В 16 лет Роберт бросил школу и взялся пополнить семейный бюджет, открыв книжный киоск на улице Лейт-уолк. Он начал с торговли старыми отцовскими книгами, но постепенно расширил ассортимент и заработал хорошую репутацию. Тем временем Уильям купил подержанный печатный станок и открыл свое типографское дело, печатая брошюры. В начале 1820-х гг. братья объединили усилия: Роберт писал, а Уильям издавал дешевые журналы и брошюры, которые они продавали по несколько пенни за штуку; затем они издали серию книг, в том числе биографию сэра Вальтера Скотта. В 1830-е г. братья основали издательскую фирму W. & R. Chambers, а Роберт вместе с младшим братом Джеймсом также держал книжный магазин в Эдинбурге. Старшие братья начали издавать журнал Chambers’s Edinburgh Journal («Эдинбургский журнал Чемберсов»), который продавался всего за один пенни и удовлетворял возросший в то время спрос на информацию о новостях науки, истории и искусства; его тираж быстро увеличился до нескольких десятков тысяч экземпляров, и их бизнес процветал. Роберт был автором многих книг, которые издавались в W. & R. Chambers, таких как «Биографический словарь выдающихся шотландцев», «Жизнь и творчество Роберта Бернса» и «Энциклопедия Чемберсов», которая вышла в нескольких томах между 1859 и 1868 гг. Но при жизни имя Роберта Чемберса так и не попало на обложку книги, которая стала его самым знаменитым трудом, и она не была издана братьями Чемберс.
Роберт страстно увлекался геологией, с 1830-х гг. внимательно следил за ее развитием и был знаком с трудами Лайеля. В 1840 г. его избрали членом Эдинбургского королевского общества, а в 1844 г. — членом Лондонского геологического общества. Он общался со многими ведущими учеными того времени и в 1848 г. опубликовал книгу «Древние окраины моря» (Ancient Sea-Margins). Он недавно вернулся из геологических экспедиций по Скандинавии и Канаде и описал в ней свои наблюдения. К тому времени главный труд его жизни уже был издан.
Книга «Следы естественной истории творения» вышла в 1844 г. Ее название являлось преднамеренной отсылкой к словам Геттона, который заявил, что «нет никаких следов начала и никакой перспективы конца» истории Земли. Чемберс утверждал, что у Земли было начало — Земля и жизнь на ней не всегда существовали в том же состоянии, в котором мы находим их сегодня. Он описал умозрительную модель происхождения и эволюции всего, от звезд до человечества, где человечество оказывается кульминацией этого процесса. Помимо всего прочего, это означало, что люди не являлись особым уникальным творением, а развились — эволюционировали — из «низших» животных. Чемберс прекрасно понимал, какой скандал наверняка спровоцирует его идея, и поэтому предпринял неимоверные усилия, чтобы обеспечить свою анонимность. Рукопись переписала его жена, чтобы никто не узнал почерк Чемберса, а лондонскому издателю Джону Черчиллю ее доставил друг семьи журналист Александер Айрленд, живший в Манчестере. Вся корреспонденция и правки передавались тем же путем. Об этом секрете знали только трое: жена Чемберса, Уильям Чемберс и еще один друг семьи, Роберт Кокс. Хотя существовало множество версий относительно авторства книги и Чемберса в разные периоды подозревали в том, что именно он написал «Следы…», официально этот факт был признан только после его смерти в 1871 г.
Чемберс полагал, что простые формы жизни могли зарождаться спонтанно и затем эволюционировать в более сложные формы. Он воспользовался своими познаниями в геологии, чтобы доказать, что палеонтологическая летопись свидетельствует о переходе от более простых к более сложным формам жизни, вплоть до появления человека. И хотя он соглашался с тем, что бог мог положить начало всему и установить законы, которые управляют миром (или мирами, потому что Чемберс не считал Землю единственной обителью жизни), он категорически отвергал мысль, что создатель «вручную» вносит изменения в свои творения:
Ни один из видов существ, которые процветали до третичного периода… ныне не существует; что касается млекопитающих, которые появились в этот период, то многие их формы ныне полностью исчезли, а от других остались только родственные виды. Таким образом, мы видим не только частое пополнение числа ранее существовавших форм, но и частое исчезновение форм, которые, очевидно, стали неуместными, — постоянный сдвиг наравне с развитием; это является столь убедительным фактом, что приковывает к себе внимание. При честном рассмотрении всех этих обстоятельств в нашем разуме не может не зародиться идея органического творения, несколько отличающаяся от той, которая доселе являлась общепринятой.
