Закон боя.— Специальное оружие, свойственное самцам.— Причина отсутствия оружия у самок.— Оружие, общее обоим полам, но первоначально приобретенное самцом.— Различное употребление этого оружия.—Его важное значение.— Большая величина самцов.— Способы защиты.— Предпочтение, выказываемое тем и другим полом четвероногих при спаривании.
У млекопитающих самец, по-видимому, завоевывает самку, в большей степени следуя закону боя, чем щеголяя своей красотой. Наиболее робкие животные, не имеющие никакого особого оружия для драк, вступают в отчаянные схватки в период любви. Случалось видеть, что два зайца-самца дерутся друг с другом до тех пор, пока один не убьет другого. Самцы кротов часто дерутся, иногда с роковыми последствиями; самцы белок часто завязывают драки «и нередко наносят друг другу опасные раны», так же как и самцы бобров, у которых «едва ли есть шкура без рубцов»[983]. Я наблюдал то же самое на шкурах гуанако в Патагонии, и был случай, когда несколько гуанако были так увлечены дракой, что без всякого страха промчались совершенно близко от меня. Ливингстон говорит, что самцы многих животных в Южной Африке почти все без исключения носят следы ран, полученных в прошлых битвах. Закон боя преобладает как у водных, так и у наземных млекопитающих. Известно, как отчаянно дерутся самцы тюленя зубами и когтями в брачный период; их шкура тоже бывает часто покрыта рубцами. Самцы кашалота очень ревнивы в эту пору и во время боя «часто, сцепившись челюстями, ложатся на бок и кружатся по воде», так что нижние челюсти у них часто бывают изуродованы[984]. Все самцы животных, снабженные специальным оружием для драк, вступают, как хорошо известно, в жестокие битвы. Храбрость и отчаянные схватки оленей часто служили предметом описаний; в различных частях света находили их скелеты с рогами, переплетенными так, что их нельзя было распутать и что указывало на жалкую гибель как победителя, так и побежденного[985]. Нет в мире животного, более опасного, чем разъяренный слон. Лорд Тенкервилл дал живое описание битвы между дикими быками Чиллингемского парка — потомками, выродившимися по величине, но не по храбрости, гигантского Bos primigenius. В 1861 г. несколько быков дрались за первенство; наблюдатели видели, что двое молодых напали вместе на старого вожака стада, опрокинули его и сделали неспособным к бою. Сторожа считали, что тот лежит смертельно раненный в соседней чаще. Но несколько дней спустя, когда один из молодых быков в одиночку приблизился к чаще, «владыка леса», который притаился только с целью отомстить, вышел и в короткое время убил своего противника. Затем он спокойно присоединился к стаду и долго господствовал безраздельно. Адмирал сэр Б. Дж. Сёливен сообщил мне, что в бытность свою на Фолклендских островах он привёз туда молодого английского жеребца, который с восемью кобылами бродил по холмам возле порта Уильяма. На этих же холмах паслись два диких жеребца, каждый с небольшим стадом кобыл. «Безусловно, эти жеребцы никогда не приближались друг к другу без драки. Они поодиночке старались драться с английским жеребцом и отогнать кобыл, но без успеха. Однажды они явились вместе и напали на него. Это видел капитан, которому были поручены лошади и который, прискакав к месту, нашел, что один из жеребцов дерется с английским конем, тогда как другой отгоняет кобыл и уже успел отделить четырёх от остальных. Капитан покончил дело, загнав весь табун в конюшню, потому что дикие жеребцы не отставали от кобыл».
Самцы животных, снабженных режущими или рвущими зуба годными для обыденных целей жизни, такие как хищные, насекомоядные грызуны, редко имеют оружие, специально предназначенное для драки с соперниками. Совершенно иначе обстоит дело у самцов многих других животных. Мы видим это на рогах оленей и некоторых родов антилоп, у которых самки безроги. У многих животных клыки верхней или нижней челюсти, иногда обеих челюстей, гораздо крупнее у самцов, чем у самок, или же отсутствуют у последних, за исключением иногда скрытых рудиментов. Некоторые антилопы, кабарга, верблюд, лошадь, кабан, различные обезьяны, тюлени и морж служат примерами этому. У самок моржа иногда вовсе не бывает клыков[986]. У индийского слона самца и у самца дюгоня[987] верхние резцы служат оружием для нападения. У самца нарвала развит один только левый клык, образующий хорошо известный спирально скрученный так называемый рог, имеющий иногда от девяти до десяти футов длины. Полагают, что самцы пользуются этими зубами для драк друг с другом, потому что «редко можно найти не сломанный зуб; иногда же случается видеть острие другого зуба зажатым в месте разлома»[988]. Зуб самца на противоположной стороне головы представляет рудимент около десяти дюймов в длину, скрытый в челюсти, но иногда, хотя и редко, оба зуба одинаково развиты по обеим сторонам. У самки оба зуба всегда рудиментарны. Самец кашалота отличается от самки большей головой, и это, конечно, помогает ему в его морских битвах. Наконец, взрослый самец утконоса снабжен замечательным аппаратом, именно шпорой на передних ногах, вполне сходной с ядовитым зубом ядовитых змей; но, согласно Гартингу, выделение железы не ядовито, а у самки на ноге имеется углубление, очевидно для принятия этой шпоры[989].
Когда самцы снабжены оружием, которого нет у самок, то едва ли можно сомневаться, что оно служит им для борьбы с другими самцами, было приобретено путем полового отбора и передавалось только самцам. Невероятно, по крайней мере в большинстве случаев, чтобы самкам помешало приобрести такое оружие то, что оно было бесполезным и излишним или каким-нибудь образом вредным для них. Напротив, так как самцы многих животных часто пользуются им для различных целей, преимущественно же для защиты от своих врагов, то удивительно, что оно развито так мало или вовсе отсутствует у самок многих животных. Ежегодное развитие больших ветвистых рогов у самки оленя или громадных бивней у самки слона было бы напрасной тратой жизненной энергии, если считать, что они бесполезны для самок. В таком случае естественный отбор стремился бы устранить их у самки, если бы наследование последовательных изменений было ограничено женским полом, ибо иначе вооружение у самцов подверглось бы невыгодным изменениям, что было бы большим злом. В общем, а также на основании приводимых ниже фактов, кажется вероятным, что различие в вооружении у обоих полов зависит главным образом от преобладания того или другого способа наследственной передачи.
