Ротчестер, глянув на меня, усмехнулся, но ничего не сказал, выезжая на трассу. Я, поправив помаду, уставилась в окно, наблюдая за все тем же знакомым пейзажем, думая, что отработки от Монро теперь точно не избежать. И почему все всегда наваливалось одновременно? Я ведь еще с архивом не закончила, уже как-то и не надеясь разобрать его даже к концу недели. Там осталась еще добрая половина старых работ, куча коробок и отчетности, которой я даже не понимала. Так что сейчас я уже во всех деталях вписывала в расписание не просто прогулы тренировок по танцам, но еще и отсутствие сна и оставшихся крох личного времени.
Мы ехали молча, даже радио не произносило ни звука, и почему-то оба улыбались, как придурки. Грядущая отработка даже не казалась таким уж страшным событием. Воспоминания и разговор вполне пересиливали переживания по этому поводу. Я, конечно, не хотела говорить на тему того, что между нами, но жизнь, видимо, решила сделать это сама.
Возле университета уже никого не осталось, что обычно сигнализировало о скором начале лекций.
Я вздохнула, понимая, что все же опоздала, и теперь действительно придется оказаться еще одним пострадавшим от системы Монро.
Взгляд пробежался по внутреннему дворику в поиске возможных свидетелей. Но там никого не оказалось, поэтому я глянула на тротуар, а потом резко съехала по сидению вниз, едва ли не превратившись в маленькую, едва заметную точку.
Кристиан удивленно поднял брови.
— Там Монро, — объяснилась я. Мужчина усмехнулся, глянув в окно.
— Ты же знаешь, что тебя все равно видно, да?
— Ну, так она увидит не меня, а просто кого-то.
— Скажу по секрету, она даже не заметит мою машину, — непринужденно отозвался он, словно сейчас та, кто могла все разрушить не находилась на ничтожном от нас расстоянии.
— Ты недооцениваешь женское внимание, когда дело касается отношений, — фыркнула я, все же возвращаясь в привычное положение.
— Дело не в этом.
— А в чем?
— У нее очень плохое зрение, — мужчина уже открыто веселился, рассматривая мой растерянный вид.
— Не буду спрашивать, что еще тебе известно, — несерьезно, скорее нарочито ворчливо и как бы в отместку.
— Эй, — вместо ответа позвал Кристиан, я повернулась, едва не столкнувшись с ним носами. Мужчина нежно поцеловал меня, словно делал это уже сотни раз — подвозил до учебы, ласково целовал на прощание, желал хорошего дня, а вечером точно также встречал. Это было так странно, так необычно, что мне хотелось задержать этот поцелуй, момент, мужчину. Хотелось, чтобы все оставалось таким чудесным, будто магия праздника все же сработала и в моей жизни. Но тут Кристиан отстранился, заправил прядь волос мне за ухо и произнес:
— А теперь беги, пока я буду спасать тебя от еще одной отработки, — ехидно проговорил мужчина.
— Теперь я не удивлена, почему про тебя и Монро ходят такие слухи. Отводишь подозрения?
— Ммм, — протянул он, — может быть, — наглый взгляд скользнул от лица к груди, скрытой под курткой, затем еще ниже, останавливаясь на уровне бедер, и вернулся назад.
— Ты невыносим.
— А ты опаздываешь, — напомнил Кристиан, — я задержу ее, так что тебе останется только архив и я.
— Даже не буду спрашивать, что ты имеешь ввиду, — я закатила глаза, — но всеми силами буду поддерживать слухи о тебе и Монро, — и пока он ничего не ответил, вышла из машины, быстрым шагом обходя Монро по другой стороне дворика, откуда могла наблюдать за тем, как Ротчестер окликнул ее, потом приблизился, начав разговор. Монро как-то слишком радостно улыбалась, отчего у меня возникло очень низменное желание стереть с ее лица эту эмоцию. Правда, вместо этого пришлось напомнить себе, что вообще-то он сейчас разговаривал с ней только потому, что это нужно было мне. Так что я двинулась вперед, выбрасывая эти мысли.
Глава 14
Архив уже до жути начал раздражать. Я едва не поклялась самой себе никогда больше не шутить, не исполнять тупых желаний и не делать того, что могло обернуться чем-нибудь малоприятным. Потом я эту идею отвергла, потому что тогда моя жизнь была бы не совсем моей, а это тоже так себе. Своеобразный выбор без выбора, поэтому я молча перекладывала коробки туда-сюда, протирала пыль и параллельно с этим пересматривала старые работы в поиске нужных.
Ничего более нудного никогда в жизни не делала. Он явно решил подвергнуть меня пыткам, потому что по-другому я никак не могла это назвать.
Музыка уже не особо спасала, поэтому моим другом на долгие часы становилась тишина. Удивительно, но совсем не давящая. Я думала о младшей сестре, о Кристиане, девочках, с которыми уже так давно не виделась в неформальной обстановке. Обычно после лекций мы часто вместе обедали, а теперь я проводила в этом затхлом, тесном, плохо освещенном месте почти все свободное время. И я хотя бы надеялась закончить все это к пятнице, чтобы отлично провести выходные, а с понедельника вернуться к привычной жизни. Так что на исполнение моего плана осталось всего два дня.
