Клавдия, расслабившись, рассмеялась:
– Никогда я в вашем доме не бывала, это совершенно точно. А насчет карт удивляться нечему! От Таро и Ленорман до гадания на рунах – один шаг. И, к сожалению, некоторые дилетанты его делают, не понимая, во что ввязываются и насколько это опасно.
– Опасно? – недоверчиво переспросила художница.
–Руны – это совсем не то что карты,– туманно пояснила Клавдия.– Карты – это мантический инструмент, то есть гадательный. Они лишь говорят о судьбе, но не способны ее изменить. Руны – инструмент магический. Это – контакт сущего мира с силами Верхнего и Нижнего мира. Контакт Яви с Навью и Правью. Прямая линия с древними богами, если вам так проще понять. Руна, нанесенная непосвященным, или неверно нанесенная, или с намерением причинить вред, имеет мощную разрушительную силу.
Александра верила в гадания столько же, сколько Марина Алешина – в вещие сны. Но после встречи с Леонидом-Леоном не могла не признать, что ее посетили некоторые сомнения. Поэтому она отнеслась к словам ассистентки медиума серьезно и спросила:
– Скажите, можно прислать вам на вотсап снимок этих карт? Я их сфотографировала вчера вечером.
– Вы предвосхитили мою просьбу, – ответила Клавдия. – Я как раз хотела спросить, что это были за изображения. Кстати, с вашей соседкой все в порядке? Вы на связи?
– В том-то и дело, что ее телефон отключен, и уехала она совершенно неожиданно, – призналась художница. – Я вошла к ней в квартиру, потому что забеспокоилась. Она такая домоседка…
– Срочно пришлите мне фотографию, – сухим, деловым тоном сказала Клавдия. – Вы не представляете себе, сколько вреда может натворить самоучка, вообразивший себя знатоком в этой области!
– В любой области, – рискнула дополнить Александра.
– Но не в любой области дело кончается болезнью или смертью, – отрезала Клавдия, обрывая разговор.
«Когда как, – думала художница, держа в руке замолчавший телефон и отправляя снимок. – Стас правду сказал, трупов я за годы своей карьеры повидала немало».
Сообщение ушло, и рядом тут же отобразился статус «прочитано». Александра заставила себя вернуться к рабочему столу и первые десять минут то и дело поглядывала на экран телефона. Но Клавдия никак не реагировала на присланную фотографию, не писала и не звонила. «Значит, ничего серьезного!» Ругая себя за внезапный приступ суеверия, художница бралась за кисть, вновь бросала косой взгляд на экран.
Через полчаса, когда все красочные утраты на полотне были дописаны и заняться было больше нечем, Александра не выдержала и вновь набрала номер Клавдии. И на этот раз та ответила почти немедленно, но голос ассистентки медиума звучал приглушенно.
– Я уезжаю, у меня всего пара минут, – проговорила Клавдия. – Подробнее все объясню при встрече, а сейчас скажу только, что это простой расклад на ситуацию или на человека. И в данном случае все зависит от того, с какой стороны смотреть на руны. Результат может быть обратный.
– Не понимаю, – озадаченно ответила Александра. – Не могли бы вы…
– Я выразилась буквально, – вздохнула Клавдия, осознав, что от объяснений ей не уйти. – Некоторые руны читаются как в прямом, так и перевернутом виде, приобретая обратный смысл. Некоторые – только в прямом. А часть рун, тот же Рок, при переворачивании не изменяются. В данном раскладе шесть рун. Четыре – Опора, Сила, Исток и Рок не меняются при переворачивании. Эти силы будут влиять на ситуацию вне зависимости от того, как все обернется. Но две руны, Чернобог, руна хаоса и зла, и Крада, руна огня и уничтожения, при переворачивании обратятся в полную свою противоположность. В Мир, руну Белбога, блага и добра, и Алатырь, символ чистой энергии. Переверните свою фотографию, и вы сами увидите, какие руны изменились, какие – нет. Мне надо знать, с какой стороны сидел тот, кто разложил карты. В раскладе нет ни одной руны, которая читается только в прямом виде, так что я об этом судить не могу. Если ваша соседка сама себе гадала – дело одно. Если гадающий сидел напротив нее – совсем другое.
Александра начала понимать. Ей вспомнились две чашки с засохшими чаинками на дне.
– Похоже, у нее кто-то был в гостях, – проговорила художница, больше думая вслух, чем обращаясь к собеседнице.
– И вы решили, что это была я, – иронично ответила та. – Ну, мне в самом деле пора бежать. Увидимся завтра вечером!
Телефон умолк. Александра открыла фотографию с шестью картами на желтой скатерти. Убрала автоповорот экрана, перевернула телефон и убедилась, что четыре значка остались прежними и в перевернутом виде. Два же превратились в полную свою противоположность. «Я сошла с ума, я начинаю верить всей этой ереси!» – сказала себе художница, разглядывая угловатые начертания рун. Простые ломаные линии без прикрас – но в них чувствовалась древняя сила, затаившаяся и вовсе не безобидная.
Александра взглянула на часы. Ехать к Кожемякину было рано. Теперь ей не терпелось покинуть мастерскую, ее начинало угнетать то, что прежде успокаивало – слишком тихий переулок почти без прохожих, слишком тихий дом, почти без обитателей. А теперь еще и абсолютная, мертвая тишина за перегородкой в коридоре. Ей снова послышался сонный голос Леонида: «Здесь скоро случится что-то очень плохое».