Так как во всем семействе оленей северный олень представляет единственный вид, у которого самка наделена рогами, хотя последние несколько меньше, тоньше и менее ветвисты, чем у самца, то естественно предположить, что, по крайней мере в этом случае, они должны быть ей в каком-то отношении полезны. Самка сохраняет рога со времени их полного развития, именно с сентября, всю зиму до апреля или мая, когда рождает детенышей. Мистер Кроч наводил для меня справки в Норвегии; по-видимому, самки в это время года скрываются примерно в течение двух недель для рождения детенышей и затем появляются снова, но обыкновенно без рогов. Однако в Новой Шотландии, как я слышал от мистера Г. Рикса, самки иногда сохраняют свои рога дольше, самец же сбрасывает рога гораздо раньше — к концу ноября. Так как оба пола имеют одинаковые потребности и ведут одинаковый образ жизни и так как самец лишен рогов зимой, то не представляется вероятным, чтобы рога приносили особую пользу самке в те месяцы, в течение которых она носит рога. Точно также невероятно, чтобы она могла унаследовать рога от какого-нибудь древнего предка семейства оленей, потому что из того обстоятельства, что самки столь многих видов во всех частях света не несут рогов, мы можем заключить, что это был первичный признак всей группы[990].
Рога развиваются у северного оленя в необычайно раннем возрасте, но по какой причине — неизвестно. Следствием этого является, по-видимому, передача рогов обоим полам. Следует помнить, что рога всегда передаются по наследству через самку, и что она обладает скрытой способностью их развития, как мы это видим у старых или больных самок[991]. Кроме того, самки некоторых других видов оленей нормально или только иногда обладают рудиментами рогов; например, самка Cervulus moschatus имеет «щетинистые пучки, заканчивающиеся шишкой вместо рогов», а «у большинства экземпляров самки вапити (Cervus canadensis) на месте рогов есть острый костяной выступ»[992]. На основании этих различных соображений мы можем заключить, что обладание хорошо развитыми рогами у самки северного оленя зависит от того, что самцы приобрели их первоначально как оружие в борьбе с другими самцами, и от того, что вследствие какой-то неизвестной причины рога, стали развиваться у самцов в необычайно раннем возрасте; поэтому они, и передались обоим полам.
Обратимся к полорогим жвачным. Антилоп можно расположить в ряд с постепенными переходами, начиная с видов, у которых самки совершенно лишены рогов, переходя к таким, у которых рога самок настолько малы, что почти рудиментарны (как, например, у Antilocapra americam у которых рога встречаются лишь у одной из четырех-пяти самок)[993]; а затем к тем, у которых они довольно хорошо развиты, но явно меньше и тоньше, чем у самцов, а иногда имеют другую форму[994], и заканчивая такими видами, у которых оба пола имеют рога совершенно одинаковых размеров. Как у северного оленя, так и у антилоп существует, как было указано ранее, соотношение между периодом развития рогов и их передачей одному или обоим полам. Поэтому вероятно, что их отсутствие или наличие у самок некоторых видов и их более или менее совершенное развитие у самок других видов зависит не от какой-либо особой пользы, приносимой ими, а просто от наследственности. Вполне согласно с этим взглядом то обстоятельство, что даже в пределах одного и того же ограниченного рода у одних видов оба пола, а у других — одни только самцы снабжены рогами. Замечательно, что, хотя самки Antilopa bezoartica обыкновенно лишены рогов, мистер Блис видел не менее трёх самок с рогами, и не было никаких оснований предполагать, что они были старые, или больные.
У всех видов диких коз и овец рога у самца больше, чем у самки, и иногда совершенно отсутствуют у последней[995]. У некоторых домашних пород этих животных одни самцы снабжены рогами. У других пород, например, у овец северного Уэльса, где оба пола имеют настоящие рога, самки часто бывают безрогими. Как сообщил мне очевидец, заслуживающий доверия и нарочно исследовавший стадо этих овец в период рождения ягнят, рога при рождении у самцов бывают обыкновенно сильнее развиты, чем у самок. Мистер Дж. Пил скрещивал своих лонкских овец, у которых оба пола всегда имеют рога, с безрогой лестерской и такой же шропшир-даунской породой; результат был тот, что у мужского потомства рога значительно уменьшились, у самок же они вовсе исчезли. Эти немногие факты указывают, что у овец рога представляют значительно менее прочный признак у самок, чем у самцов, а это заставляет нас признать рога за орган собственно мужского происхождения.
У взрослого овцебыка (Ovibos moschatus) рога у самца больше, чем у самки, и у последней основания их не соприкасаются[996]. Относительно обыкновенного рогатого скота мистер Блис замечает: «У большинства дикого рогатого скота рога у быков бывают гораздо длиннее и толще, чем у коров, а у коровы бантенга (Bos sondaicus) рога замечательно малы и сильно загнуты назад. У домашних пород рогатого скота, как у горбатых, так и безгорбых, рога коротки и толсты у быка, длиннее и тоньше у коровы и вола; у индийского буйвола они короче и толще у быка, длиннее и тоньше у коровы. У дикого гаура (В. gaurus) рога большей частью длиннее и толще у быка, чем у коровы»[997]. Доктор Форсайт старший также сообщает мне, что один ископаемый череп, найденный в Валь д’Арно и приписываемый самке Bos etruscus, совершенно лишен рогов. Я могу здесь прибавить, что у Rhinoceros simus рога самки обыкновенно длиннее, но менее мощны, чем рога самца, а у некоторых других видов носорога, как говорят, они у самок короче[998]. Из этих разнообразных фактов мы можем заключить, что рога всякого рода, даже когда они одинаково развиты у обоих полов, вероятно первоначально приобретались самцами, чтобы побеждать других самцов, и затем более или менее полно передавались самкам. Влияние кастрации заслуживает внимания, так как оно проливает свет на этот вопрос. Олени после этой операции никогда не возобновляют своих рогов. Но северный олень является исключением, так как самец возобновляет рога и после кастрации. Этот факт, а также и то, что у этого вида оба пола имеют рога, на первый взгляд, как бы доказывает, что у северного оленя рога не составляют полового признака[999], но ввиду того, что они развиваются в очень раннем возрасте, именно раньше, чем возникают конституциональные различия между полами, нет ничего удивительного в том, что кастрация не оказывает влияния на них, даже если бы первоначально они были приобретены самцами. У овец оба пола действительно несут рога, и мне сообщают, что у уэльской овцы рога самцов значительно уменьшаются после кастрации, но степень изменения сильно зависит и от возраста, когда была произведена операция, как это имеет место и у других животных. У баранов-мериносов большие рога, между тем как самки этой породы, «вообще говоря, безроги»; кастрация, по-видимому, производит у этой породы более сильные изменения, так что при кастрации в раннем возрасте рога «остаются почти неразвитыми»[1000]. На Гвинейском берегу существует порода, у которой самки совершенно безроги и, как сообщает мне мистер Уинвуд Рид, бараны после кастрации тоже совершенно лишены рогов. У рогатого скота рога самца после кастрации сильно изменяются: вместо коротких и толстых они становятся длиннее, чем у коров, походя в остальном на рога последних. Antilope bezoartica представляет аналогичный до некоторой степени случай: самцы имеют длинные, прямые, спирально закрученные почти параллельные друг другу и направленные назад рога, самки лишь иногда имеют рога, но если они налицо, то представляют совершенно другую форму, они не закручены спирально, расходятся большим углом, закруглены и концами направлены вперед. Но замечательно то, что рога у кастрированных самцов этого вида, как сообщил мне мистер Блис, имеют ту же особенную форму, как и рога самки, но длиннее и толще. Если судить по аналогии, то в случаях рогатого скота и антилопы рога самок представляют, может быть, первоначальную форму их, как у какого-нибудь древнего родоначальника каждого из этих видов. Объяснить же с достоверностью, почему кастрация ведет к восстановлению первоначальной формы рогов, конечно, нельзя. Тем не менее кажется вероятным, что подобно тому, как скрещивание двух совершенно различных видов или рас производит расстройство организации и часто приводит к восстановлению у потомков давно утраченных признаков[1001], так и здесь расстройство организации особи, вызванное кастрацией, производит такой же эффект.
