Прощение? Авила попытался заговорить, но демоны сдавили ему горло. В то мгновение месть показалась единственным спасением. Но кому месть? Никто так и не заявил о своей ответственности за тот взрыв.
— Я понимаю, что акты религиозного терроризма кажутся непростительными, — продолжала монахиня. — И все же, может быть полезно вспомнить, что наша собственная вера развернула многовековую инквизицию во имя нашего Бога. Мы убили невинных женщин и детей во имя наших убеждений. Для этого нам пришлось просить прощения у мира и у самих себя. И со временем мы исцелились.
Потом она прочитала ему из Библии: «Никогда не сопротивляйся злодею. Если кто-то ударит тебя по правой щеке, обрати к нему и другую. Возлюби врагов своих, твори добро тем, кто тебя ненавидит, благословляй проклинающих тебя, молись за предающих тебя».
Этой ночью в одиночестве и боли Авила уставился в зеркало. Оттуда на него смотрел незнакомец. Слова монахини никак не помогли облегчить боль.
Прощение? Повернуться и другой щекой?
Я стал свидетелем зла, за которое нет прощения!
В порыве ярости Авила врезал кулаком по зеркалу, вдребезги разбив стекло, и рыдая от отчаяния рухнул на пол ванной комнаты.
Будучи кадровым морским офицером, Авила всегда владел собой — образец дисциплины, чести и субординации — но того человека уже не было. За несколько недель Авила погрузился в туман, заглушая боль мощной смесью выпивки и назначенных лекарств. Вскоре его потребность в успокоительном действии препаратов распространилась и на короткие часы бодрствования, опустив его до враждебного всем затворника.
В течение нескольких месяцев испанский флот тихо заставил его уйти в отставку. Когда-то мощный линкор теперь застрял в сухом доке. Авила знал, что больше никогда не выйдет в море. Флот, которому он отдал свою жизнь, оставил ему лишь скромную пенсию, на которую он едва мог жить.
«Мне пятьдесят восемь лет, — понял он. — И у меня ничего нет».
Он проводил дни, сидя в одиночестве в гостиной, смотрел телевизор, пил водку и ждал появления хоть какого-нибудь луча света. «La hora mas oscura es justo antes del amanecer,»* — говорил он себе снова и снова. Но старая флотская поговорка снова и снова доказывала обратное. «Самый темный час не только до рассвета, — чувствовал он. — Рассвет никогда не наступит».
* Самый темный час до рассвета(исп.)
Дождливым утром в четверг в свой пятьдесят девятый день рождения, глядя на пустую бутылку водки и предупреждение о выселении, Авила собрался с духом, открыл шкаф, взял свой военно-морской пистолет, зарядил его и приставил ствол к виску.
— Perdoname,* — прошептал он и закрыл глаза. Затем он нажал курок. Взрыв был намного тише, чем он себе представлял. Скорее щелчок, чем выстрел.
* Прости меня(исп.)
Жестоко, пистолет не выстрелил. Годы в пыльном шкафу, без чистки, по-видимому, сделали свое дело с дешевым церемониальным пистолетом адмирала. Казалось, даже этот простой акт трусости был выше возможностей Авилы.
В гневе он швырнул пистолет об стену. На этот раз в комнате раздался выстрел. Авила почувствовала жгучее тепло, разорвавшее его голень, и хмельной туман через мгновение отозвался ослепительной болью. Он с криком упал на пол, сжимая кровоточащую ногу.
Соседи в панике стучали в дверь, вопили сирены, и Авила вскоре оказался в больнице Сан-Лазаро провинции Севильи и пытался объяснить, как собирался убить себя, стреляя в ногу.
На следующее утро, когда адмирал Луис Авила лежал в восстановительной палате разбитый и униженный, к нему пришел посетитель.
— Вы паршивый стрелок, — сказал молодой человек на испанском. — Не удивительно, что вас отправили на пенсию.
Прежде чем Авила ответил, мужчина распахнул оконные шторы и впустил солнечный свет. Авила закрыл глаза и теперь увидел, что парень был мускулистым и коротко стриженым. На нем была футболка с изображением лица Иисуса.
— Меня зовут Марко, — представился он с андалузским акцентом. — Я ваш тренер по реабилитации. Меня назначили к вам, потому что у нас есть кое- что общее.
— Военный? — спросил Авила, отметив его дерзкое поведение.
— Нет. Парень закрыл глаза с Авилой. — Я был там в то воскресное утро. В соборе. Террористическая атака.
Авила смотрел с недоверием.
— Ты был там?
Парень потянулся и с усилием поднял ногу, обнажив протезную конечность.
— Я понял, что вы прошли через ад, но я играл в полупрофессиональный футбол, поэтому не ожидайте от меня слишком большого сочувствия. Я скорее из парней вроде «бог помогает тем, кто помогает себе сам».
Прежде чем Авила понял что случилось, Марко втянул его в кресло- коляску, повез через холл в маленький тренажерный зал и подкатил между парой параллельных брусьев.
— Это будет больно, — сказал парень, но попробуйте добраться до другого конца. Просто сделайте это один раз. Потом можете позавтракать.
Боль была мучительной, но Авила не собирался жаловаться кому-то с одной ногой. Поэтому, используя руки, чтобы перенести большую часть своего веса, он проделал весь путь до конца брусьев.
