20 апреля на второй площадке космодрома Байконур состоялось заседание Государственной комиссии. Решили: пуск корабля 7К-ОК(А) № 4 осуществить 23 апреля 1967 года в 3 часа 35 минут по московскому времени, а корабля 7К-ОК(П) № 5 - 24 апреля 1967 года в 3 часа 10 минут. Было принято решение в основной экипаж назначить:
1) командиром активного корабля “Союз” и командиром группы космических кораблей - Комарова Владимира Михайловича;
2) командиром пассивного корабля “Союз” -Быковского Валерия Федоровича;
3) членами экипажа, выходящими в космос, -Хрунова Евгения Васильевича, Елисеева Алексея Станиславовича.
Дублирующий экипаж назначить в следующем составе:
1) командир активного корабля и командир группы космических кораблей - Юрий Алексеевич Гагарин;
2) командир пассивного корабля - Андриян Григорьевич Николаев;
3) члены экипажа, выходящие в открытый космос, - Виктор Васильевич Горбатко и Валерий Николаевич Кубасов.
В тот же день Каманин сделал запись в своем дневнике:
“Итак, все решено: мы идем на очень важный и ответственный полет - он должен снова вывести нашу страну вперед и содействовать освоению Луны. Сейчас, за два дня до старта, подводя итоги всей работы по подготовке полета “Союзов”, можно сделать вывод: подготовка полета чрезмерно затянулась, было много ошибок, недостатков и даже аварий; состояние кораблей и степень их отработки не дают стопроцентной уверенности в полном успехе всей программы полета (стыковка и переход), но есть все основания верить и надеяться, что экипажи побывают в космосе и благополучно вернутся на Землю” [10.7].
Главный конструктор радиометрических систем Алексей Богомолов, выходя из зала заседаний Государственной комиссии, горько пошутил: “Первый корабль - сгорел, второй - взорвался, третий - утонул. Самое время запускать космонавта!”
Генерал Николай Каманин позднее вспоминал:
“Я говорил с Комаровым один на один и посоветовал ему выполнять всю программу полета только при отличном состоянии техники и хорошем самочувствии экипажа, при отклонениях от нормы консультироваться с “Землей”, а при отсутствии связи принимать решения самостоятельно, но не торопиться и все время помнить, что главная задача - взлететь и благополучно сесть. Нам не нужны ни стыковка кораблей, ни выход в космос, если они могут закончиться тяжелыми происшествиями. Полное выполнение программы полета очень желательно, но глупо было бы ради одного из экспериментов рисковать успехом первого полета на “Союзе”. Комаров меня понял, и я уверен, что он справится со своей задачей” [10.7].
22 апреля в 23 часа началось итоговое заседание Государственной комиссии, на котором все главные конструкторы (Мишин, Глушко, Бармин, Пилюгин, Ткачев, Воронин, Северин и другие) подтвердили: ракета-носитель, корабль 7К-ОК(А) (“Союз-1”) и его оборудование, старт и все службы подготовлены к пуску. Каждый из руководителей подразделений и предприятий поручился, что их техника не подведет.
Историк космонавтики Валерий Кудряшов в книге “Космодром Байконур. Хроника основных событий (Байконурская летопись)” отмечал, что “при подготовке этого пилотируемого космического корабля к пуску была выявлена масса замечаний, число которых превосходило общее число замечаний, выявленных при подготовке к пускам трех предыдущих пилотируемых космических кораблей” [10.5].
И тем не менее космический корабль 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) все-таки решили отправить на околоземную орбиту...
Наверное, с позиций сегодняшнего дня это решение можно назвать “техническим авантюризмом”. Увы, советская космонавтика шла к этому постепенно, шаг за шагом. Сначала в угоду политическим и пропагандистским планам советского руководства посылали в космос “Восходы”, которые никак не обеспечивали безопасность космонавтов в первые минуты полета. Потом был “случайный” взрыв на орбите спутника “Космос-57” - беспилотного аналога корабля “Восход-2” - просто наложились друг на друга две управленческие команды, посланные на борт спутника с разных пунктов управления, а в результате автоматика “Космоса-57” восприняла это наложение, как команду на аварийный подрыв объекта и немедля ее выполнила. Тем не менее, “Восход-2” с космонавтами решили запускать - теоретически был риск уступить первенство в выходе в космос человека в скафандре американцам, которые вот-вот готовились стартовать на околоземную орбиту на двухместных кораблях “Джемини”.
Успешные полеты “Восхода” и “Восхода-2” стали еще одни аргументом в пользу принятия решения о пилотируемом полете корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”): мол, если тогда, перед полетами “Восходов”, мы запустили по одному беспилотному спутнику - аналогу пилотируемого корабля (“Космос-47” и “Космос-57” соответственно), то сейчас у нас летали уже и “Космос-133”, и “Космос-140”. Да еще успешно испытали систему аварийного спасения при взрыве ракеты-носителя на старте 14 декабря 1966 года. Авось пронесет, авось все будет хорошо, Комаров - опытный космонавт, он со всеми мелкими неполадками обязательно справится!
