Случившаяся 24 апреля 1967 года трагедия заставила очень многих руководителей космической отрасли задуматься и постараться трезво оценить ситуацию.
Так, министр общего машиностроения СССР С.А.Афанасьев писал: “...основные и самые тяжелые по последствиям аварии систематически происходят с объектами разработки ЦКБЭМ (бывшего ОКБ-1 С.П.
Королева); достаточно посмотреть на исход летных испытаний всех четырех кораблей “Союз”, чтобы убедиться в изобилии недоработок...
Следует признать, что подготовка к полету космонавтов на кораблях “Союз” велась без должной серьезной отработки этого корабля на земле и в полете, что при каждом полете имели место серьезные ненормальности, каждый раз разные, и перед полетом космонавта не было сделано ни одного нормального пуска корабля “Союз”. В этом причина катастрофы корабля “Союз” с космонавтом В.М. Комаровым!..” [10.38].
Все правильно написали, товарищ министр, все верно. Только где была ваша принципиальность в день, когда Государственная комиссия на Байконуре решала вопрос о готовности к запуску космического корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”)? И по поводу
“ненормальностей, каждый раз разных” тоже не согласимся: даже после четырех пусков уже ясно, что у нового корабля серьезные проблемы с системами управления и ориентации, а по нашей версии - еще и с системами разделения отсеков и теплозащитой.
Далее товарищ союзный министр уточняет: “.нераскрытие панели солнечной батареи сразу после выхода “Союза-1” на орбиту повлекло за собой отказы других бортовых систем и создало исключительные трудности космонавту в управлении кораблем. Преодолев их, Комаров проявил исключительное мастерство и в необычно сложных условиях весьма точно вручную повел корабль на посадку. И только отказ в работе парашютной системы не позволил кораблю благополучно приземлиться.” [10.38].
Мужество космонавта заслонило чьи-то огрехи и не компетентность, вот только на парашютную систему мастерства Владимира Комарова не хватило: изнутри мчавшегося к земле спускаемого аппарата со спутавшимися парашютами ничего сделать было нельзя.
Уже через три дня после катастрофы космического корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) начала работу официальная государственная комиссия по расследованию причин случившейся трагедии.
Однако перед тем как заняться “разбором полетов”, отметим, что версия генерала Николая Каманина, изложенная им в докладе Дмитрию Устинову из Орска еще 24 апреля 1967 года, и буквально в тот же день активно поддержанная Главным конструктором Василием Мишиным о парашютной системе как “виновнице всех бед”, еще до начала работы комиссии стала доминирующей - именно в силу своей очевидности: вот горящие обломки спускаемого
аппарата космического корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”), вот спутавшиеся парашюты рядом с ними. Какие еще доказательства требуются, дорогие товарищи? Да и ТАСС уже поспешил сообщить на весь мир: Владимир Комаров погиб из-за скручивания строп парашюта. Ну, не будем же мы опровергать заявление нашего советского информационного агентства, в самом-то деле? Как-то это не солидно... И не по партийному... А что скажут в ЦК КПСС? А что скажет сам товарищ Леонид Ильич Брежнев?
Поэтому будем считать причиной катастрофы неисправность парашютной системы. Когда произошла штатная разгерметизация парашютного контейнера на расчетной высоте начала работы парашютной системы, стенка контейнера, деформированная внутренним давлением, прогнулась и сжала сложенный основной парашют. На участке спуска раскрылся тормозной парашют, который должен был вытащить за собой купол основного парашюта, но последний уже был сжат деформированной стенкой. Автоматика задействовала запасную парашютную систему, но так как отделение тормозного парашюта не состоялось, стропы запутались, и купол запасного парашюта не раскрылся. В момент удара о землю скорость корабля была - по
разным оценкам - от сорока до двухсот метров в секунду.
“Аварийная комиссия (председатель - Д.Ф. Устинов, я - секретарь), назначенная для расследования трагического несчастного случая, установила, что его причина - в недоработанности парашютной системы корабля “Союз”, - вспоминал директор Центрального научно-исследовательского института машиностроения Юрий Мозжорин.
Пожалуй, единственным открытым источником, из которого можно узнать о ходе работы этой комиссии, сегодня являются четырехтомные воспоминания генерала Николая Каманина. Ему мы и предоставим слово, ограничившись лишь комментированием особенно интересных событий:
“27 апреля (1967 года - С.Ч.).
В 12 часов у секретаря ЦК Устинова состоялось заседание правительственной комиссии по
расследованию причин катастрофы космического корабля “Союз-1”. Присутствовали Устинов, Смирнов, Пашков, Сербин, Афанасьев, Тюлин, Керимов, Мишин, Глушко, Рязанский, Бармин, Казаков, Ткачев, Северин, Толубко, Карась, Мозжорин, Мельников. От ВВС были Вершинин, Руденко, Гагарин и я. После обстоятельного обсуждения плана, сроков и порядка расследования решили создать семь рабочих подкомиссий:
1. Структура корабля и его наземные и летные испытания.