Бивни слона у различных видов и рас отличаются соответственно полу почти так же, как рога жвачных. В Индии и Малакке одни самцы снабжены вполне развитыми бивнями. Цейлонский слон считается многими зоологами особой расой, а некоторыми даже принимается за особый вид; среди них «нельзя найти и одного на сто с бивнями, а немногие слоны, обладающие ими, исключительно самцы»[1002]. Африканский слон без сомнения, представляет отдельный вид, и его самка имеет большие вполне развитые бивни, хотя и не столь большие, как у самца. Это различие бивней у различных рас или видов слона, большая изменчивость рогов у оленей, в особенности у северного оленя, редкое наличие рогов у самки Antilope bezoartica и их частое отсутствие у самок Antilocapra americana, присутствие двух бивней у некоторых самцов нарвала, полное отсутствие клыков у некоторых самок моржа, - все эти случаи представляют примеры крайней изменчивости вторичных половых признаков и их склонности различаться у самых близких форм.
Хотя клыки и рога во всех случаях первоначально, по-видимому, развились как половое оружие, но они часто служат и другим целям. Слон пользуется своими бивнями при нападении тигра; по Брюсу, он отщепляет ими древесину со стволов деревьев, чтобы затем легче свалить их, и таким же образом достает мучнистую сердцевину пальм; в Африке он часто пользуется бивнем (и всегда одним и тем же), исследуя почву, чтобы убедиться, выдержит ли она его тяжесть. Обыкновенный бык защищает стадо своими рогами, а лось в Швеции, по описанию Ллойда, убивает волка одним ударом своих громадных рогов. Можно было бы привести множество подобных фактов. Одно из самых странных, вторичных употреблений, для которых иногда оказываются пригодными рога, наблюдал капитан Хёттон[1003] у безоарового козла (Capra aegagrus) в Гималаях, и то же самое говорят об альпийском каменном козле, — именно, когда такой козел нечаянно падает с высоты, он загибает голову вниз и, падая на свои массивные рога, ослабляет силу удара. Самка не может употреблять таким образом своих рогов, так как они меньше, но вследствие своего более спокойного нрава она не нуждается в таком странном роде защиты.
Всякий самец пользуется своим оружием особенным, свойственным ему образом. Обыкновенный баран, бросаясь на неприятеля, ударяет с такой силой основаниями своих рогов, что я сам видел, как сильный мужчина был сбит с ног подобно ребенку. Козлы и некоторые виды баранов, например самец афганского Оvis cycloceros[1004], встают на дыбы и тогда не только бодаются, «но и бьют вниз и вверх передним ребром своих ятаганообразных рогов, как саблей». Когда О. cycloceros «нападал на большого домашнего барана, известного драчуна, то побеждал его просто новизной своих приемов драки, всегда сразу подбегая близко к противнику и нанося ему удар по морде и носу резким внезапным взмахом головы, и затем отскакивая от него в сторону, прежде чем тот успевал возвратить удар». В Пемброкшире козел, вожак стада, одичавшего за несколько поколений, убил несколько других самцов в одиночном бою; этот козел имел громадные рога в 39 дюймов длины по прямой линии от одного конца до другого. Обыкновенный бык, как всем известно, бодает и отбрасывает своего противника рогами, но итальянский буйвол, говорят, никогда не пускает в ход рогов; он наносит страшный удар своим выпуклым лбом и затем топчет упавшего неприятеля коленями — инстинкт, которым не обладает обыкновенный бык[1005]. Вследствие этого собака, которая хватает буйвола за морду, бывает немедленно смята. Следует, однако, помнить, что итальянский буйвол уже давно одомашнен и неизвестно, имела ли дикая родоначальная форма такие же рога. Мистер Бартлет сообщил мне, что, когда самку капского буйвола (Bubalus caffer) загнали в ограду с быком того же вида, она напала на него, а он в ответ оттолкнул ее с большой силой. Но для мистера Бартлета была ясно, что если бы бык не проявил достойной сдержанности, он легко мог бы убить ее одним боковым ударом своих громадных рогов. Жираф употребляет свои короткие, покрытые волосами рога, которые у самца несколько длиннее, чем у самки, любопытным образом: при помощи своей длинной шеи он раскачивает голову в разные стороны, повернув ее почти всегда верхней стороной вниз и притом с такой силой, что я видел, как твердая доска получила глубокие зазубрины от одного удара. Довольно трудно представить себе, каким образом антилопы употребляют в дело свои странные рога; так, антилопа-прыгун (Antilope euchore) имеет довольно короткие, прямые рога, острые концы которых загнуты внутрь почти под прямым углом и обращены друг к другу. Мистер Бартлет не знает, как они употребляются, но полагает, что они могут нанести страшные раны в обе стороны лица неприятеля. Слегка изогнутые рога Oryx leucoryx (рис. 63) направлены назад и так длинны, что их концы заходят за средину спины, над которой лежат почти параллельно.
