11. И не следует думать, разъясняет Брайн Грин, что частица имеет, например, реальный механический момент.
Теперь о том, что собой представляют и откуда взялись 11 измерений. Физики-теоретики были очарованы тем, что гравитационное взаимодействие Эйнштейну удалось описать не силами притяжения между телами, а искривлением пространства. Таким же образом теоретики решили геометризировать и прочие взаимодействия. Но поскольку известное нам трехмерное пространства было уже занято гравитацией то, для других видов взаимодействия пришлось выдумывать новые измерения пространства. Почему же мы их не наблюдаем непосредственно? — возник естественный вопрос у скептиков. Потому, что эти пространства представляют собой микромиры, в которых пребывают только субатомные частицы, — ответили теоретики.
Введение многомерного пространства сделало теорию суперструн еще более абстрактной, чем исходная квантовая механика. Теория суперструн стала чисто математической и настолько сложной, что разработчики способны решать ее уравнения лишь приближенно. Брайн Грин признается: «Могут пройти десятилетия или даже столетия, прежде чем теория струн будет полностью разработана и осознана. Это означает, что наше поколение физиков и, возможно, несколько следующих, посвятят свою жизнь исследованиям и разработкам в области теории струн, не имея совершенно никакой обратной связи с экспериментом. Немалое число физиков, которые по всему миру ведут энергичные исследования в области теории струн, знают, что они идут на риск: усилия всей их жизни могут не принести окончательного подтверждения теории».
Очевидно, созданные теоретиками физические образы элементарных частиц далеки от действительности и это приводит к сложности математического описания их свойств и взаимодействий. Примером тому была созданная Птолемеем геоцентрическая модель Солнечной системы, предполагавшая, что все небесные тела вращаются вокруг Земли.
Она не соответствовала действительности и потому требовала сложного математического аппарата и нелепых физических предположений. Коперник, принявший соответствовавшую действительности гелиоцентрическую модель, описал движение планет с помощью элементарной математики, доступной любому школьнику.
Латинская поговорка утверждает: «Simplex sigilum veri» («Простота признак истинности»). Украинский философ Григорий Сковорода считал, что простота — общее правило, по которому устроен мир. Он говорил: «Мы должны быть благодарны Богу, что он создал мир так, что простое — правда, а сложное — неправда». Аналогичную мысль высказывал и М.В. Ломоносов: «Природа весьма проста, что этому противоречит — должно быть отвергнуто». А Эрнест Резерфорд говорил об этом в несколько ином плане: «Если вы не можете объяснить явление простым, не отягощенным специальными терминами языком, это значит, что вы не понимаете его по-настоящему». К тому же, по мнению Луи де Бройля, теория должна давать образное представление каждого физического явления. Поэтому сложность математического описания явлений и искусственность их объяснений, введение множества новых понятий и специальных терминов для их обозначения, скорее всего, свидетельствует о неверности теории.
Все отмеченные недостатки присущи теории суперструн. Казалось бы, ее невероятная сложность должна настораживать здравомыслящих людей. Но физиков-теоретиков и математиков, которые сегодня почти неотличимы, она напротив — вдохновляет. Они полны энтузиазма. Их привлекает возможность поупражняться и посостязаться в решении сложных математических задач, которая в теории суперструн неисчерпаема. Эта теория не дает однозначных решений и позволяет выбирать те, которые дают ответы более близкие к экспериментально полученным результатам.
Однако плоха та теория, которая не имеет достаточной предсказательной силы. Именно это демонстрируют как теория суперструн, так и ОТО. Последние открытия, которые не вписываются в рамки ОТО («ускоренное расширение вселенной», «недостаточность масс галактик для их стабильности», «однородность реликтового излучения»), ее апологеты объясняют постфактум, дополняя эти теории новыми положениями и делая их настолько громоздкими, что кажется: они вот-вот рухнут. Оно бы и к лучшему.
Кто-то из физиков сказал: «Нет ничего более практичного, чем хорошая теория». Отсутствие таких теорий заставляет ставить дорогостоящие опыты. Самый грандиозный опыт по затратам за всю истории науки будет поставлен на Большом адронном коллайдере, сооруженном по международному проекту. Одной из задач, для решения которой он сооружался, является проверка выводов теории суперструн. По словам Брайна Грина, «есть надежда, что мощность этой установки будет достаточна для открытия частиц-суперпартнеров. Ускоритель должен вступить в действие к 2010 г., и вскоре после этого суперсимметрия может получить экспериментальное подтверждение». Другой физик, Шварц к этому добавил: «До открытия суперсимметрии осталось ждать не так уж долго. И когда это случится, это будет волнующее событие. Есть, однако, два момента, о которых следует помнить. Даже если частицы-суперпартнеры будут обнаружены, один этот факт недостаточен для того, чтобы утверждать истинность теории струн».
