— Понятно. А коды?
— Коды особенные, — сказал Лэнгдон подчеркнутым тоном. — Коды, по определению, должны нести информацию. Они должны не просто формировать закономерности — коды должны передавать данные и передавать смысл. Примеры кодов включают в себя письменный язык, музыкальные записи, математические уравнения, компьютерный язык и даже простые символы, такие как распятие. Все эти примеры могут передавать смысл или информацию таким образом, как не могут расположенные по спирали семена в цветке подсолнуха.
Амбра уловила уловила общую идею, но не то, как она связана с Богом.
— Еще одно различие между кодами и закономерностями, — продолжал Лэнгдон, — в том, что коды в живой природе не встречаются. Нотная грамота не растет на ветвях деревьев, а символы не вырисовываются на песке сами. Коды — намеренное порождение развитого сознания.
Амбра понимающе кивнула.
— Значит, за кодами всегда кроется намерение или умысел.
— Именно так. Коды не возникают естественным путем; их нужно кому- то создать.
Амбра помедлила, глядя на него.
— А как насчет ДНК?
На губах Лэнгдона появилась улыбка профессионала.
— В точку, — сказал он. — Генетический код. В том и парадокс.
Амбра ощутила озарение. Генетический код явно содержит данные —
конкретные указания, как строить организмы. По логике Лэнгдона, это могло означать лишь одно.
— По-твоему, ДНК создана разумом?
Лэнгдон вытянул руку, как бы в шутку защищаясь.
— Полегче, тигрица! — сказал он смеясь. — Ты ступаешь на опасную территорию. Позволь мне сказать. Я с детского возраста интуитивно ощущал, что за вселенной стоит сознание. Когда в математике я нахожу точность, в физике — надежность, а в космосе — симметрию, у меня нет ощущения, что я имею дело с хладнокровной наукой; у меня возникает чувство, что я вижу след чего-то живого… призрак какой-то большей силы, которая просто вне нашей досягаемости.
Амбра почувствоваля силу в его словах.
— Мне бы хотелось, чтобы все так думали, как ты, — наконец сказала она. — Кажется, мы много пытаемся побороть Бога. У всех есть другая версия истины.
— Да, поэтому Эдмонд надеялся, что наука однажды сможет нас объединить, — сказал Лэнгдон. — По его собственным словам: «Если бы мы все поклонялись гравитации, не было бы никаких разногласий, по каким причинам она действует».
Лэнгдон пяткой нацарапал неколько линий на гравийной дорожке между ними.
— Верно или нет? — спросил он.
Амбра озадаченно посмотрела на его каракули — простое уравнение с римскими цифрами.
I + XI = X
— Один плюс одиннадцать — десять? — Неверно, — немедленно отреагировала она.
— А ты понимаешь, что это может оказаться правдой?
— Амбра покачала головой. — Нет, твое утверждение несомненно ложное.
Лэнгдон осторожно взял ее за руку и направил туда, где стоял он. Теперь, когда Амбра опустила взгляд, она увидела равенство со стороны Лэнгдона.
Уравнение было перевернуто.
X = IX + I
Вздрогнув, она взглянула на него.
— Десять равно девять плюс один, — сказал Лэнгдон с улыбкой. — Иногда нужно лишь поменять свою точку зрения, чтобы увидеть чью-то правду.
Амбра кивнула, вспоминая, как она много раз видела автопортрет Уинстона, никогда не понимая его истинного смысла.
— Говоря о проблеске скрытой правды, — сказал Лэнгдон, внезапно удивленный. — Тебе повезло. Там скрывается секретный символ. — Он показал. — На борту этого грузовика.
Амбра подняла глаза и увидела остановившийся на красный сигнал светофора грузовик компании «Федэкс»* на авеню Педральбес.
* Международная служба экспресс-доставки грузов.
Секретный символ? Амбра увидела лишь вездесущий логотип компании.
— Их название закодировано, — сказал ей Лэнгдон. — Он содержит второй уровень смысла — скрытый символ, который отражает движение компании вперед.
Амбра уставилась в непонимании.
— Это просто буквы.
— Поверь мне, в эмблеме Федэкс есть очень распространенный символ — и он, оказывается, указывает путь вперед.
— Указывает? Ты имеешь в виду… стрелку?
— Точно. — Лэнгдон усмехнулся. — Ты куратор музея — найди пустое пространство.
Амбра уставилась на логотип, но ничего не увидела. Когда грузовик уехал, она направилась к Лэнгдону.
— Расскажи мне!
Он рассмеялся. — Нет, однажды ты сама это поймешь, и уже точно не забудешь.
Амбра собралась возмутиться, но приближались агенты Гвардии.
— Мисс Видаль, самолет ждет.
Она кивнула и повернулась к Лэнгдону.
— Почему бы тебе не полететь? — прошептала она. — Я уверена, что принц хотел бы поблагодарить тебя лично…
— Ты очень добра, — перебил он. — Но думаю, мы с тобой оба понимаем, что я буду третьим лишним, кроме того я уже забронировал себе место. — Лэнгдон указал на соседнюю башню Гранд-отеля «Принцесса София», где они с Эдмондом однажды обедали. — У меня есть кредитная карта, и я позаимствовал телефон из лаборатории Эдмонда. Я все устроил.
