– Вы меня совсем из колеи выбили. Чего я только не навидался за всю жизнь, но такого варварства не встречал… Налейте-ка мне чашку чая, что-то ноги не держат.
Он уселся за стол. Александра бросилась искать в шкафчике чай, попутно ругая себя за то, что показала Альберту Ильичу «Белых испанок». Максим, успевший освоиться на кухне, налил себе кружку кофе и присел к столу напротив старика.
– Мой отец пропал в девяносто шестом году, вы знаете, – проговорил Максим, не сводя взгляда с Альберта Ильича. – С тех пор я искал. Сперва его самого, потом тех, кто мог быть причастен к его гибели. Все очень осложнялось тем, что отец никогда не говорил со мной о делах и не называл никаких имен.
Альберт Ильич прикрыл веки и беззвучно пожевал губами. Александра положила в кружку чайный пакетик и залила его кипятком.
– Я искал много лет, – продолжал Максим, не дождавшись комментариев. – И нашел. Сперва его самого. То, что от него осталось. Потом – его убийцу. Нашел причину, по которой расправились с отцом. Не нашел только связующего звена. Не нашел человека, который мог предать отца.
Альберт Ильич кивнул помпоном:
– Значит, я был прав, когда говорил, что его больше нет. А многие думали, что Юра сбежал, спрятался.
–Отца убили из-за венок, которые он выдавал за настоящие картины. – Максим подался вперед, поставив локти на стол. – Вы ведь знали об этой его деятельности?
Альберт Ильич снова кивнул:
–Знал и ни в коем случае не одобрял. Но меня никто и не спрашивал. У него все дела были с Ваней. Ваня и клиентов ему подбирал. Юра орудовал в подвале, Ваня за кассой… А я про эти венки поганые и слышать не хотел.
Александра поставила перед стариком кружку с заваренным чаем и присела на стул рядом с Максимом.
– Мы с Дядей Ваней много обсуждали последние дни жизни отца, – продолжал Максим. – Искали зацепку. Кто мог его выдать? Кто знал об этом бизнесе, мог добраться до обманутого клиента и открыть ему глаза? И главное, зачем? Ведь должен быть мотив, чтобы так подставить человека. Мы доказали друг другу, что не делали этого. Значит, был кто-то третий. Кто знал и мог, и сделал, в конце концов.
Альберт Ильич часто заморгал, уставившись на Максима.
– Вы на что намекаете? – пробасил он. – Что это сделал я?! Да на черта мне это надо! И клиентов я не знал и знать не хотел! Юру в подвале видел, так не один я его видел! Вот куда вы клоните! Вам козел отпущения нужен!
Старик так рассердился, что даже помолодел с виду. Тусклые глаза засверкали, костлявые пальцы сжались в кулаки. Максим попытался вставить слово, но Альберт Ильич не мог угомониться.
–В жизни никого не выдавал!– возмущенно гудел он.– Мы с Юрой дружками не были, но и врагами тоже! Не там ищете, молодой человек! Я ничего не знаю! Видел его в последний раз в магазине, в подвале, все за тем же занятием, он венки без остановки прокатывал. И спал там же, на матрасе. Что жадность делает! Но с того октября больше не встречал и ничего о нем не слышал!
Альберт Ильич схватил кружку с чаем, сделал глоток и поморщился. Максим взял было кружку с кофе, но тут же поставил ее на место:
– Отец пропал в августе. В последний раз я видел его двенадцатого августа девяносто шестого года.
– Третьего октября, в четверг, – Альберт Ильич отодвинул кружку, – он был в подвале у Вани.
В наступившей тишине стало слышно, как тяжело, медленно дышит Максим. Александра испуганно взглянула на него и увидела, как подергивается от нервного тика обращенная к ней щека.
–Прокатывал свои паршивые венки,– повторил Альберт Ильич.– Даже Ваня, который имел с этого барыш, говорил ему, что пора завязывать. А знаете, молодые люди, что отвечал Юра? Что есть закон шарлатанов. Подделка должна выглядеть убедительней подлинника, и всучивать ее клиенту нужно так, будто делаешь одолжение. Такими его венки и были, убедительными. Я с двух шагов ничего понять не мог. И это унижало меня как специалиста.
Старик откашлялся и снова потянулся за кружкой.
–Он был гением венок, ваш отец. – Альберт Ильич сделал глоток и поднял глаза на Максима. – Но рано или поздно его должны были схватить за руку. Закон шарлатанов действительно существует. И главный его пункт – не попадаться!
Максим, казалось, не слушал. Он сидел совершенно неподвижно, не сводя застывшего взгляда с рассказчика, и только когда старик умолк и уткнулся в кружку, встрепенулся и спросил:
– Вы уверены, что видели отца третьего октября?
– В четверг, – уточнил Альберт Ильич.
– И Дядя Ваня… Он там был?
– Конечно, был, я же к нему и приходил. – Альберт Ильич пил остывший чай мелкими глотками, с видимым неудовольствием. – Ваня как раз понес ему в подвал обед. Юра там и ел. В последние дни боялся показываться… Вот уж воистину в последние.
Старик вздохнул, отставив пустую кружку:
– А потом Юра пропал. Я спрашивал Ваню, куда он девался, а Ваня ответил, что он ему не сторож.
Максим резко отодвинулся от стола вместе со стулом и встал:
– Извините, мне надо ехать. Вы тут…
Он обвел кухню пустым взглядом и, не договорив, пошел к двери. Александра вскочила:
– Ты куда?!