Я взяла чью-то старую работу, уже даже немного пожелтевшую от времени, но красивые линии странно изогнутого здания все еще четко виднелись на бумаге, рисуя что-то похожее на инопланетный корабль с элементами древнегреческого стиля и модерна. Сначала я даже опешила, пытаясь понять, как можно было объединить это так, чтобы смотрелось настолько органично, красиво и при этом необычно. У этого студента явно огромный талант и фантазия.
Выпускная работа состояла из целого проекта современного города, я пролистала ее от и до, даже забыв о том, что хотела закончить сегодня побыстрее. Но меня так захватили описания и чертежи, что тяжело было взять и просто прекратить. А когда закрылась последняя страница, внутри разлилось какое-то сожаление. Хотелось посмотреть что-то еще из работ этого студента.
Я глянула на титульную страницу, чтобы запомнить имя, вдруг где-то еще есть его чертежи. А потом медленно опустилась на стул, бережно опустив работу на колени. Там, в самом нижнем углу, печатными буквами было выведено “Кристиан Ротчестер”. И вряд ли здесь мог быть четвертый Ротчестер.
Дверь с тихим скрипом открылась, заставляя едва ли не подскочить на стуле от неожиданности. Сердце резко ударилось о грудную клетку, затем забилось где-то в ушах, почти заглушая все остальные звуки. Взгляд забегал по помещению, останавливаясь около входа.
— Не знал, что тебя настолько легко напугать, — усмехнулся мужчина, скрестив руки на груди. Я одним движением захлопнула его работу, сунув ее в коробку. Кристиан нахмурился, — все в порядке?
— Да, — тихо выдала я, поправляя волосы и пытаясь делать вид, что его появление меня ни капли не смутило. Я вполне понимала, что такие вещи могут быть не совсем приятны, потому что чужой взгляд на своих работах, особенно тех, что сделаны от души, может смущать. Никогда не любила, когда кто-то смотрел мой скетчбук с эскизами.
— Изабелла, — устало проговорил он, останавливаясь в непозволительной близости от меня. Так, что пряжка его ремня оказалась прямо перед глазами. Я запрокинула голову, чтобы смотреть в лицо, а не туда, куда не следовало смотреть. В этом здании уж точно.
— Не знала, что ты здесь.
— Проверял эссе первокурсников, — пожал плечами мужчина, подперев плечом стеллаж, — еще не закончила с этим? — я в ответ отрицательно мотнула головой, тяжело выдохнув. Кристиан, хмуря брови, смотрел в сторону, словно очень сильная усталость резко навалилась на него, и желания шутить, ерничать, просто не осталось. И я вполне понимала его состояние: несколько курсов на замену Стенелли, кафедра литературы на другом конце города, Монро, непонятный роман со студенткой, надзор отца и еще куча всего, что, наверняка, очень сильно давило. И все же был один вопрос, на который у меня вроде бы уже был ответ, но при этом его оказалось мало. Я осторожно взглянула на мужчину, затем нерешительно потянулась к коробке, в которой спрятала его чертежи.
— Я тут нашла кое-что, — тихо проговорила я, аккуратно складывая листы на коленях. Кристиан перевел взгляд на меня, не сразу понимая, о чем я говорила. — Это твоя старая работа. — он никак не отреагировал, просто продолжил смотреть то на рисунки, то на меня. — Кристиан, это ведь просто удивительно! — не сдержавшись, воскликнула я, затем замолчала, подумав, что это могло прозвучать слишком громко. — Почему, почему ты бросил архитектуру? Это ведь… очень талантливо, — была страшно. Я боялась его реакции, даже начала ругать себя за то, что решила задать этот вопрос, зная о его сложных отношениях с отцом и этой профессией.
И мужчина, словно вторя моим опасениям, молчал. Затем осторожно взял кипу чертежей, начав осторожно перелистывать их, легкая усмешка становилась все шире и шире, но вместо доброй ностальгии, там была какая-то горечь, злость.
Я нервно прикусила губу, желая исчезнуть из этого помещения и ожидая того, что он просто уйдет, так ничего и не сказав. Кристиан тяжело вздохнул, бросил работу в коробку и упер в меня какой-то непонятный взгляд.
— После этой работы я решил перевестись на другую специальность, — тихо проговорил мужчина.
— Извини, я не должна была, — прошептала я, заламывая пальцы рук. Ужас, это было так неловко, так не вовремя и так тупо, что на мгновение хотелось спросить, где вообще сидит мой мозг и есть ли его зачатки в моей черепной коробке.
Кристиан опустился на корточки, так, чтобы наши лица оказались на почти одном уровне. Заправил прядь волос за ухо, осторожно обхватил ладони, оставив на них нежный поцелуй.
— Ты тут совсем не причем, Изи, — проговорил мужчина, позволяя легкой улыбке скользнуть на губы, — это настолько старая история, что уже не имеет значения. Я доволен тем, как моя жизнь сложилась и как складывается.
— Да уж, я вижу, что старая, кто ж такую обводку делает? — усмехнулась я, Кристиан рассмеялся, затем подался вперед, целуя меня, словно в подтверждение своих же слов. Я ответила, зарываясь пальцами в темные волосы на затылке. По телу мгновенно разлилось какое-то расслабление и спокойствие, будто с меня за несколько секунд сняли все страхи и сомнения, как ластик стирал карандаш на бумаге.