Они кажутся чрезвычайно неудобными для борьбы, но мистер Бартлет сообщает мне, что когда два животных собираются драться, они становятся на колени, опустив голову между передними ногами, при этом положении рога лежат почти параллельно и близко к земле, а концы их обращены вперед и немного вверх. Дерущиеся постепенно приближаются друг к другу и стараются подвести обращенные кверху концы под тело противника. Если одному удастся это, он внезапно вскакивает, закидывая в то же время голову кверху, и может ранить и даже проколоть насквозь своего противника. Обыкновенно оба животные становятся на колени так, чтобы по мере возможности защитить себя от такого приема. Сообщают, что одна из этих антилоп употребляла в дело свои рога с большим успехом даже против льва. Впрочем, так как антилопа принуждена опустить голову между передними ногами для того, чтобы концы рогов были обращены вперед, то обыкновенно она находится в невыгодном положении при нападении других животных. Поэтому мало вероятно, чтобы рога были видоизменены до своей настоящей длины и своеобразного положения с целью защиты против хищных животных. Мы можем, однако, видеть, что лишь только какой-либо самец — древний предок Oryx — приобрел рога средней длины, направленные несколько назад, он должен был при драках с соперниками наклонять голову несколько внутрь и вниз, как делают это теперь некоторые олени, и нет ничего невероятного в том, что он приобрел привычку сначала изредка, а затем и постоянно становиться при этом на колени. В этом случае почти несомненно, что самцы, обладавшие наиболее длинными рогами, должны были иметь большое преимущество над другими с более короткими рогами, а отсюда рога должны были становиться все длиннее и длиннее под влиянием полового отбора, пока, наконец, они не достигли нынешней необыкновенной длины и своеобразного положения. У оленей многих видов разветвления рогов представляют интересное затруднение для объяснения, так как несомненно, что одно единственное прямое острие может нанести гораздо более опасную рану, чем несколько расходящихся концов. В музее сэра Филиппа Эджертона находятся рога благородного оленя (Cervus elaphus) тридцати дюймов в длину, «с не менее чем пятнадцатью разветвлениями или отростками», а в Морицбурге до сих пор сохраняется пара рогов благородного оленя, убитого в 1699 г. Фридрихом I, из которых один имеет поразительное число ветвей, именно тридцать три, а другой двадцать семь, что вместе составляет шестьдесят отростков. Ричардсон изображает пару рогов дикого северного оленя с двадцатью девятью ветвями[1006]. По способу разветвления рогов и еще более по тому, что олени, как известно, дерутся иногда, нанося друг другу удары передними ногами[1007], господин Бай ли пришел к заключению, что их рога приносят им скорее вред, чем пользу. Но этот автор упускает из виду горячие бои между соперничающими самцами. Так как я был в большом недоумении относительно употребления или пользы, приносимой ветвями рогов, то обратился к мистеру МакНейлю в Колонсее, который долго и внимательно изучал нравы благородного оленя; он сообщил мне, что никогда не видел, чтобы некоторые из ветвей рогов пускались в ход, но что лобные, обращенные вниз отростки служат хорошей защитой для лба и их концы служат также для нападения. Сэр Филипп Эджертон сообщает мне относительно благородного оленя и лани, что в драке они внезапно бросаются друг на друга и, упершись друг в друга рогами, вступают в отчаянную борьбу. Когда один принужден уступить и повернуться, победитель старается вонзить лобные ветви своих рогов в побежденного врага. Таким образом, кажется, что верхние ветви употребляются преимущественно или исключительно для того, чтобы толкать и отражать удары. Тем не менее, у некоторых видов верхние ветви употребляются и как орудие нападения. Когда однажды вапити (Cervus canadensis) напал на человека в парке судьи Кэтона в Отаве и несколько человек бросились на помощь, «олень ни разу не поднял головы с земли; он держал морду, прижав ее к земле так, что нос приходился почти между передними ногами, и только иногда он поворачивал голову в одну сторону, чтоб осмотреться, прежде чем снова броситься». В этом положении концы рогов были направлены против неприятелей. «Поворачивая голову, он необходимо должен был несколько приподнимать ее, так как передние ветви рогов были настолько длинны, что он не мог повернуть головы,не поднимая их с одной стороны, причем с другой они касались земли». Таким способом олень отогнал мало-помалу группу защитников на расстояние в сто пятьдесят или двести футов, и человек, подвергшийся нападению, был убит[1008]. Несмотря на то, что рога оленя — весьма страшное оружие, нельзя сомневаться, что одно отдельное острие было бы гораздо опаснее разветвленных отростков. Судья Кэтон, много имевший дело с оленями вполне согласен с этим мнением. Далее, ветвистые рога, хотя и очень важны как средство защиты от оленей-соперников, однако не вполне приспособлены к этой цели, так как легко переплетаются между собой. На этом основании у меня мелькнуло предположение, что рога могут служить отчасти как украшение. Никто не станет спорить, что ветвистые рога оленя и изящные лирообразные рога некоторых антилоп с красивым двойным изгибом (рис. 64) представляются нам украшением.
Если же рога, подобно великолепному вооружению старинных рыцарей увеличивают благородство осанки оленей и антилоп, то они могли видоизменяться отчасти и для этой цели, хотя главным образом служили для боев, но я не располагаю доказательствами в пользу этого мнения. Недавно был сообщен интересный случай, из которого можно видеть, что в одной области Соединенных Штатов рога оленя видоизменяются в настоящее время путем естественного и полового отбора. Автор статьи в превосходном американском журнале[1009] пишет, что он охотился в течение двадцати одного года в Адирондекских горах, где изобилует Cervus virginianus. Около четырнадцати лет тому назад он в первый раз услышал об остророгих самцах оленей. Последние становились год от году обыкновеннее; около пяти лет тому назад он убил одного, затем другого, а теперь их убивают очень часто. «Острый рог этих оленей весьма отличен от обыкновенных рогов С. virginianus. Он состоит из одного острия, более тонкого, чем обыкновенный олений рог, и почти в половину короче, которое направлено вперед от лба и заканчивается очень острым концом. Рога эти дают своему обладателю значительный перевес над обыкновенным самцом виргинского оленя. Благодаря им он не только может бежать скорее по густым лесам и кустарникам (всякий охотник знает, что самка и годовалый самец оленя бегут несравненно быстрее, чем крупный самец, вооруженный стеснительными разветвленными рогами), но острые рога представляют более страшное оружие, чем обыкновенные ветвистые рога. Благодаря таким преимуществам остророгий олень вытесняет обыкновенного и может со временем совершенно заместить его в Адирондеках. Нет сомнения, что первый остророгий олень был лишь случайной игрой природы, но его прямые рога дали ему известные преимущества и позволили передать свою особенность потомству. Его потомки, имея те же преимущества, распространили эту особенность строения еще далее в постоянно возрастающей прогрессии, так что, наконец, они стали вытеснять ветвисторогих оленей из областей, населяемых ими». Один критик удачно возразил на это, задав вопрос, почему вообще развились разветвленные рога у прародителей, если простые представляли столько преимуществ? На это я могу ответить только замечанием, что новый способ нападения при помощи нового оружия может представлять большое преимущество, как это доказывает пример Ovic cyclocerus, который таким образом одержал верх над домашним бараном, известным своей силой в бою. Хотя ветвистые рога оленя превосходно приспособлены для борьбы с соперниками и, хотя оленям вилорогой разновидности могло быть выгодно постепенно приобретать длинные и ветвистые рога, если бы им приходилось драться только с особями своего же вида, однако из этого вовсе не следует, чтобы ветвистые рога представляли лучшее оружие для борьбы с врагами, вооруженными совершенно иначе. Так, в приведенном выше примере с Oryx leucoryx победа, несомненно, осталась бы на стороне антилопы, вооруженной короткими рогами, которой нет надобности опускаться на колени, но если бы ориксу приходилось драться только с подобными ему соперниками, то ему были бы полезны еще более длинные рога.
