овно в этой семье, Антонина Петровна пресекала любую попытку «счастливчика» поплыть против её единственно правильного течения. Это было в принципе невозможно, так как бурные потоки бабулиной энергии упорно несли туда, куда она сама желала.
Бабуля, держась за сердце, бормотала, какие же все здесь неблагодарные.
- Антонина Петровна, - Елена дала пенсионерке таблеточку валерьянки, - с вашими-то способностями, обаянием, безудержной энергетикой и даром руководителя можно горы свернуть.
Бабуля сунула жёлтенький кругляшок в рот и с интересом посмотрела на «психологиню».
- Что вы больше всего любите? У вас есть какое-нибудь увлечение?
- Да, - ответила пожилая женщина. Глаза её загорелись воспоминанием о несбывшейся мечте быть актрисой и певицей. – Эх, мне бы единомышленников, я бы такой хор организовала.
- А это мысль! – воскликнула Елена. - Руководство ДК радо талантливым активным людям. Самодеятельность всегда приветствуется.
У Антонины вдруг расправились плечи. Она уже представила хор и себя в качестве руководителя, и может даже солистки сего коллектива.
- Мама, - Ирина подскочила, - давай, дерзай. А я тебе помогу. Вам же нужен будет аккомпаниатор? – она любовно посмотрела в сторону отреставрированного музыкального инструмента. Фортепиано стоически выдержало все многочисленные работы мастера. Ира тихонько порадовалась открывающейся перспективе. В последнее время стены так и давили на неё. Хотелось куда-нибудь вырваться.
- Бабуль, ты – гений! – заскакала Оксанка по комнате. – А мы с костюмами поможем. – Девушка-то, ни много ни мало, училась в технологическом.
Дмитрий поразился. Всё же эта семья была очень дружной, проблемы у них рассасывались сами собой.
- А меня пристроите? - поинтересовался он. – Я могу роликами заняться, видео неплохо монтирую.
Все как-то разом забыли про главный вопрос – внезапную ориентацию Руси.
- Руслан, а теперь объясни нам, что ты хочешь, - попыталась вернуть всех к основной теме Елена.
Руська обвёл взглядом притихших родственников. Ну, вот и настал его час «икс». Чего он хочет? Ой, он столько всего хочет! Его чуть не порвало на кусочки от количества желаний. Но как выразить словами самое главное?
- Я… - он запнулся. – Просто примите меня. – У Руси вдруг перехватило горло. – Бабуль, ну, вот я такой. И я ничего не могу с собой сделать.
- Это правда, - подтвердила его слова Елена. – Это не болезнь, не дурь и не блажь. Это его природа.
- Ладно, - проворчала бабуля, - посмотрим. Пошли чай пить.
- А я? – Оксанка надула губы.
- А ты можешь водить своих хахалей. По воскресеньям. – Антонина величественно встала. – Пошли. У меня сервиз чайный, совсем новый ещё, не опробован.
Бабуля во главе вереницы из родственников и гостьи прошествовала на кухню. Она уже прикидывала, кого позовёт в хор. Дуню, соседку свою, в первую очередь, это ясно. Ещё можно соседа с пятого этажа, и на девятом пара пенсионеров живёт. У них знакомые, наверняка, есть. Наберёт она хор, дайте только срок.
Руся с Оксаной расставляли чашки на столе, переглядываясь. Сестрица поражалась своему братику, который обскакал её и уже был при ухажёре. Она ещё не знала про Ромео. Руся мысленно перекрестился. Иначе бы Оксанку точно удар хватил. Пусть уж она живёт спокойно. Пока.
Михал Михалыч при полном параде, отглаженный и отутюженный, словно выпущенный с витрины модного магазина, заруливал в просторный двор, где в девятиэтажном угловом доме проживала семья Смирновых. На сидении рядом с ним возлежал огромный букет из нежнейших кремовых роз. Миллер остановил машину, проверил свой внешний вид в зеркале заднего вида, чуть взлохматил чёлку, придавая ей подобие хулиганского беспорядка, и, захватив с собой великолепный букет, направился к знакомому подъезду. Домофон на нажатие кнопки ответил Оксанкиным голосом. Завуч, вмиг придав своему голосу мягкую бархатистость и сексуальность, попросил открыть ему дверь. Голос задумался, затем буркнул: «Проходите», и дверь отворилась. Миллер побежал по ступенькам с твёрдым намерением покорять неприступное сердце Антонины Петровны.
Глава семьи встретила его монолитной застывшей статуей, перекрывающей дорогу в уютное гнёздышко.
- Добрый вечер, - завуч протянул роскошный розовый букет.
Бабуля, которая решила быть твёрдой как кремень, оценила немалое вложение в цветущее великолепие и дрогнувшим голосом спросила:
- Зачем пожаловал?
- Уважаемая Антонина Петровна! Позвольте вас пригласить на закрытие театрального сезона, - Михал Михалыч ослепительно улыбнулся, сунул букет в руки Оксанке, которая материализовалась сбоку бабули и тихо поплыла от счастья, ощутив тяжесть как минимум тридцати роз.
- Какого сезона? – Бабуля чуть сдвинулась в сторону.
