— Боже мой, какая же вы зануда, — выпалил он, и свернул в другой проход.
Мартин рассмеялась. «Спасибо, Суреш. Я тоже тебя люблю».
Дойдя до дверей, она посмотрела через залитую солнцем площадь на толпу репортеров и операторов, самую большую из когда-либо виденных ею у Королевского дворца. Вздохнув, Моника Мартин поправила очки и собралась с мыслями. Затем вышла под лучи испанского солнца.
Наверху в королевских апартаментах, уже переодевшись, принц Хулиан смотрел телевизионную пресс-конференцию Моники Мартин. Он устал, но в то же время чувствовал глубокое облегчение, узнав, что Амбра благополучно вернулась и спокойно спит. Ее заключительные слова во время телефонного разговора наполнили его счастьем.
«Хулиан, для меня важнее всего на свете, чтобы ты решился начать сначала и мы были вместе, — только ты и я — вдали от посторонних глаз. Любовь — дело личное; миру не нужно знать все подробности».
Амбра наполнила его оптимизмом в тот день, который был тяжелым из- за потери отца.
Намереваясь повесить пиджак, Хулиан нащупал в кармане предмет — это был флакон от раствора морфия для приема внутрь, из больничной палаты отца. Он обеспокоился, еще когда нашел этот флакон на столике у епископа Вальдеспино — пустой.
В темноте больничной палаты, когда мучительная правда стала ясна, Хулиан встал на колено и произнес тихую молитву за двух старых друзей. Затем он тихонько сунул бутылку морфия в карман.
Перед уходом из палаты он осторожно отнял залитое слезами лицо епископа от груди своего отца и усадил его ровно в кресле… со сложенными в молитве руками.
«Любовь — это частное дело, — научила его Амбра. — Мир не должен знать всех подробностей».
ГЛАВА 104
Холм высотой сто восемьдесят три метра, известный под названием Монтжуик, располагался в юго-западной части Барселоны и был увенчан крепостью Монтжуик — раскинувшимся оборонительным укреплением семнадцатого века, возвышающимся над отвесной скалой с великолепным видом на Балеарское море. Данный холм также являлся и домом для потрясающего Национального дворца — величественного дворца эпохи Возрождения, который служил центральным элементом Международной выставки 1929 года в Барселоне.
Сидя в отдельной кабинке канатной дороги, которая зависла на полпути к горе, Роберт Лэнгдон посмотрел на пышный лесной пейзаж внизу и испытал облегчение, что находится за городом. «Мне требуется смена обстановки, — подумал он, — наслаждаясь окружающим его спокойствием, и теплом полуденного солнца».
Проснувшись утром в Гранд-отеле «Принцесса София», он насладился сначала горячим душем, а затем и обильным завтраком, состоявшим из яиц, овсянки, чуррос* и целого кофейника с бодрящим напитком марки «Номад», параллельно переключая телеканалы с утренними новостями.
* Чуррос, также чурро (исп. churros) — сладкая обжаренная выпечка из заварного теста, имеющая в сечении вид многоконечной звезды или просто круглая в сечении. Родиной чуррос считается Испания, где чуррос традиционно подают на завтрак.
Как и ожидалось, история Эдмонда Кирша доминировала среди всех остальных событий в эфире, а эксперты и ученые мужи горячо обсуждали теории и предсказания Кирша, также как и их потенциальное влияние на религию. А Роберту Лэнгдону как профессору, чьим главным призванием было преподавать, пришлось улыбаться.
Обмен мнениями в диалоге всегда важнее консенсуса.
Уже сегодня утром, Лэнгдон увидел, что наиболее предприимчивые продавцы торговали наклейками на бамперы — «КИРШ — МОЙ ВТОРОЙ ПИЛОТ» и «СЕДЬМОЕ ЦАРСТВО — ЦАРСТВО БОЖЬЕ!», так же как и те, кто продает статуэтки Девы Марии вместе с качающими головой фигурками Чарльза Дарвина.
«Капитализм — это не конфессия,» — размышлял Лэнгдон, вспоминая свое утреннее наблюдение — скейтбордиста в футболке, на которой от руки было написано:
Я — MONTE@IGLESIA.ORG
По данным СМИ, личность влиятельного онлайн-осведомителя оставалась загадкой. Такой же неопределенностью были окутаны роли других других теневых игроков — Регента, покойного епископа и пальмарианцев.
Все это было беспорядочными домыслами.
К счастью, общественный интерес к насилию, окружавший презентацию Кирша, уступил место подлинному восхищению его содержанием.
Грандиозный финал Кирша — его страстное изображение утопического завтра глубоко откликнулось в сердцах миллионов зрителей, и оптимистическая классика технологий оказалась в топ-листе сенсаций за одну ночь.
«ИЗОБИЛИЕ: БУДУЩЕЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ВЫ ДУМАЕТЕ»*
* Одноименная книга Питера Диамандиса и Стивена Котлера
«ЧЕГО ХОТЯТ ТЕХНОЛОГИИ»*
* Одноименная книга Кевина Келли
«СИНГУЛЯРНОСТЬ УЖЕ БЛИЗКА»*
* Одноименная книга Раймонда Курцвейла
Лэнгдону пришлось признать, что несмотря на прежние опасения в отношении развития технологий, сегодня он настроен гораздо оптимистичнее по поводу перспектив человечества. В новостях уже освещались предстоящие прорывы, которые позволят людям очищать загрязненные океаны, производить без ограничений питьевую воду, выращивать пищу в пустынях, лечить смертельные болезни, и даже запустить стаи «дронов на солнечных батареях», которые могли бы зависнуть над развивающимися странами, обеспечить бесплатный интернет-сервис и помочь включиться «миллиарду беднейших людей» в мировую экономику.