Самцы четвероногих, снабженные клыками, пользуются ими различным образом, подобно тому как мы это видели относительно рогов. Кабан бьет сбоку и вверх; кабарга — с большой силой сверху вниз[1010]. Морж, хотя имеет очень короткую шею и неуклюжее тело, «может одинаково проворно наносить удары вверх, вниз или вбок»[1011]. Индийский слон, как сообщил мне покойный доктор Фальконер, дерется различным способом, смотря по положению и изгибу бивней. Когда они направлены вперед и кверху, он в состоянии отбросить тигра на большое расстояние, — говорят, даже на тридцать футов; когда же они коротки и обращены вниз, он старается внезапно прижать тигра к земле, что опасно для седока, который легко может быть сброшен с шеи слона[1012]. Весьма немногие самцы четвероногих обладают оружием двоякого рода, специально приспособленным для борьбы с соперниками-самцами. Самец мунджака (Cervulus) представляет, однако, исключение, так как он снабжен рогами и выдающимися клыками. Но одна форма оружия с течением веков часто заменяется другой, как можно видеть из следующего. У жвачных развитие рогов обыкновенно стоит в обратном отношении даже к развитию умеренных клыков. Так, верблюды, гуанако, оленьки и мускусная кабарга безроги и имеют эффективно действующие клыки; эти зубы «у самок всегда меньше, чем у самцов». Camelidae имеют в верхней челюсти, в добавление к настоящим клыкам, пару резцов, похожих на клыки[1013]. С другой стороны, самцы оленей и антилоп обладают рогами и весьма редко имеют клыки, а в тех случаях, когда клыки имеются, то они всегда малы, так что сомнительно, могут ли они приносить пользу в драках между самцами. У Antilope montana они встречаются только в виде рудиментов у молодых самцов и с возрастом исчезают, у самок же отсутствуют во всех возрастах: но у самок некоторых других видов антилоп и оленей встречаются рудименты этих зубов[1014]. У жеребцов имеются маленькие клыки, совершенно отсутствующие или рудиментарные у кобыл, но эти клыки, по-видимому, не применяются в драках, потому что жеребцы кусают резцами и не открывают широко рта подобно верблюдам и гуанако. Во всех случаях, когда взрослый самец обладает действующими теперь клыками, тогда как самка не имеет их вовсе или обладает только их рудиментами, мы можем заключить, что древние мужские предки данного вида были снабжены настоящими клыками, которые лишь частично передавались самкам. Уменьшение этих зубов у самцов произошло, по-видимому, от изменения их способа драться, что часто (но не у лошадей) вызывалось развитием новых родов оружия.
Бивни и рога имеют, очевидно, большое значение для своих обладателей, потому что на их развитие затрачивается много органического вещества. Один бивень азиатского слона, одного из вымерших покрытых шерстью видов и африканского слона весит, как известно, соответственно 150, 160 и 180 фунтов, а некоторые авторы приводили даже большие цифры[1015]. У оленей, у которых рога меняются периодически, затрата на них организма должна быть еще больше; например, рога американского лося весят от пятидесяти до шестидесяти фунтов, а рога вымершего ирландского лося — от шестидесяти до семидесяти фунтов, тогда как череп последнего весит средним числом только пять с четвертью фунтов. Хотя у овец рога и не сменяются периодически, но их развитие, по мнению многих сельских хозяев, ведет за собой значительные потери для скотовода. Кроме того, олени, спасаясь от хищных животных, обременены излишней тяжестью и значительно задерживаются, пробегая по лесистой местности. Так, американский лось, рога которого достигают пяти с половиной футов от одного конца до другого, несмотря на то, так ловко ими пользуется, что не заденет и не сломает ветки, когда идет спокойно, однако он не может действовать так же искусно, убегая от стаи волков. «На бегу он поднимает морду вверх так, чтобы рога лежали горизонтально сзади, и в этом положении он не может видеть ясно земли под ногами»[1016]. Концы рогов исполинского ирландского лося отстояли друг от друга на восемь футов! Пока рога покрыты бархатистой шерстью, что у благородного оленя продолжается около двенадцати недель, они чрезвычайно чувствительны к ударам; в Германии самцы оленя в это время несколько изменяют свои привычки и, избегая густых лесов, держатся преимущественно в молодых лесах и низком кустарнике[1017]. Эти факты напоминают нам о самцах птиц, которые приобрели украшающие перья за счет замедленного полета, а другие украшения за счет некоторой потери силы при боях с соперничающими самцами.
У млекопитающих в том случае, если оба пола различной величины, что бывает часто, самцы почти всегда больше и сильнее. Это резко выражено, как сообщает мне мистер Гульд, у австралийских сумчатых, самцы которых, по-видимому, продолжают расти до чрезвычайно позднего возраста. Но самый необыкновенный случай представляет один из тюленей (Callorhinus ursinus), у которого взрослая самка весит менее одной шестой взрослого самца[1018]. Доктор Джил замечает, что у одного из полигамных тюленей, самцы которого, как это достоверно известно, яростно дерутся между собой, оба пола значительно различаются по величине, тогда как у моногамных видов они различаются мало. Киты также служат примером соотношения, существующего между драчливостью самцов и их большей величиной сравнительно с самками; самцы настоящих китов не дерутся между собой, и они не крупнее, а скорее мельче своих самок, самцы же кашалота сильно дерутся друг с другом, так что кожа их «нередко бывает покрыта рубцами от ран, нанесенных зубами соперника», и размером они вдвое больше самок. Большая сила самца обнаруживается неизменно, как давно заметил Гёнтер[1019], в тех частях тела, которые активно употребляются в боях с соперниками, например, в могучей шее быка. Самцы четвероногих млекопитающих также смелее и драчливее самок. Нельзя сомневаться, что эти признаки были приобретены отчасти путем полового отбора, в результате долгого ряда побед более сильных и храбрых самцов над более слабыми, а частью вследствие унаследованных результатов упражнения. Вероятно, что последовательные изменения в силе, величине и храбрости — зависели ли они только от изменчивости или последствий упражнения, путем накопления которых самцы четвероногих приобрели свои характерные свойства, — появились в довольно позднюю пору жизни и вследствие этого передача их в значительной степени ограничивалась тем же полом.