Максим обернулся на пороге:
– Я скоро.
– Я с тобой! – Александра схватила со стола телефон. – Не делай глупостей, слышишь?!
Но Максим уже исчез, хлопнув дверью. Альберт Ильич потянул художницу за рукав свитера:
– Да пусть они поговорят! Надо же им объясниться! Все равно правда должна была выйти наружу.
Александра рухнула на стул, сжимая дрожащими пальцами телефон.
– Максим сейчас так объяснится, что потом сядет, – с трудом выговорила она. – Я этот взгляд знаю.
– Не стоит преувеличивать, – спокойно отозвался Альберт Ильич. – И не надо волноваться! Ничего уже не изменить. Вы мне лучше сделайте еще чаю, Александра Петровна. Хотя чай у вас, признаться… Сквернее не пивал.
Как во сне, она встала, снова вскипятила чайник, залила кипятком чайный пакетик. Пока чай настаивался, Александра сделала две попытки позвонить. Но ни Мусахов, ни Максим не отвечали.
Она поставила кружку перед гостем и уселась за стол. Альберт Ильич принюхался:
– Где вы такое пойло покупаете?
– Я не покупаю, – нервно отозвалась Александра. – Это кто-то оставил. Я пью только кофе.
Альберт Ильич расстегнул спортивную куртку, запустил руку за пазуху и поставил на стол пузатый бутылек без этикетки, заткнутый винной пробкой.
– Любой напиток можно улучшить. – Он вытащил пробку и, осторожно наклонив бутылёк, налил в чай немного темной вязкой жидкости, напоминающей густой сироп. Запахло уксусом.
Александра наблюдала за его медленными движениями как завороженная. Альберт Ильич сделал глоток и резюмировал:
– Совсем другое дело!
Художница очнулась. Она расширенными глазами смотрела на гостя, и в ее сознании с бешеной скоростью складывались разрозненные догадки, словно куски разрезанной картины. «Юлия Петровна… Кадаверы… Игорь… Аукцион… Дядя Ваня… Серов. Серов!»
– Альберт Ильич. – Александра удивилась тому, как бесстрастно прозвучал ее голос. – А вы случайно не были знакомы с художником Снегиревым? Мы сейчас сидим в его бывшей мастерской, я снимаю у вдовы.
– Чисто шапочное знакомство. – Альберт Ильич продолжал потягивать чай. – Ваня знал его ближе.
– А вам известно, что вдове среди прочих картин достались в наследство два этюда Серова? Те самые этюды, которые были сегодня сенсацией аукциона?
– Как же, знаю. – Помпон на шапке утвердительно качнулся. – Ваня давно на них облизывался, но Снегиревы не продавали. Сегодня он просто с ума сходил. Сперва его лоты уронили, потом Серов ушел черт знает за сколько!
Альберт Ильич хмыкнул и присовокупил:
– Не все коту масленица!
– А… – Александра запнулась. – С Кадаверами вы, часом, не знакомы? Такая яркая пара, брат и сестра. Он медиум, она на картах гадает.
Альберт Ильич постучал пальцем по бутылочке с бальзамом:
– Неплохая штука, да? От желудка хорошо помогает.
– По словам Клавдии Кадавер, она получила эти этюды в дар от Юлии Петровны Снегиревой. – Художница, не в состоянии усидеть на месте, встала и принялась ходить по кухне, обхватив себя за локти. Ей вдруг стало холодно. – И тут же решила продать. Это я должна была их продавать. Но отказалась. Все это выглядело подозрительно.
– Зря отказались. – Альберт Ильич заглянул в опустевшую кружку. – Клавдия действительно получила этюды в дар.
– Кто это может подтвердить? – остановившись, осведомилась Александра.
– Я, – исчерпывающе ответил Альберт Ильич. И, явно наслаждаясь растерянным видом Александры, продолжал: – Я все это и оформил. Оставаясь за кулисами, так сказать. У вдовы Снегирева было какое-то глупое предубеждение против людей, связанных с миром искусства. Ей все время казалось, что ее хотят надуть. Ваня перед ней на коленях ползал, она не продавала. А Клавдии подарила.
Альберт Ильич самодовольно усмехнулся:
– Это было до смешного просто! Я с Клавдией и Леоном знаком несколько лет, язву желудка лечил. Ну и решил взять Снегиреву через них. Сунули рекламку в почтовый ящик. Снегирева думала недолго, позвонила. Дальше дело техники. Вскоре вдова была так благодарна, что и Серов ей стал не Серов. А Клавдия, когда выбирала подарок, просто указала на картины, которые я ей описал со слов Вани. Сам-то я их никогда не видел!
– Да, – с запинкой произнесла Александра, вновь начиная ходить от стены к стене. – Очень просто.
– На аукционе Клавдия выступала в роли хозяйки картин, но настоящий владелец – я, – продолжал Альберт Ильич. – Мне светиться ни к чему. Я к славе равнодушен.
– А что с Игорем Горбылевым? – спросила Александра, останавливаясь у окна. – Это вы свели его с Кадаверами?
– Совершенно верно, год назад я отправил Кадаверов на торги в «Империю», – продолжал Альберт Ильич. – С благой целью, между прочим. Игорь был не в порядке, краше в гроб кладут, а к врачам не торопился. Эвелина мне позвонила, забила тревогу. И Кадаверы ему помогли.