- Нашего театра оперетты, - завуч вынул из кармана несколько билетов и завлекающе помахал ими перед Антониной. – Имре Кальман «Сильва».
- Ах! – бабуля мечтательно закатила глаза. – Пела я как-то арию Сильвы. Когда, вы говорите, спектакль?
- Завтра, в шесть часов вечера.
- Проходите, - Антонина сдвинулась с места, выхватила букет из рук внучки и спросила: - Это мне?
- Вам, - склонил вежливо голову Михаэль. – А в театр я приглашаю всех.
- Что же я надену? – вдруг заметалась пожилая женщина. – Ира! Нас приглашают на оперетту! Где моё вечернее платье, которое я надевала на выпускной Оксаны?
- Мама, оно у меня в целлофане запаковано. Что случилось?
Ирина вышла на голос своей мамы и замерла от представительной завучевской фигуры.
- Мы завтра едем в театр, - объявил завуч. – Я вас отвезу.
Руслан посмотрел в сторону Елены Викторовны. Психолог с нескрываемым интересом наблюдала захватывающее по своему напору действие. Энергетическое поле представителя школы по своей мощи не уступало бабулиному, даже превышало его, было ко всему прочему мужским, что давало явное преимущество, и стремительно затапливало квартирное пространство. Даже Дмитрий потерял бдительность, забыв своё обещание об убиении мерзавца. Русе же оставалось только хлопать глазами. Он никак не мог взять в толк, к чему всё это представление.
- Оксана, - обратился завуч к раскрасневшейся от смущения девушке, - билеты я доверяю вам, - и вложил ей в ослабевшую руку пропускные. – Завтра ровно в пять я за вами заеду.
Михал Михалыч резво побежал по ступенькам вниз.
- А как же чай? – отмерла Оксанка.
- Потом, - крикнул снизу завуч. – Может быть, завтра.
Антонина с радостью извлекла из стенки внушительную по своим размерам хрустальную вазу, которая служила украшением дома и никогда ещё не принимала в свои сверкающие глубины соответствующие её статусу цветы. Поместив туда розы и залив их водой, бабуля задумалась. Выходное платье у неё было, туфли к нему тоже. Надо бы расчесать праздничный парик, сделать маникюр и навести марафет. У дочки можно приватизировать на время лак и косметику. Торжественный выход в свет требовал усилий, чтобы сделать это событие эффектным. А уж в том, что оно будет эффектным и ослепительным, Антонина не сомневалась. Она тут же отправилась накручивать и укладывать плойкой искусственные волосы, натянув парик на трёхлитровую банку, представляя себе, какой произведёт фурор в высшем обществе. Осталось только договориться с Дуней, чтобы она посидела с Мишенькой. Это было плёвым делом. Соседка млела от упитанных щёчек Мишутки.
Следующий день пролетел весь в хлопотах. Оксанка в неравной борьбе отстояла своё право сделать бабуле макияж. Она доказала, что сейчас светские дамы красятся неброско, подчёркивая свои достоинства. А достоинства у Антонины Петровны были. В своём возрасте, который насчитывал шестьдесят шесть лет, она сохранила здоровый цвет лица, накопила не очень много морщин и не растеряла зелень в красивых глазах. Губы, которые стали терять свой контур, Оксана нарисовала карандашом и естественного цвета помадой. Красивое платье и каблуки придали осанке царский вид. Пожилая дама оглядела себя в зеркале и заявила, что ещё готова окрутить какого-нибудь крупного финансиста. Она ещё для полного завершения образа подухарилась французским ароматом, предоставленным Ириной.
К пяти часам вся семья была готова. Остальные её члены выглядели не так помпезно, но тоже не подкачали. Всё же театр, святые стены, на которые так молилась бабуля. Руся облачился в парадные брюки и рубашку, Оксана достала из закромов выпускное платье, которое было довольно скромным, Ирина обошлась любимым чёрным платьицем на все случаи жизни, а Дима подчеркнул торжественность момента галстуком, который он надевал в крайних случаях.
В пять часов ноль ноль минут Михал Михалыч уже стоял у двери и призывал семейство спуститься вниз. Компания из родственников, перекрещённая в дорогу бабой Дуней, без труда заняла места во вместительном «Фольксвагене». Машина оправдала своё высокое доверие, приняв в свои недра всю семью.
Выход Антонины Петровны действительно был фееричным и зрелищным. Вышагивала она как императрица в длинном сверкающем люрексом платье, ловя любопытные взгляды и шепотки в спину, под руку её галантно держал Михал Михалыч, самый лучший кавалер всех времён и народов, посадил на балконе, где бабуля себя ощутила царицей бала и примадонной. Ей не хватало только веера. Само представление вернуло её к золотой поре, когда она пела в самодеятельности на сцене и готовилась стать актрисой. Антонина даже пустила скупую слезу ностальгии. Последующий ужин в ресторане полностью растопил её сердце.
- Для вашего внука будет только самое лучшее, - тихо пообещал ей на ухо коварный Михаил.
Руся чувствовал себя на этом празднике жизни немного неловко. Он не совсем понимал, куда клонит Михал Михалыч.
- Я подумаю, - так же тихо ответила Антонина. Завуч с достоинством кивнул и поддержал беседу о молодёжной культуре, вернее о полном её отсутствии.