул и повернул голову, а я с испугу нажал на спусковой крючок и дал длинную очередь из автомата ему в затылок.
За траншеей встретил раненного в плечо полковника. Он назвал себя заместителем командира нашей дивизии Грачевым и приказал мне проводить его до ближайшего медпункта. Когда мы шли в медпункт, на нас трижды пикировал «мессер» и обстреливал из пулеметов. На третьем заходе самолет летел так низко, что я не выдержал и обстрелял его из автомата, конечно, не причинив ему никакого вреда. Полковник Грачев, видимо от потери крови, чувствовал себя неважно, сильно на меня наваливался. Я с трудом удерживал его.
Нас сопровождали бойцы моего взвода. Перешли железную дорогу в районе высоты 252.2 и оказались в полосе наступления 26-го полка.
Здесь, слева от железной дороги, в поле увидели группу залегших солдат, без командиров. Грачев сказал, что до медпункта доберется сам, а мне приказал принять командование над этими бойцами и идти вперед. Солдаты выполнили мою команду, пошли вперед, но, когда мы прошли пшеничное поле и вышли на открытое место, увидели, что некоторые отстали. Видимо, не захотели подчиняться чужому командиру.
Впервые в траншее увидел старшего лейтенанта, который назвал себя командиром пулеметной роты. У него было 9 станковых пулеметов «максим». Занял оборону вместе с ним. Здесь, в траншее, встретил младшего лейтенанта Герасименко, с которым вместе учились в училище. Обменялись впечатлениями. Немцы начали обходить нас с флангов. Командир роты принял решение отходить повзводно через пшеничное поле. Я со взводом отходил вместе с ним. При отходе был ранен мой связной рядовой Одинцов. Пуля вошла сзади в левое плечо и, не пробив грудь насквозь, осталась под кожей. Отошли за пшеничное поле, заняли траншеи и закрепились»[323].
Боевые действия, развернувшиеся у выс. 252.2 не имели себе равных по драматизму и накалу. Сразу после 10.00 в момент, когда в бой вступил второй эшелон корпуса Кириченко (31 тбр), немцы начали усиленно бомбить ударные клинья обоих наших корпусов восточнее свх. «Октябрьский». Из штаба 8-го авиакорпуса во 2 тк СС поступило сообщение:
«Для действий против вражеской группы, двигающейся от Петровки на юго-запад, выделены две группы пикирующих бомбардировщиков».[324]
Ситуацию в 31 тбр в начале атаки в боевых документах описали кратко: «Темп наступления упал, бригада начала топтаться на месте». Танкисты не успели набрать темп. Хронологически начало атаки представляется следующим образом.
Движение 32 тбр с рубежа развертывания (район кирпичного завода) началось примерно в 8.40–8.45, примерно через час в бой вступили батальоны 31 тбр, а на рубеж совхоза «Октябрьский» танки обеих бригад вышли примерно в 10.30. Подчеркиваю: не ворвались в совхоз – это случилось лишь в 13.00, а подошли к нему на дистанцию прямого выстрела собственного орудия – это примерно 500 м до окраины, где были зарыты орудия ПТО 2-го гренадерского полка мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Кроме того, примерно на расстоянии 0,5–1,5 км от совхоза уже развернулся танковый полк этой дивизии, а за ним – восточнее высоты 241.6 – артиллерийский полк: 105-мм, 155-мм полевые гаубицы, шестиствольные минометы и самоходные орудия «Хуммель», «Веспе» и «Гризли». Таким образом, первый эшелон 18 и 29 тк был встречен стеной огня. 32 и 31 тбр за два часа атаки прошли примерно 1,2–1,5 км. О каком темпе можно тут говорить! Артиллеристы врага пользовались моментом, били из своих орудий точно и интенсивно. Этот «пятачок» восточнее высоты 252.2 и свх. «Октябрьский», ограниченный с севера и востока балками, а с юга – железнодорожной насыпью оказался настоящим кладбищем для танковых батальонов этих бригад. Здесь в начале атаки они понесли наибольшие потери.
О характере и напряженности боя говорят донесения из корпуса и бригад 29 тк: «…Несмотря на сильное огневое сопротивление противника, 32 тбр, не теряя организованности в боевых порядках во взаимодействии с 25 тбр, открыв массированный огонь из танков, двигалась вперед. При подходе к рубежу совхоз «Октябрьский», отделение совхоза «Сталинское» были обстреляны арт. – мин. огнем и были вынуждены закрепиться на достигнутом рубеже, собрать силы для дальнейшего наступления и подготовиться к отражению атак противника.
Отдельные подразделения, вырвавшиеся вперед, подходившие даже к совхозу «Комсомолец», понеся большие потери от артогня и огня танков из засад, отошли на рубеж, занимаемый огневыми силами (так в тексте. – З. В.).
…а) 32 тбр: в 8.30 12.07.43 г. без артиллерийской и авиационной обработки переднего края обороны пр-ка (выделено. – З. В.), не имея точных данных об огневых средствах пр-ка, бригада двумя эшелонами атаковала пр-ка в направлении… вдоль ж.д. в полосе до 900 м. На этом (главном) направлении пр-к сосредоточил большое количество танков «Т-6», самоходных пушек «фердинанд», а также других противотанковых средств.
…Атака 32 тбр протекала в исключительно быстром темпе. Все танки пошли в атаку, и не было ни одного случая нерешительности или уклонения от боя. К 12.00 12.07.43 г. танковые батальоны вышли в район артиллерийских позиций пр-ка. Пехота в панике начала бежать… Пр-к бросил на передний край обороны до 150 самолетов, которые положили пехоту 53 мсбр (следовала сзади танков), вывели из строя несколько танков. 32 тбр продолжала топтаться сзади. Противник заметил, что темп атаки упал, подтянул свежие танковые резервы и пехоту. К этому времени бригада потеряла до 40 танков и 350 человек личного состава и вынуждена была остановиться.
б) 31 тбр: в 8.30 после сигнала (залп PC) началась атака без артподготовки и прикрытия с воздуха (выделено авт.) наступающих танков и пехоты. Налеты производятся группами от 8 до 37 шт. «Ме-110» и «Ю-87».
Танки несли большие потери от авиации и артогня противника…В 10.30 танки достигли рубежа совхоза «Октябрьский». Дальнейшее продвижение остановлено беспрерывными воздействиями (так в тексте. – З. В.) авиации противника.
Прикрытие наступающих танков с воздуха отсутствовало до 13.00. С 13.00 прикрытие осуществлялось группами истребителей от 2 до 10 машин»[325].
Начальник политотдела 31 тбр полковник М.И. Поволоцкий докладывал:
«Большие потери, особенно в материальной части, и недостаточно активное продвижение нашей бригады объясняется сильным воздействием авиации противника при отсутствии поддержки наступления нашей авиацией, сильным артиллерийским и минометным огнем противника, при очень слабой нашей артподготовке в момент наступления. Долгое нахождение на исходной позиции танков и личного состава (8 часов)