— Прекрасно, — похвалил Марко. — Теперь сделайте еще раз.
— Но ты сказал…
— Да, я солгал. Сделайте еще раз.
Авила ошеломленно посмотрел на парня. Адмирал не получал приказов в течение многих лет, и, как ни странно, он нашел в этом что-то новое. Это заставило его почувствовать себя молодым — как он чувствовал себя новобранцем много лет назад. Авила развернулся и начал перебираться назад.
— Скажите мне, — произнес Марко. — Вы по-прежнему ходите на мессу в Севильский собор?
— Никогда.
— Из-за страха?
Авила отрицательно покачал головой.
— Из-за гнева.
Марко рассмеялся.
— Да, давайте угадаю. Монахиня сказала вам простить террористов?
Авила ненадолго остановился на брусьях.
— Точно!
— Мне тоже. Я пытался. Невозможно. Монахиня дала нам плохой совет. — Он рассмеялся.
Авила посмотрел на рубашку Иисуса молодого человека.
— Но похоже, что ты все еще…
— О да, я точно все еще христианин. Более набожный, чем когда-либо. Мне посчастливилось найти свою миссию — помогать жертвам врагов Бога.
— Благородное дело, — завистливо сказал Авила, чувствуя, что его собственная жизнь без семьи и военно-морского флота стала бесцельной.
— Прекрасный человек помог мне вернуться к Богу, — продолжил Марко. — Этот человек, между прочим, был папой. Я встречал его лично много раз.
— Прости… папой?
— Да.
— Что… главой католической церкви?
— Да. Если хотите, я мог бы организовать встречу для вас.
Авила уставился на парня как на сумасшедшего.
— Ты можешь устроить мне аудиенцию с папой?
Марко выглядел обиженным.
— Я понимаю, что вы крупный морской офицер, и не представляете, что искалеченный тренер по физподготовке из Севильи имеет доступ к наместнику Христа, но я говорю вам правду. Если хотите, я могу устроить встречу с ним. Вероятно, он поможет и вам найти свой путь назад, как он помог мне.
Авила облокотился на параллельные брусья, не зная, как ответить. Он боготворил тогдашнего папу — убежденного консервативного лидера, который проповедовал строгий традиционализм и идеологический догматизм. К сожалению, на него со всех сторон обрушивался огонь критики меняющегося земного шара, и ходили слухи, что он скоро предпочтет уйти в отставку перед лицом растущего либерального давления.
— Для меня было бы честью встретиться с ним, конечно, но…
— Хорошо, — вмешался Марко. — Я постараюсь договориться на завтра.
Авила никогда не представлял себе, что уже на следующий день он будет сидеть в безопасном святилище лицом к лицу с могущественным лидером, который преподаст ему самый вдохновляющий религиозный урок в его жизни.
Дорог к спасению много.
Прощение — не единственный путь.
ГЛАВА 37
Расположенная на первом этаже Мадридского дворца королевская библиотека представляет собой впечатляющие богато украшенные ряды секций, содержащих тысячи бесценных томов, в том числе иллюминированный часослов королевы Изабеллы, личные Библии нескольких королей и железный кодекс эпохи Альфонсо XI.
Гарса поспешно вошел, не желая надолго оставлять наверху принца в лапах Вальдеспино. Он все еще пытался переварить новость о том, что Вальдеспино встречался с Киршем лишь несколько дней назад и решил сохранить эту встречу в тайне. Даже в свете презентации Кирша и сегодняшнего убийства?
Гарса пробрался через плотную темноту библиотеки к координатору по связям с общественностью Монике Мартин, которая ждала его в полутьме и держала мерцающий планшет.
— Я понимаю, что вы заняты, сэр, — сказала Мартин, — но у нас очень напряженная по времени ситуация. Я поднялась наверх и разыскала вас, потому что наш центр безопасности получил тревожную электронную почту от ConspiracyNet.com.
— От кого?
— ConspiracyNet популярный сайт теории заговора. Журналистика дрянная, и все написано на уровне ребенка, но у них есть миллионы последователей. На мой взгляд, они подбрасывают фейковые новости, но сайт вполне уважаемый в среде теоретиков заговора.
По мнению Гарсы, термины «вполне уважаемый» и «теория заговора» казались взаимоисключающими.
— Они всю ночь копались в ситуации с Киршем, — продолжала Мартин. — Я не знаю, где они получают информацию, но сайт стал центром для новостных блоггеров и теоретиков заговора. Даже сети обращаются к ним за последними новостями.
— Переходите к делу, — поторопил Гарса.
— У ConspiracyNet есть новая информация, касающаяся дворца, — сказала Мартин, поправляя очки на лице. — Они хотят через десять минут это обсудить и дадут нам возможность заранее прокомментировать.
Г арcа недоверчиво уставился на молодую женщину.
— Королевский дворец не комментирует сенсационные сплетни!
— По крайней мере посмотрите на это, сэр. — Мартин протянула свой планшет.
Гарса схватил планшет и обнаружил, что смотрит на вторую фотографию адмирала флота Луиса Авилы. Фотография была неформальной, будто сделанной случайно, и запечатлела Авилу при полном параде, вышагивающего в белой форме перед картиной. Казалось, его выхватил объектив посетителя музея, который пытался сфотографировать произведение искусства и непроизвольно захватил Авилу, случайно оказавшегося в кадре.