– Я его прошу, покорми, а он издеваться вздумал, – продолжая жевать, объяснил Заколов. – Ну, надоел, честное слово. Вот, кстати, заберите.
Тихон вытер руку, достал из-под куртки двумя пальцами пистолет и небрежно бросил его перед Беком. Ошарашенный Бек молча сграбастал пушку.
– Ты же связан был? – удивился Есенин.
– Когда это было? Ты, Есенин, вспомни еще гибель Помпеи, – ответил Заколов, навалился локтями на стол и, дыхнув луковым ароматом, спросил: – Когда на дело пойдем? Я здесь только ради Нины остался. Скажи, где она, и я любезно распрощаюсь с вами.
Есенин некоторое время молча смотрел на свои сцепленные узловатые пальцы, потом переглянулся с Беком и спокойно взглянул в лицо Заколову:
– На дело пойдем завтра. Тебе еще надо кое-чему научиться. – Он поискал глазами вокруг и обратился к Беку: – Дай бумагу и ручку.
Бек вышел, Есенин крикнул вдогонку:
– И на крысу подвальную водички плесни! А то еще сдохнет раньше времени.
Ведро воды обрушилось в подвал. Послышались кряхтение и ругань.
– Вот смотри, так устроен обычный цилиндровый замок, или, как у нас говорят, «английский», – Есенин уверенными росчерками набросал четкий рисунок. – Это стержни, они подпружинены и не дают цилиндру проворачиваться. Над каждым стержнем имеется штифт. Если вставить правильный ключ, штифты утапливают стержни ровно на столько, чтобы цилиндр свободно вращался. Но если нет ключа, а очень надо открыть замок – не беда, для этого существуют отмычки.
Есенин извлек тонкую узкую полоску с загнутым кончиком. Заколов взял отмычку, которая, несмотря на скромную толщину, оказалась очень прочной, и с интересом рассмотрел ее. Его всегда привлекало, как лихо герои фильмов проникают в разные закрытые помещения.
В этот момент в комнату ввалился мокрый Ныш. Левую руку он прижимал к груди, а правой растирал лоб, на лице блуждала гримаса боли. Заметив Заколова, он встрепенулся, слипшиеся пряди волос задрожали над расширившимися глазами. Он рванул табуретку, попытался замахнуться ей, потом вывинтил одну из ножек и метнулся к Заколову:
– Убью собаку!
Удар шел ровно в голову. Тихон отшатнулся, упал вместе со стулом, ножка торчащим болтом задела куртку, большой клок ткани треугольником вывалился наружу. А разъяренный Ныш наносил новый удар. Тихон отскочил за стол, оглядываясь на воров. Бек, облокотившись о косяк, стоял в проходе и с любопытством болельщика наблюдал за поединком. Есенин, недовольно морщась, подобрал со стола инструменты.
Ныш кинулся за Тихоном. Заколов обежал вокруг стола. Они стояли друг напротив друга, ложно дергаясь то в одну, то в другую сторону. Взгляд Тихона лихорадочно искал, чем защититься. Перед ним стояла бутылка из-под водки и тарелки с остатками пищи. Он хотел было зацепить бутылку, но в последний момент разозлился: «Ах вы, зрители-болельщики! Хотите зрелище – получайте!»
Заколов ухватил стол снизу и, резко подавшись вперед, опрокинул его на Хамбиева. Грохот бьющейся посуды в первый момент заглушил крик Ныша. Тот, не ожидавший такого поворота событий, шлепнулся на спину и распластался на полу. Стол вместе с Заколовым привалил его. Ныш корчился под столешницей и визжал, как резаный поросенок.
Большая ладонь Бека сграбастала куртку на плече Тихона и дернула вверх. Бек хмуро, но корректно отстранил Заколова и поднял стол.
– Ну и бардак устроили, – ворчал Бек. – Кто будет убирать? Сами и уберете.
– Бек, – кряхтел и отплевывался Ныш. – Если бы не ребра, я бы убил собаку. Ребра у меня болят. Он, гад, воспользовался. И там в погребе – ногами…
– Мог бы и руками, но они были связаны, – спокойно возразил Тихон.
– А ты чего туда полез? – спросил Есенин.
– Я… – растерялся Ныш.
– Поиздеваться хотел, – ответил за него Заколов.
– А ты сам… – Ныш сидел на полу и сквозь скулеж оправдывался: – Есенин, он хотел узнать, где мы оставили Ромашку. Но я не сказал.
– Герой! Настоящий герой! – съязвил Есенин.
– Ну, студент, мы еще с тобой поквитаемся, – шипел Ныш, вставая с пола.
– Вот что, бычки бодучие! – рявкнул Бек. – С этого момента никаких драк! Иначе пришибу обоих. Сейчас все убрать, и заваливаемся спать. Завтра важный день. После того как возьмем банк, разбегаемся в стороны. Тогда калечьте себя как хотите.
Заколов тревожно посмотрел на Есенина:
– Банк? Мы будем грабить банк?
– А ты думал, я отпущу твою девку после того, как мы пивка попьем?
Глава 56
Тихон Заколов с трудом сохранял хладнокровие в присутствии бандитов.
Когда ему удалось выбраться из погреба и запихнуть туда Ныша, он сразу же бросился бежать. Но около калитки остановился, рука в нерешительности замерла на штакетине. Куда идти? Вся милиция ищет его, обвиняя в убийствах. А тут еще и крушение поездов! Может, это тоже ему приписывают? Наверняка уже разослали его фотографию и, если он сунется на железнодорожную станцию или в другое людное место, его опять схватят. Против него куча улик, и как оправдаться, он не представлял.