С этой точки зрения мне было очень интересно получить сведения относительно шотландской гончей, у которой оба пола отличаются друг от друга по размерам больше, чем в какой-либо другой породе (хотя и ищейки тоже значительно отличаются в этом отношении), или в каком бы то ни было из известных мне видов диких Caninae. Поэтому я обратился к мистеру Кёпплсу, хорошо известному своим успешным разведением этой породы, который взвесил и измерил многих из своих собак и собрал очень любезно для меня следующие факты из различных источников. Хорошие породистые самцы при измерении до плеча имеют высоту от 28 дюймов, что считается низким ростом, до 33 или даже 34 дюймов и весят от 80 фунтов, что считается легким весом, до 120 и даже более; Самки достигают высоты от 23 до 27 и даже 28 дюймов и весят от 50 до 70 и даже 80 фунтов[1020]. Мистер Кёпплс делает отсюда вывод, что за настоящий средний вес нужно принять от 95 до 100 фунтов для самца и 70 для самки; но есть основания думать, что в прежнее время оба пола достигли большего веса. Мистер Кёпплс взвешивал двухнедельных щенков: в одном помете средний вес четырех самцов превышал средний вес двух самок на шесть с половиной унций; в другом помете средний вес четырех самцов превышал вес одной самки более чем на одну унцию; те же самцы в трехнедельном возрасте превышали самок на семь с половиной унций, а в шестинедельном — почти на четырнадцать. Мистер Райт из Иелдерслей-Хауза в письме к мистеру Кёпплсу говорит: «Я делал заметки о величине и весе щенков многих пометов и, насколько простирается моя опытность, кобели обыкновенно очень мало отличаются от сук до пяти или шестимесячного возраста; затем кобели начинают быстро расти, перегоняя сук весом и размером. При рождении и несколько недель спустя щенок-сука может быть иногда больше, чем какой-либо из кобелей, но последние неизменно перегоняют ее со временем». Мистер МакНейль из Колонсея полагает, что «самцы не достигают своего полного роста раньше двух лет, но самки достигают его скорее». По опыту мистера Кёпплса, самцы этих собак продолжают расти до двенадцати или восемнадцати месяцев и увеличиваются в весе до восемнадцатимесячного или двухлетнего возраста, тогда как самки перестают расти в возрасте от девяти до четырнадцати или пятнадцати месяцев и не увеличиваются в весе в возрасте от двенадцати и до пятнадцати месяцев. Из этих различных наблюдений ясно, что полное различие в величине между самцом и самкой шотландской гончей достигается только в довольно позднюю пору жизни. Для охоты употребляются почти исключительно самцы, потому что, как сообщает мне мистер МакНейль, самки не имеют достаточно силы и веса, чтобы сбить с ног взрослого оленя. Судя по именам, упоминаемым в старых легендах, как я слышал от мистера Кёпплса, кажется в очень древнее время особенно славились самцы, а самки упоминались только в качестве матерей знаменитых собак. Поэтому в течение многих поколений судили о силе, о величине, быстроте и храбрости только по самцам и лучшие из них выбирались на племя. Но так как самцы достигают полного развития в довольно позднем возрасте, то, в силу часто упоминавшегося закона, их особенности передавались одному только мужскому потомству. Этим можно, вероятно, объяснить большое неравенство величины у того и другого пола шотландской гончей.
Самцы немногих четвероногих обладают органами или частями тела, развившимися исключительно как средство защиты против нападения других самцов. Некоторые виды оленей, как мы видели, употребляют верхние ветви своих рогов преимущественно или исключительно для защиты, а антилопа-орикс, как сообщает мне мистер Бартлет, чрезвычайно искусно отражает удары своими длинными, слегка изогнутыми рогами, которые служат ей вместе с тем и орудием нападения. Носороги, как замечает тот же наблюдатель, в драке отражают боковые удары неприятеля своими рогами, которые громко стучат друг о друга, так же как клыки у кабанов. Хотя дикие кабаны отчаянно дерутся между собой, но, по Брэму, они редко получают смертельные раны, потому что удары приходятся на клыки или на слой ороговевшей кожи, покрывающей плечи и называемой немецкими охотниками «щитом»; здесь, следовательно, имеется часть тела, специально измененная для защиты. У кабана в цвете лет (рис. 65) клыки нижней челюсти употребляются для драк, но к старости, как утверждает Брэм, они загибаются так сильно внутрь и вверх над мордой, что не могут более служить для этой цели.
Зато они могут служить, и даже еще эффективнее, как средство защиты. Взамен потери нижних клыков, как орудия нападения, клыки верхней челюсти, выдающиеся всегда несколько вбок, настолько удлиняются в старости и настолько загибаются кверху, что могут служить для нападения. Но во всяком случае старый кабан не так опасен для человека, как шести- или семилетний[1021].
У вполне взрослого самца целебесской бабируссы (рис. 66) нижние клыки представляют страшное оружие, подобно клыкам европейского кабана в расцвете его сил, тогда как верхние клыки так длинны и концы их настолько загнуты внутрь, иногда даже касаясь лба, что они совершенно бесполезны как оружие нападения.
Они походят больше на рога, чем на зубы, и столь очевидно бесполезны, что в прежние времена полагали, будто бабирусса, чтобы дать опору голове, подвешивается этими крючками за ветку! Впрочем, их выпуклые поверхности могут служить превосходной защитой, когда голова наклонена несколько набок; может быть, по этой причине у старых животных «они обыкновенно обломаны, словно в драке»[1022]. Здесь любопытно, что верхние клыки бабируссы в расцвете его сил принимают постоянно форму, делающую их, по-видимому, пригодными только для защиты, тогда как у европейского кабана нижние клыки принимают в меньшей степени и только в старости приблизительно такую же форму и тогда тоже служат исключительно для защиты.
У бородавочника (Phacochoerus aethiopicus, рис. 67) в расцвете его сил клыки верхней челюсти у самца загибаются кверху, и так как они заострены, то служат страшным оружием.