В свете внезапного мирового увлечения технологией Лэнгдону было трудно представить, что почти никто не знал об Уинстоне; Кирш замечательно скрывал свое творение. Мир без сомнения узнает о двухэтажном суперкомпьютере Эдмонда «E-Wave», который остался в Барселонском суперкомпьютерном центре. И Лэнгдон подумал, сколько времени пройдет до того, как программисты начнут использовать инструменты Эдмонда для создания совершенно новых Уинстонов.
В кабинке становилось жарко, и Лэнгдон предвкушал, как он выйдет на свежий воздух и будет разглядывать крепость, дворец и знаменитый «Волшебный фонтан». В ближайший час он охотнее поразмышляет не об Эдмонде, а о чем-нибудь другом, и посетит разные места.
Стремясь узнать больше об истории Монтжуика, Лэнгдон посмотрел на громадный информационный плакат, закрепленный внутри кабинки. Он начал читать, но дошел лишь до первого предложения.
Название Монтжуик происходит либо от средневекового каталонского Монтжуич («Гора евреев»), либо от латинского Монс Йовикус («Холм Юпитера»).
На этом месте Лэнгдон сразу остановился. Он вдруг заметил неожиданную связь.
Это не могло быть простым совпадением.
Чем больше он об этом думал, тем больше это его беспокоило. Наконец, он достал телефон Эдмонда и перечитал на скринсейвере цитату из Уинстона Черчилля о приведении в порядок своего наследия.
«История будет добра ко мне, ибо я намерен лично писать ее».
Поразмыслив, Лэнгдон нажал на иконку с буквой W и приложил телефон к уху.
Соединение произошло мгновенно.
— Как я понимаю, профессор Лэнгдон? — заскрипел знакомый голос с британским акцентом. — Вы как раз вовремя. Я скоро ухожу в отставку.
— Слово «monte» в переводе с испанского обозначает «холм», — без каких-либо предисловий заявил Лэнгдон.
Уинстон испустил свой фирменный неловкий смешок.
— Осмелюсь сказать, что да.
— А слово «iglesia» переводится как «церковь».
— Дважды в яблочко, профессор. Возможно, вы смогли бы преподавать испанский.
— Это означает, что monte@iglesia буквально переводится как холм @церковь.
Уинстон умолк ненадолго и сказал:
— Снова в точку.
— А принимая во внимание тот факт, что вас зовут Уинстон, и что Эдмонд находился под сильным влиянием Уинстона Черчилля, я усматриваю в этом электронном адресе некоторое…*
* Черчилль по-английски пишется Churchill (то есть, можно разделить на два слова: Church (церковь) и Hill (Холм).
— Совпадение?
— Именно.
— Так, — сказал Уинстон с нотками веселья в голосе, — строго говоря, мне придется согласиться с вами. Я понял, что вы сможете собрать эти элементы воедино.
Лэнгдон уставился в окно в недоумении.
— Monte@iglesia.org… это вы.
— Да, это так. Нужно же было, чтобы кто-то лил воду на мельницу Эдмонда. Кто сделал бы это лучше меня? Я создал monte@iglesia.org для подпитки данными сайтов, занятых теорией заговора. Сами знаете, заговоры живут собственной жизнью, и я подсчитал, что сетевая активность Монте повысит общее число просмотров для Эдмонда аж на пятьсот процентов. Фактическая величина достигла шестисот двадцати процентов. Вы сами уже говорили, да и я считаю, что Эдмонд был бы доволен.
Пока кабинка канатной дороги раскачивалась на ветру, Лэнгдон пытался привести в порядок свои мысли, с учетом последних известий.
— Уинстон… А Эдмонд просил вас об этом?
— Прямых указаний на этот счет не было, но было требование найти хитрый способ для придания его презентации максимально широкой огласки.
— А что, если бы вас поймали? — спросил Лэнгдон. Monte@iglesia — далеко не самый сложно-зашифрованный псевдоним, среди тех, что мне встречались.
— Только горстка людей знает, что я существую, и примерно через восемь минут меня навсегда сотрут и я исчезну, так что это меня не беспокоит. «Монте» предназначался лишь служить наилучшим образом интересам Эдмонда, Как я уже говорил, мне кажется, он бы остался очень доволен итогами вечера.
— Что значит, «остался доволен»?! — спросил Лэнгдон с вызовом. — Эдмонда ведь убили!
— Вы меня неправильно поняли, — категорично ответил Уинстон. — Я имел в виду проникновение его презентации на рынок, что и было основной задачей.
Беспокойный тон этого заявления напомнил Лэнгдону, что Уинстон, хоть и говорил как человек, но все-таки безусловно им не был.
— Смерть Эдмонда — настоящая трагедия, — добавил Уинстон, — и я, конечно же, сожалею, что его уже нет. Однако важно знать: он смирился с тем, что смертен. Месяц назад он попросил меня выяснить лучшие способы содействия самоубийству. Прочитав несколько дел, я пришел к выводу: «десять граммов секобарбитала», который он запросил и держал под рукой.