При этом как-то забывалось, что “Восходы” были всего лишь глубокой модернизацией “Востоков”. Перед первым стартом в космос пилотируемого корабля 3К (“Восток”) состоялся запуск семи беспилотных кораблей-спутников, на которых отрабатывались бортовые системы будущего пилотируемого корабля. И только после двух подряд успешных стартов было принято решение о пилотируемом полете. А 7К-ОК (“Союз”) был совершенно новым кораблем, и куда более технически сложным, чем “Востоки” и “Восходы”...
В три часа ночи генерал Николай Каманин приехал в гостиницу космонавтов. Там уже были на ногах все космонавты, наклейка датчиков и все медицинские проверки были уже закончены. Владимир Комаров был готов к отъезду на старт. Вскоре космонавты и сопровождающие их лица сели в автобусы и поехали на стартовую позицию. Юрий Гагарин одет в свою обычную офицерскую форму. То есть в день старта дублера Комарова Гагарина не стали даже переодевать в летный костюм и наклеивать медицинские датчики, как это делали с дублерами во всех предшествующих полетах. А это означало, что при любых раскладах у “Союза-1” есть только один пилот -Владимир Комаров...
10.6. В корабле он был один...
Ракета-носитель с космическим кораблем 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) оторвалась от пусковой площадки в 3 часа 35 минут по московскому времени 23 апреля 1967 года.
Наземные пункты наблюдения - от Казахстана до Дальнего Востока - один за другим рапортуют об успешной работе всех ступеней ракеты-носителя. Владимир Комаров комментирует полет, на борту корабля все в порядке, полет проходит нормально.
Почти ровно через 9 минут после старта двигатели ракеты-носителя отключились, отошла третья ступень, и космический корабль “Союз-1” начал полет вокруг Земли. На космодроме и в Центре управления полетом специалисты и космонавты из дублирующих экипажей поздравляли друг друга с успешным началом полета.
“Информация с НИПов, контролирующих активный участок, не вызывала никаких сомнений, -вспоминал Борис Черток. - Через 540 секунд пришел доклад, что корабль отделился и вышел на орбиту ИСЗ.
Первый корабль “Союз” с человеком на борту!
Мы аплодировали. Но тут же спохватились. Теперь формально власть управления полетом перешла к нам” [10.4].
Радость и в самом деле была преждевременной...
Неприятности начались сразу же после выхода космического корабля на орбиту.
Снова обратимся к воспоминания Бориса Чертока:
“Агаджанов, я, Трегуб, Раушенбах и два десятка людей, затихших за нашими спинами, ждали первой телеметрии и первых докладов Комарова.
Первый доклад телеметристов ударил по натянутым нервам: “По данным НИП-4 и НИП-15 все антенны раскрыты. Пока не открылась левая панель солнечной батареи. перепроверяем по току Солнца”.
Была надежда, что панель солнечной батареи раскрылась, но не работает датчик. Корабль ушел за радиогоризонт, успокоенный после возмущений отделения. Нам оставалось ждать почти час до его появления в зоне нашего пункта. Агаджанов доложил Госкомиссии, ожидавшей информации на второй площадке в кабинете Кириллова:
- Я - “двенадцатый”! По данным телеметрии, не зафиксировано раскрытие левой солнечной батареи. Все остальные параметры в норме. Давление и температура в кабине в норме.
- Я - “двадцатый”! - ответил Мишин. - Еще раз тщательно перепроверьте и доложите! Вы понимаете, что нам предстоит принять решение о следующей работе (то есть о начале подготовки к запуску корабля 7К-ОК(П) № 5 (“Союз-2”) - С.Ч.).
Мы это прекрасно знали и без напоминаний. (Кроме того, нераскрывшаяся панель солнечной батареи заблокировала антенны телеметрической системы. Не работала система коротковолновой связи. С бортом корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) можно было связаться только в диапазоне ультракоротких волн, что на практике означало резкое уменьшение дальности возможной радиосвязи с космическим кораблем - С.Ч.).
Тут подоспел доклад из группы анализа. Они обнаружили, что не открылись дублирующая антенна телеметрической системы и козырек, защищающий солнечно-звездный датчик 45К от загрязнения выхлопами двигателей. Им мешала нераскрывшаяся панель солнечной батареи. Дублирующая антенна, это еще куда ни шло - обойдемся, но 45К! Если он не будет искать Солнце и звезды, ни закрутка, ни солнечная, ни звездная ориентация для коррекции не пройдут” [10.4].
Баллистики рассчитали орбиту корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) и сообщили, что высота перигея составляет 196,2 километра, апогея - 225 километров, наклонение орбиты к экватору - 51 градус 43 минуты, период обращения вокруг Земли - 88,6 минуты. Это были очень неплохие параметры для начала операций по сближению и стыковке двух космических кораблей. Вот только не ясным оставалось, будет ли вообще и старт второго корабля, и стыковка. С нераскрывшейся плоскостью солнечной батареи и неработающим солнечно-звездным датчиком о маневрировании в космосе можно было забыть.
Через полтора часа после старта, когда 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) облетел вокруг Земли и снова вошел в зону радиосвязи с территории СССР, Владимир Комаров доложил в Центр управления полетом, что одна из двух солнечных батарей корабля - левая -действительно не раскрылась. Этот факт ставил под угрозу полного срыва всю программу полета из-за уменьшения энергетических ресурсов корабля ровно наполовину.