2. Посадочные устройства и парашютная система.
3. Системы ориентации и автоматика.
4. Измерительный комплекс, связь и управление полетом.
5. Служба поиска.
6. Анализ пленок “Мир” и данных телеметрии.
7. Изучение документации корабля, систем, инструкций, программы полета и бортжурналов.
Решили до 15 мая закончить работу подкомиссий, а к 25 мая подготовить общее заключение по происшествию. Во все подкомиссии включены по 2-3 представителя ВВС. Я вошел в состав второй, а Гагарин - четвертой подкомиссии”.
Как оперативно работать собрались-то! Рассмотреть все вопросы и все обсуждение завершить всего за месяц (минус еще выходные дни и все майские всенародные праздники). Это в капиталистической Америке, у буржуев расследования катастроф ракетно-космической техники занимают месяцы, а то и годы. А мы - раз, а мы - вжик, и готово!
Почему такая спешка, дорогие товарищи? Вам кто-то на “хвосты” горячие угли положил?
А потому такая спешка, что год 1967-й - особый, юбилейный: пятьдесят лет Великой Октябрьской социалистической революции, пятьдесят лет нашей горячо любимой Советской власти. А чем принято встречать всенародные юбилеи в Стране Советов? Правильно, новыми трудовыми успехами! А какие успехи могут быть у нашей советской космонавтики в юбилейном 1967-м году? Конечно же, реализация проекта “Союз” - стыковка в космосе двух пилотируемых кораблей и переход космонавтов из одного корабля в другой в скафандрах через открытый космос. Это что бы мир рот открыл от удивления и снова убедился, что только “социализм - надежная стартовая площадка для космических ракет”. Это чтобы порадовать Советский народ к Великому празднику - да, есть еще у нас отдельные недостатки в социалистическом быту, но глядите, каковы наши успехи в космосе! Это чтобы утереть нос американцам: пока вы там колупаетесь на своих “Джемини” и заживо сгораете на “Аполлонах”, мы - ух, мы - ах, мы - снова самые первые!
Да, оно, конечно, с Комаровым нехорошо вышло^ Хотели же к празднику, к Первомаю... Незадачка, не получилось, бывает.
Но у нас впереди еще полгода! Сейчас быстренько разберемся на правительственной комиссии с причинами гибели товарища Комарова - и вперед, к новым трудовым свершениям в космосе!
И еще не нужно забывать, дорогие товарищи, что успешный околоземный полет пилотируемых “Союзов” во многом откроет дорогу для пилотируемого облета Луны - потому что очень во многом орбитальные корабли 7К-ОК (“Союз”) похожи на лунный облетный корабль 7К-Л1: предок-то у них был общий, корабль 7К, задуманный еще товарищем Сергеем Павловичем Королевым.
И заработала правительственная комиссия, затрудилась.
Ну, а мы, чтобы помочь нашей правительственной комиссии в ее плодотворной работе, составим перечень основных неполадок, которые обнаружились во время полета корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”):
- по неизвестной причине не раскрылась одна из двух панелей солнечных батарей - левая, на которой находятся дублирующая антенна радиотелеметрии и КВ-радиолинии;
- постоянно “уходил в отказ” солнечно-звездный датчик 45К, который должен помогать ориентировать корабль на звезды, а его солнечные батареи - на Солнце, и который должен обеспечить необходимую ориентацию осей корабля при его спуске на Землю с использованием аэродинамического качества космического корабля, то есть управляемый спуск;
- аварийный корабль пришлось сажать на Землю не на семнадцатом витке, а на девятнадцатом, поскольку не сработала еще и система ионной ориентации;
- после якобы происшедшего отделения от спускаемого аппарата бытового и приборно-агрегатного отсеков, спускаемый аппарат почему-то сбился с курса и перешел с управляемого на баллистический спуск;
- тормозной парашют почему-то не смог вытянуть из контейнера купол основного, хотя всегда делал это успешно при наземных испытаниях, во время срабатывания системы аварийного спасения 14 декабря 1966 года на 31-й площадке космодрома Байконур, и при спуске на Землю автоматического корабля 7К-ОК(П) № 3 (“Космос-140”). По команде барометрического устройства вышел запасной парашют, но не смог раскрыться, так как оказался в “аэродинамической тени” тормозного и в конечном итоге спутался с ним;
- не прошла команда от высотомера для запуска пороховых двигателей мягкой посадки спускаемого аппарата.
Для того чтобы сделать правильные выводы, правительственная комиссия должна располагать, материальными свидетельствами. Что есть в наличии?
В одной из работ по истории космонавтики читаем:
“Комиссия, занимавшаяся расследованием катастрофы “Союза-1”, почти не имела никакого материала для анализа. Спускаемый аппарат превратился в кучу искореженного, обожженного металла. Хорошо, хоть парашюты были в более или менее приличном состоянии. То, что не вышел основной парашют, установили быстро. Его так и нашли — оплавленным, в контейнере. Но это было полдела. Понять, что с ним произошло, оказалось куда сложне