В нижней челюсти клыки острее, чем в верхней, но так как они коротки, то едва ли могут служить оружием нападения. Однако они должны значительно усиливать клыки верхней челюсти, потому что они отточены так, что плотно прилегают к их основанию. Ни верхние, ни нижние клыки не были, по-видимому, видоизменены специально для защиты, хотя они, несомненно, до известной степени служат для этой цели. Но бородавочник не лишен других специальных способов защиты, потому что с каждой стороны его морды под глазами лежит довольно твердая, хотя и гибкая хрящеватая продолговатая подушка (рис. 67), которая выступает на два или на три дюйма кнаружи. Мистеру Бартлету и мне при рассматривании живого экземпляра показалось, что эти наросты при ударе снизу клыками противника должны поворачиваться вверх и отлично защищать несколько выпуклые глаза. Бородавочники-самцы, как я могу сообщить со слов мистера Бартлета, в драке становятся рылом к рылу. Наконец, африканская речная свинья (Potomochoerus penicillatus) имеет твердую хрящеватую шишку с каждой стороны морды под глазами, соответствующую гибким подушкам бородавочника; кроме того, она имеет также два костяных выступа в верхней челюсти над ноздрями. Кабан этого вида в Зоологическом саду недавно ворвался в клетку бородавочника. Они дрались всю ночь и утром их нашли сильно изнеможенными, но не опасно раненными. Замечательно, как доказательство назначения описанных выростов и наростов, что они были покрыты кровью и в необычайной степени — царапинами и ссадинами. Хотя самцы многих членов семейства свиней снабжены оружием и, как мы только что видели, средствами защиты, но это оружие приобретено ими, по-видимому, в позднейший геологический период. Доктор Форсайт старший устанавливает[1023] в миоцене несколько видов, ни у одного из которых клыки самцов, по-видимому, не были сильно развиты; этот факт поразил еще раньше профессора Рютимейера.
Грива льва представляет хорошую защиту против нападения соперников-львов, единственной опасности, которой он подвержен. Самцы, как сообщает сэр Э. Смит, вступают в отчаянные битвы друг с другом, и молодой лев не смеет приблизиться к старому. В 1857 г. тигр в Броме ворвался в клетку льва, и произошла страшная сцена: «Грива льва спасла его шею и голову от сильных повреждений, но тигру удалось вспороть ему живот, и через несколько минут лев был мертв»[1024]. Широкий воротник вокруг горла и подбородка канадской рыси (Felis Canadensis) гораздо длиннее у самца, чем у самки, но служит ли он защитой — я не знаю. Самцы тюленя, как хорошо известно, отчаянно дерутся друг с другом, а у некоторых видов (Otaria jubata)[1025] самцы имеют большую гриву, тогда как у самок она маленькая или ее вовсе нет.
Самец одного павиана на мысе Доброй Надежды (Cynocephalus porcarus) имеет гораздо более длинную гриву и более развитые клыки, чем самка. Грива служит ему, вероятно, для защиты, потому что на расспросы сторожей Зоологического сада, которым я не объяснял, для чего я это спрашиваю, хватают ли какие-либо из обезьян друг друга при нападении за шею, я получил в ответ, что этого никто не делает, кроме указанного выше павиана. Эренберг сравнивает гриву взрослого самца гамадрила с гривой молодого льва, тогда как у молодых животных обоих полов и у самки гривы почти не существует.
Мне казалось вероятным, что громадная шерстистая грива самцов американского бизона, спускающаяся почти до земли и гораздо более развитая у самца, чем у самки, служит им защитой при их свирепых схватках, но один опытный охотник говорил судье Кэтону, что он никогда не видел ничего, подтверждающего такое предположение. У жеребца грива гуще и роскошнее, чем у кобылы; я нарочно расспрашивал двух известных тренеров и коннозаводчиков, имевших на своем попечении многих жеребцов, они уверяли меня, что «жеребцы постоянно стараются схватить друг друга за шею». Из приведенных наблюдений не следует, однако, чтобы волосы на шее, служащие защитой, первоначально развивались именно для это цели; впрочем, в некоторых случаях, как, например, у льва, это вероятно. Мистер Мак-Нейль сообщает мне, что длинные волосы на шее оленя (Cervus elaphus) служат ему хорошей защитой во время травли, потому что собаки обыкновенно стараются схватить его за горло; но едва ли вероятно, что эти волосы специально развились для этой цели, — иначе молодые животные и самки были бы защищены таким же образом.
ВЫБОР ПРИ СПАРИВАНИИ У ОБОИХ ПОЛОВ ЧЕТВЕРОНОГИХ МЛЕКОПИТАЮЩИХ
Прежде чем перейти в следующей главе к описанию различий между полами по голосу, запаху и украшениям, будет уместно рассмотреть здесь, проявляют ли оба пола какой-либо выбор, сочетаясь друг с другом. Предпочитает ли самка какого-либо определенного самца до или после того, как самцы дрались за первенство? Выбирает ли самец, если он не полигамен, какую-нибудь определенную самку? По общему мнению животноводов, самец берет, по-видимому, всякую самку, и вследствие пылкости это, в большинстве случаев, вероятно, справедливо. Гораздо сомнительнее, чтобы самка, как общее правило, принимала безразлично всякого самца. В XIV главе о птицах было приведено значительное количество прямых и косвенных доказательств того, что самка выбирает себе пару; было бы странной аномалией, если бы самки четвероногих млекопитающих, стоящих на более высокой ступени развития обладающих более высокими умственными способностями, не обнаруживали вообще или, по крайней мере, часто некоторого выбора. В большинстве случаев самка может спастись бегством от преследований самца который ей не нравится или не возбуждает ее, а если ее преследуют, как обыкновенно случается, несколько самцов, самка часто пользуется случаем, пока они дерутся друг с другом, чтобы убежать с каким-нибудь одним самцом или, по крайней мере, на некоторое время образовать с ним пару. Случаи последнего рода часто наблюдались в Шотландии у самок благородного оленя, как сообщают мне сэр Филип Эджертон[1026] и другие.