Внезапная перспектива прощания глубоко затронула сердце Амбры, и она почувствовала, что Лэнгдон, несмотря на свое стоическое выражение, чувствует себя так же. Больше не заботясь о том, что могут подумать ее охранники, она смело шагнула вперед и обняла Роберта Лэнгдона.
Профессор принял ее тепло, крепко обнял сильными руками и держал несколько секунд, возможно, дольше, чем должен был. Потом он мягко отпустил ее.
В этот момент Амбра Видаль почувствовала, что в ней что-то шевельнулось. Она вдруг поняла, что Эдмонд говорил об энергии любви и света… бесконечно расцветающей и заполняющей вселенную.
Любовь не имеет пределов.
У нас ее не так много, чтобы ей еще и делиться.
В наших сердцах рождается любовь, когда мы нуждаемся в ней.
Как родители могут мгновенно полюбить новорожденного, не умаляя своей любви друг к другу, так теперь Амбра почувствовала привязанность к двум мужчинам.
Она поняла, что любовь действительно не имеет пределов. Она может возникать спонтанно из ничего.
Когда отвозившая ее к принцу машина медленно тронулась, она влядывалась в Лэнгдона, одиноко стоявшего в саду. Он наблюдал пристальным взглядом, мягко улыбнулся и слегка помахал. А затем резко посмотрел вдаль и снова оглянулся… казалось, понадобилось мгновение, прежде чем он снова перекинул фрак через плечо и двинулся один к своему отелю.
ГЛАВА 103
Когда часы во дворце пробили полдень, Моника Мартин собрала свои заметки и приготовилась выйти на площадь де-ла-Альмудена и обратиться к собравшимся СМИ.
Ранее тем же утром принц Хулиан поехал из больницы Эль-Эскориал на телевидение и в прямом эфире сообщил о смерти отца. Приняв царственный вид, принц прочувствованно говорил о наследии короля и о собственных намерениях в отношении страны. Хулиан призывал к терпимости в разделившемся мире. Обещал учитывать уроки истории и с открытым сердцем вести к переменам. Он превозносил культуру Испании и заявлял о своей глубокой и нескончаемой любви к ее народу.
Никогда Мартин не слышала таких блестящих речей, трудно было представить более убедительный способ начать свое правление для будущего короля.
Под конец своей трогательной речи Хулиан сделал печальное отступление, чтобы почтить память двух гвардейцев, накануне вечером отдавших жизнь во имя долга, защищая будущую королеву Испании. Затем, после короткого молчания, он поделился еще одним грустным обстоятельством. Преданный друг короля на протяжении жизни, епископ Антонио Вальдеспино, тоже умер в то утро, всего через несколько часов после смерти короля. У престарелого епископа не выдержало сердце. Видимо, его сил не хватило для смирения с тем глубоким потрясением, которое он почувствовал из-за утраты короля, как и для того, чтобы вынести жестокий град обвинений, выдвинутых против него в тот вечер.
Новость о смерти Вальдеспино, конечно, сразу же ослабила призыв общественности к расследованию, а некоторые даже снизошли до того, что предложили принести извинения; в конце концов, улики и доказательства против епископа были в основном косвенными и возможно просто сфабрикованы его врагами.
Когда Мартин приблизилась к двери, выходящей на площадь, рядом с ней возник Суреш Бхалла.
— Вас называют героиней, — заговорил он. — Сплошные эпитеты, monte@iglesia.org — рупор истины и последователь Эдмонда Кирша!
— Суреш, я не Монте, — настаивала она, вращая глазами. — Уверяю вас.
— О, я знаю, что вы не Монте, — заверил ее Суреш. — Кто бы это ни был, он намного хитрее, чем вы. Я пытался отслеживать его связи — никак. Похоже, что он вообще не существует.
— Хорошо, продолжайте отслеживать, — сказала она. — Я хочу быть уверенной, что во дворце нет утечки. И скажите, пожалуйста, телефоны, которые вы украли вчера вечером…
— Они снова в сейфе принца, — заверил он ее. — Как и обещал.
Мартин с облегчением вздохнула, зная, что принц только что вернулся во дворец.
— Еще одна новость, — продолжил Суреш. — Мы запросили у провайдера распечатку телефонных переговоров дворца. Нет ни одной записи о каких-либо звонках прошлой ночью из Дворца в Гуггенхайм. Кто-то сымитировал звонок с нашего номера, чтобы занести Авилу в список гостей. Мы следим.
Моника с облегчением узнала, что компрометирующий звонок раздался не из дворца.
— Пожалуйста, держите меня в курсе, — сказала она, приближаясь к двери.
Шум от собравшихся на улице журналистов становился все громче.
— Большая толпа там, — заметил Суреш. — Вчера вечером произошло что-то интересное?
— О, всего лишь несколько заслуживающих освещения новостей.
— Не говорите, — крикнул Суреш. — У Амбры Видаль появилась новая дизайнерская одежда?
— Суреш! — сказала она, смеясь. — Вы смешной. Мне нужно сейчас уйти.
— Что это за документы? — спросил он, указывая на пачку заметок в ее руке.
— Это все бесконечные подробности. Тут у меня протоколы для СМИ — это для процесса коронации, потом мне нужно просмотреть…