Но самое главное, он не представлял, где находится Нина. Он готов был идти на помощь, несмотря на все опасности. Но куда? Это знают только бандиты. С этими мыслями Тихон и вернулся в дом. От разъяренного, запертого в погребе Ныша ничего узнать не удалось, и Тихон, сохраняя видимое спокойствие, принялся за еду.
Он был уверен, что Есенин выполнит слово и освободит Нину после запланированного дела. Ведь говорят, что у серьезных воров существуют строгие принципы. И еще ему надо было самому найти настоящего убийцу и сделать так, чтобы вина его была доказана. Только в этом случае он сможет вернуть себе честное имя.
Скорее всего, убийца Ныш. Нина видела, как он бил милиционера. Да и нож в груди кассира Заколов узнал. С того момента, как Ныш чуть не выколол ему глаз, Тихон хорошо запомнил зловещий клинок.
Но теперь говорят, что убитых милиционеров двое, а Нина помнит, что Хамбиев бил только одного, а потом сразу сел в машину. Может, у нее был шок и она не совсем адекватно воспринимала действительность? Да и поговорить им толком не удалось. Девушка успела лишь шепнуть несколько фраз, пока удирали на машине из Гиптильника.
Как жаль, что он в милиции заснул и ничего не услышал. Ни ударов, ни криков! Все-все он проспал!
Но нет, было что-то перед тем, как он провалился в сон. Он слышал еще один голос – третьего человека. И в незакрытом оконце железной двери тогда промелькнуло чье-то лицо. Другое лицо. Или только показалось?
Эти мысли прервал приход Есенина и Бека. Потом была борьба нервов и драка с Нышем.
На ночь их с Нышем развели по разным комнатам. Заколова не связывали, но рядом с ним неотступно находился Бек. Его угрюмую подозрительность Тихон постоянно ощущал сквозь чуткий сон.
Утром Есенин продолжил объяснять, как вскрываются замки. Заколов, держа в одной руке Г-образный вращатель, а в другой тоненькую отмычку, азартно тренировался на входной двери домика Бека. Он быстро научился определять, на какой штифт следует надавить первым и какое усилие нужно прикладывать при вскрытии. Сила здесь совсем не нужна, необходима чуткость и ловкость пальцев.
– Да у тебя неплохие способности, – похвалил Есенин Заколова после очередной удачной попытки.
– Есенин, а сейфовый замок вскрывать научишь? – попросил Тихон вора. Всякая учеба ему была интересна, тем более когда дело касалось секретов техники.
– Ишь разошелся. Ты что, один собрался работать? – вор улыбнулся, ему нравился блеск любопытства в глазах парня и румянец азарта на щеках. Он даже вспомнил себя в молодости. – Ладно, теорию объясню. А практика… Бек, у тебя сейф в доме имеется?
– Отвяжись, – мрачно изрек Бек, проверяя работу лебедки, которую недавно принес. Он с утра ушел по делам и только недавно вернулся.
– Вот видишь, бедный дом, даже сейфа завалящего нет. На бумаге все покажу, а сейф ждет тебя в банке. Там и попробуешь. – Он взял карандаш и бумагу. – Смотри, так выглядит замок в разрезе…
Ныш, угрюмо шлявшийся весь день по дому, зашел со спины и остановился над склоненными около стола фигурами. Его тяжелое сопение заглушало скрип карандаша. Заколов уже не мог смотреть на рисунок и невольно косился назад. Мышцы напряглись. Он ожидал от Ныша любой подлости. Есенин заметил это, обернулся и хмуро спросил:
– Тебе, Ныш, чего?
– А студентик-то наш, совсем не студентик, – блеск ярости озарил темные глаза Ныша. Спрятанная за спиной рука взлетела вверх и застыла над головой. Фигура Ныша напоминала типичный памятник революционеру. Только вместо флага или оружия его пальцы сжимали красный прямоугольник удостоверения. – Вот!
Бек отпустил трос лебедки и вопросительно обернулся на возглас. Есенин, отложив карандаш, косо взглянул из-под руки.
– Мент он! – визгливо выкрикнул Ныш. Все застыли. – Это ментовская ксива! Гляди! В его кармане нашел.
Бек, вытирая широкую ладонь о штанину, двинулся к сгрудившимся около стола. Угрюмые глазки буравили Заколова. Есенин внимательно смотрел на Ныша.
– Покажи, – спокойно приказал вор.
– Мент он! Подставной! За нами следит! Мочить его надо, – визжал Ныш и тряс корочкой, не выпуская ее из рук. – С ним мы в засаду попадем!
Бек тем временем зашел так, чтобы перегородить путь Заколова к выходу.
– Дай-ка сюда! – Бек выдернул удостоверение и развернул его. Губы почти не шевелясь медленно отчеканили: – Министерство внутренних дел. Сергей Тадеев. Лейтенант.
Тяжелый взгляд лысого черепа уперся в Заколова.
– Вы на фотографию посмотрите, – Тихон попытался улыбнуться. – Это же не мое лицо.
– Его! Похож, еще как похож. В куртке заныканное лежало, – уверенно крикнул Хамбиев, почувствовав агрессивную поддержку Бека.
Есенин посмотрел в раскрытое удостоверение и повернулся к Заколову:
– Откуда?
– Там на станции, ночью, когда я спрыгнул с поезда, милиционер меня задержать хотел. Он был пьян и свою корочку со студенческим билетом перепутал.