Едва ли возможно много узнать о том, производят ли самки четвероногих млекопитающих в природных условиях выбор при своих брачных союзах. Следующие любопытные подробности об ухаживании одного из морских котиков (Callorhinus ursinus) приведены[1027] со слов капитана Брайента, имевшего много удобных случаев для наблюдения. Он говорит: «Многие из самок, прибыв на остров, где они размножаются, обнаруживают, по-видимому, желание вернуться к какому-нибудь определенному самцу и часто взбираются на окрестные скалы, чтобы обозреть лежбище, издавая при этом крики и прислушиваясь, как будто в ожидании знакомого голоса. Затем они переходят на другое место и повторяют тот же маневр... Как только самка выйдет на берег, ближайший самец спускается ей навстречу, производя особый звук, похожий на клохтанье наседки с цыплятами. Он наклоняется к ней и ласкается, стараясь стать между нею и водой, чтобы она не могла ускользнуть от него; после того его обращение изменяется, и он с грубым ворчаньем гонит ее к определенному месту своего гарема. Эти маневры повторяются до тех пор, пока нижний ряд гарема не наполнится. Тогда самцы, расположенные выше, выбирают время, когда их более счастливые соседи перестанут сторожить, и похищают их жен. Для этого они хватают их зубами и, поднимая их над головами других самок, осторожно относят их в собственный гарем, подобно тому как кошка переносит своих котят. Расположенные еще выше самцы следуют тому же методу, пока не будет занято все пространство. Часто между двумя самцами происходит борьба за обладание одной самкой; оба хватают ее и разрывают надвое или страшно изувечивают зубами. Когда все лежбище заполнено, старый самец прогуливается, самодовольно оглядывая свое семейство, ворчит на толпящихся или мешающих другим, и свирепо прогоняет всякого пришельца. Этот надзор занимает все его время».
Так как об ухаживании животных в их естественном состоянии известно очень мало, то я старался исследовать, насколько наши домашние четвероногие обнаруживают свободный выбор при своих союзах. Для наблюдения наиболее удобны собаки, потому что за ними внимательно ухаживают и хорошо их понимают. Многие люди, занимавшиеся разведением собак, составили себе определенное мнение на этот счет. Так, мистер Мейхью замечает: «Самки способны к привязанностям, и нежные воспоминания у них столь же сильны, как у высших животных. Суки не всегда благоразумны в своих увлечениях и склонны отдаваться дворняжкам низшего сорта. При совместном воспитании с товарищем вульгарной наружности между парой возникает иногда такая привязанность, которую никакое время не в состоянии ослабить. Страсть — ибо иначе это нельзя назвать — имеет более чем романтическую прочность». Мистер Мейхью, занимавшийся преимущественно мелкими породами, убежден, что самок сильно привлекают самцы большого роста[1028]. Известный ветеринар Блен утверждает[1029], что его собственная моська так привязалась к спаниелю, а самка сеттера к дворняжке, что обе эти самки не хотели спариваться с собаками собственной породы, пока не прошло несколько недель. Два подобных и достоверных случая были сообщены мне относительно самок ретривера и самки спаниеля, которые обе влюбились в терьеров.
Мистер Кёпплс сообщил мне, что он может лично ручаться за верность следующего замечательного случая: ценная и чрезвычайно умная самка-терьер до такой степени влюбилась в самца-ретривера, принадлежащего соседу, что ее нужно было часто оттаскивать от него. Когда их разлучили навсегда, она совершенно перестала обращать внимание на ухаживание других собак, и хотя у нее несколько раз появлялось молоко в сосках, она, к крайнему сожалению хозяина, никогда не имела щенков. Мистер Кёпплс утверждает также, что в 1868 г. самка шотландской гончей из его псарни три раза имела щенков и всякий раз выражала предпочтение одному из самых крупных и красивых, но не самых пылких из четырех молодых самцов шотландских гончих, живших с ней: все они были в цветущем возрасте. Мистер Кёпплс наблюдал, что самка обыкновенно обнаруживает расположение к самцу, с которым она уже прежде сходилась и которого знает; ее сдержанность и робость настраивают ее сначала против чужой собаки. Самцы, наоборот, склоняются скорее в пользу незнакомой самки. Кажется очень редко случается, чтобы самцы выказывали отвращение к какой-либо самке, но мистер Райт из Иелдерслей-Хауза, крупный собаковод, сообщает мне, что знает несколько таких примеров: он приводит случай с одним из самцов шотландских гончих, который не хотел обращать ни малейшего внимания на меделянскую суку, так что нужно было отыскать для нее другого самца из шотландских гончих. Было бы излишне приводить, хотя я мог бы, еще и другие примеры. Я прибавлю только, что мистер Барр, тщательно выводивший большое число кровяных гончих, утверждает, что почти всегда отдельные самцы и самки обнаруживают положительное предпочтение друг к другу. Наконец, мистер Кёпплс еще раз исследовавший этот вопрос в течение года, написал мне недавно: «Я получил полное подтверждение моих прежних наблюдений, что собаки при выборе пары руководствуются решительным предпочтением друг к другу, на которое часто влияют величина, яркая окраска и индивидуальные особенности, а также и степень прежней близости».
Относительно лошадей мистер Бленкайрон, крупнейший коннозаводчик скаковых лошадей, сообщает мне, что жеребцы часто так капризны в своем выборе, пренебрегая одной кобылой и без всяких видимых причин предпочитая другую, что обыкновенно нужно употреблять различные уловки. Знаменитый Монарх, например, ни за что добровольно не смотрел на мать Гладиатора, так что пришлось прибегать к хитрости. Можно отчасти понять, почему ценные скаковые жеребцы, на которых спрос так велик, что количество их исчерпывается, столь разборчивы в своем выборе. Мистер Бленкайрон не знает случая, чтобы кобыла отвергла жеребца, но и такой случай произошел в конюшне мистера Райта, так что кобылу пришлось обмануть. Проспер Люка[1030] цитирует различные данные из французских источников и замечает: «Встречаются жеребцы, которые увлекаются одной кобылой и пренебрегают всеми остальными». Он приводит подобные же факты относительно быков, ссылаясь на Баелена, а мистер Рикс уверяет меня, что знаменитый бык шортгорнской породы, принадлежащий его отцу, «неизменно отказывался спариваться с черной коровой». Гофберг, описывая домашнего северного оленя в Лапландии, говорит: «Самки предпочтительно подпускают более крупных и сильных самцов и бегут к ним от приставания более молодых, которых те обращают в бегство»[1031]. Один священник, много занимавшийся свиноводством, утверждает, что свиньи часто отгоняют одного кабана и немедленно принимают другого.
На основании всех этих фактов не может быть сомнения, что у большинства наших домашних четвероногих часто обнаруживаются сильные индивидуальные антипатии и предпочтения, и притом гораздо чаще у самок, чем у самцов. А если так, то невероятно, чтобы союзы четвероногих в естественном состоянии были предоставлены простой случайности. Гораздо более вероятно, что самка привлекается или возбуждается определенными самцами, обладающими некоторыми признаками в большей степени, чем другие самцы. Но какие именно это признаки, мы редко или никогда не можем с уверенностью решить.