Брайн Грин в упомянутой выше книге пишет: «Те, кто использует квантовую механику, просто следуют формулам и правилам, установленным «отцами-основателями» теории, и четким и недвусмысленным вычислительным процедурам, но без реального понимания того, почему эти процедуры работают, или что они в действительности означают. В отличие от теории относительности едва ли найдется много людей, если такие найдутся вообще, кто смог понять квантовую механику на «интуитивном» уровне. …Означает ли это, что в масштабах микромира Вселенная функционирует столь непонятным и непривычным образом, что человеческое мышление, привыкшее в течение тысячелетий иметь дело с явлениями, протекающими в обычном, макроскопическом масштабе, неспособно до конца понять то, «что происходит в действительности»? Или, быть может, по какой-то исторической случайности, физики создали чрезвычайно уродливую формулировку квантовой механики, которая оказалась успешной с точки зрения количественных предсказаний, но маскирует истинную сущность природы? Этого не знает никто. Может быть, когда-нибудь в будущем появится более талантливый исследователь, который предложит новую формулировку, ясно отвечающую на все «почему» и «как» квантовой механики. А может, и не появится» [77].
Исходя из всего вышеизложенного следовало бы признать, что на рубеже XX–XXI веков физика зашла в тупик и заняться пересмотром ее оснований, поставив во главу угла не математические, а физические модели, которые не находились бы в противоречии со здравым смыслом и интуицией человека. К сожалению, их первыми приносят в жертву во имя спасения неверных теорий. Физики-теоретики давно отказались от здравого смысла, обосновывая его несостоятельность следующим примером. Представьте, говорят они, что вы двумерное существо, в то время как мир трехмерен. Поскольку ваш здравый смысл, как и вы, двумерен, он бесполезен для установления истины и может ей противоречить, а значит только мешать ее установлению.
Если полагать, что здравый смысл является порождением нашего ограниченного жизненного опыта, то они правы. Но здравый смысл возникает не на пустом месте. Если человек венец природы, как считают философы-материалисты, или подобен Всевышнему, как считают верующие, то в нем есть все, что есть в природе. И человек может все понять и представить, не входя в противоречие со здравым смыслом, которым он наделен от природы или свыше. Противоположное утверждение является своеобразным агностицизмом.
Н.А. Бердяев в работе «Философия свободы» пишет: «Человек — микрокосм, в нем дана разгадка тайны бытия — макрокосма. Вот основная истина всякой религиозной метафизики.… Человек — не дробная, бесконечно малая часть вселенной, а малая, но цельная вселенная. Лишь микрокосм в силах постигнуть макрокосм. Человек потому постигает тайну вселенной, что он одного с ней состава, что в нем живут те же стихии, действует тот же разум» [43, 95]. А как утверждают христианские гностики, человек является носителем Божественного генома, содержащего информацию о законах построения и функционирования вселенной. Им является Эпинойя Света (называемая в других учениях: Божественное семя, Искра Божья, Монада, Будхи и т. п.).
Это наделяет людей здравым смыслом, который дает возможность непосредственного познания мира, что подтвердила экспедиция американских ученых, направленных в Индию в пятидесятых годах двадцатого столетия для изучения йогов. Ученые ставили йогам вопросы, касающиеся различных научных данных, которые были известны только специалистам, и получали на них верные ответы. Таким образом, здравый смысл или интуиция заслуживают гораздо большего уважения, чем различные выверты абстрактного ума, выдумывающего то, чего в природе нет.
Известный физик Фритьоф Капра в эпилоге книги «Дао физики» признает правомочность обоих методов познания, как научного, так и мистического: «Физики получают знания путем проведения экспериментов, мистики — при помощи занятий медитацией. И то, и другое представляет собой наблюдение, и в обоих случаях наблюдение за действительностью признается единственным источником знаний. Вне всякого сомнения, объекты наблюдения здесь совершенно различны. Взгляд мистика обращен внутрь его самого, он исследует различные уровни сознания, одним из которых является его тело как физическое воплощение последнего. Многие восточные традиции уделяют большое внимание овладению определенными телесными ощущениями, видя в них ключ к мистическому восприятию мира. Будучи здоровыми, мы не ощущаем раздельности и самостоятельности разных частей своего тела и воспринимаем его как неделимое целое; уверенность в этом порождает ощущение довольства и поднимает настроение. Подобным образом мистик созерцает весь космос в целом, воспринимая его как свою увеличенную телесную оболочку. По словам Ламы Говинды, «для просветленного человека… чье сознание объемлет Вселенную, последняя превращается в его тело, а его физическое тело становится воплощением Всемирного Сознания, его внутреннее видение — выражением высшей реальности, а речь — средоточием вечной истины и мантрической силы»