Тишину прорезал телефонный звонок. Игорь Горбылев.
– Не разбудил? – послышался в трубке манерный голос. – Ты любишь поспать, я знаю.
– Да какое там поспать. – Художница, прижимая к уху телефон, прошла на кухню, поставила чайник. – Благодаря тебе я попала в мир сказок. Эти твои друзья, Кадаверы…
– Там все серьезно. – Голос Игоря мгновенно изменился. – Ты же знаешь.
– Знаю, это меня и беспокоит, – откликнулась Александра. – Хотелось бы поменьше вникать в их кухню, но мы практически договорились о сотрудничестве. Их коллекция магических шаров, которую ты взялся продать на аукционе… Не представляю, под каким соусом это будет выставлено, если сами по себе шары ценности не имеют! Кадаверы что, устроят публичный сеанс черной магии? И с потолка полетят доллары, а директор дома «Империя» обнаружит себя в Ялте? У них и здоровенный черный кот, кстати, имеется, если что.
– Я знаю этого кота, – нервно хохотнул Игорь. – Не вздумай его гладить, он жуткий ипохондрик, всего боится. За палец меня цапнул, померещилось что-то.
– Ты в самом деле сидел в этом ящике у Кадаверов? – недоверчиво осведомилась Александра, хотя не сомневалась в ответе.
– Смейся, – снисходительно разрешил Игорь. – Теперь, когда я излечился, мне и самому хочется смеяться. Просто от радости жизни. Они хорошие люди, эти брат с сестрой, странные, конечно, но хорошие. Подчеркиваю, денег они с меня не взяли.
– Я тебе полностью доверяю, но вот в их бескорыстие мне верится с трудом. – Александра выключила свистнувший чайник. – На что они живут, если денег не берут?
– Я понял, что там зарабатывает в основном Клавдия, – задумчиво ответил аукционист. – Продает свои приборы, с камнями возится, гадает… У нее клиентуры полно. А Леонид работает даром. Он не от мира сего, без шуток. Но я в любом случае не из-за них тебе звоню, ты меня отвлекла! Намечается кое-что, надо бы встретиться. Желательно сегодня, до обеда. В два я должен быть на работе, ты знаешь.
– Думаю, успеем. – Александра прикинула, сколько времени может занять встреча у Кожемякина. – Куда подъехать? К вам, в «Империю»?
– Нет-нет, – торопливо и даже как будто испуганно ответил аукционист. – Давай в каком-нибудь нейтральном месте. Помнишь, мы в последний раз пересеклись в кофейне у «Библио-Глобуса»?
– В Милютинском переулке, – автоматически припомнила Александра.
– Давай вот там. Надо поговорить в спокойной обстановке.
Они договорились созвониться, как только Александра закончит свои дела. Попрощавшись с Игорем, художница отметила про себя, что тот назначил встречу в таком месте, где риск встретить кого-то из сослуживцев был минимален – аукционный дом арендовал площадку в гостинице за несколько станций метро от Лубянки. Впрочем, Александра давно привыкла к тому, что большинство ее знакомых предпочитали конспирацию, даже если дело того не требовало.
Она наскоро приготовила кофе и принялась собираться. Подойдя к окну взглянуть на погоду, Александра обнаружила, что двор, утонувший в оттепельных лужах, снова светел и бел. Повалил снег, и роскошный букет Стаса, лежавший возле мусорного контейнера, был уже почти неразличим. Эти замерзшие дорогие цветы, купленные в качестве извинения, теперь наглядно выражали именно то, что должны были выражать: крушение надежд, напрасные ожидания, смерть всех чувств.
Александра в несколько глотков выпила остывший кофе и застегнула молнию на куртке.
Художница переступила порог квартиры Кожемякина, когда до полудня оставалось несколько минут. Но оценщик, как шепотом сообщил ей коллекционер, явился еще раньше. Сбросив куртку и пригладив растрепавшиеся волосы, промокшие от снега, Александра вошла в комнату, где хранились сокровища Кожемякина.
Оценщик был ей знаком. Александра сразу узнала этого высокого рыхлого блондина с жидкой челкой, зачесанной поперек лысеющего лба. Она вспомнила и салон, где тот служил, а вот имени припомнить не удалось. Блондин тоже узнал ее, часто заморгал белыми ресницами и протянул руку для приветствия:
– Здравствуйте, вот неожиданность!
– Москва – город очень тесный, – поддержала она светскую беседу, пожимая его ладонь, горячую и влажноватую.
– Москва – это вообще не город, а природное явление, – авторитетно добавил Кожемякин. – Поверьте старому хрычу-москвичу во всех поколениях, от Юрия Долгорукого. Это город-организм. Только кажется, что люди все время ее переделывают. Это Москва переделывает людей.
За такие неожиданные высказывания, как и за экспертные суждения, Александра прощала старому коллекционеру все его отталкивающие черты – гнусные методы составления коллекции, тяготение к краденым вещам, прямое жульничество при сделках. Она часто повторяла про себя, что не существует абсолютно плохих людей, как не существует абсолютно черного цвета.