Другими словами: зачем богу создавать новые виды только для того, чтобы затем их уничтожить? Ответом должно быть то, что бог запустил процесс и позволил ему без своего участия развиваться в соответствии с определенными им принципами:
Как же можно полагать, что величественное существо, которое создало все эти бесчисленные миры, просто установив природный принцип, порожденный его разумом, должно было лично и непосредственно вмешиваться в каждом случае, когда новый моллюск или рептилия появлялись в одном из этих миров? Несомненно, подобная мысль слишком нелепа, чтобы ее можно было принять хотя бы на мгновение.
Однако Чемберс не предложил никакого механизма эволюции, помимо того, что все это было воплощением божьего плана. Что особенно важно, он не считал эволюцию ответом на изменения окружающей среды или других внешних условий. Он также не считал, что эволюция является непрерывным и постепенным процессом; он был убежден, что развитие (как он его понимал) происходит небольшими скачками, сальтациями. Возможно, на его мышление повлияло то, что и Роберт, и Уильям Чемберсы родились с лишними пальцами на руках и ногах, которые им удалили хирургическим путем еще в младенчестве.
Честно говоря, в «Следах…» не было ничего особенно нового, и любой, кто был знаком с работами Эразма Дарвина, Уэллса или Мэтью, не удивился бы содержанию этой книги. Но об их работах знали немногие, и к тому же эти идеи Чемберса являлись главной темой его книги, а не примечаниями к поэме или приложением к труду, посвященному другой теме; вдобавок анонимность помогла придать им ореол таинственности. «Следы…» стали сенсационным бестселлером, и благодаря этой книге эволюцию начали обсуждать в светских кругах. Ее знали Бенджамин Дизраэли и Авраам Линкольн, а принц Альберт читал ее вслух королеве Виктории. Первые рецензии в популярной прессе — и даже в медицинском журнале The Lancet — были положительными. Но затем на книгу с яростной критикой обрушились корифеи науки и богословия.
Самым знаменитым из многочисленных критиков был преподобный Адам Седжвик, один из геологических наставников Чарльза Дарвина, профессор геологии Кембриджского университета и к тому времени уже каноник Нориджского собора. Седжвик был разгневан. В письме Чарльзу Лайелю он называл «Следы…» «мерзкой книгой» и писал: «Я не могу не прийти к мысли, что эта работа принадлежит перу женщины, ведь она настолько нарядна и изящна в наружных проявлениях»{25}. Он даже сочинил желчную рецензию на 85 страниц, опубликованную в журнале Edinburgh Review в июле 1845 г. В ней он выразил озабоченность, что читателям (особенно «нашим славным девицам и матронам») рассказали, что «их Библия — не более чем басня, когда учит их, что они созданы по образу божию, поскольку они являются детьми обезьян». Подобные рецензии обычно публиковали анонимно, но Седжвик проследил, чтобы его авторство было указано.
В свою очередь, сам Седжвик подвергся нападкам сторонников идей, изложенных Чемберсом в «Следах…», и разразившиеся дебаты подтвердили истинность старинной мудрости, что в мире книгоиздания плохой рекламы не бывает: продажи книги возросли. В последующие десятилетия она пережила множество изданий и правок, а кульминацией этого процесса стало вышедшее в 1884 г. двенадцатое издание, подготовленное Александром Айрлендом после смерти Чемберса, где наконец было указано имя автора.
К концу XIX в. «Следы естественной истории творения» разошлись бо́льшим тиражом, чем «Происхождение видов» Дарвина. Отчасти так вышло потому, что Дарвин, обеспокоенный реакцией на «Следы…», воздерживался от публикации своего труда до 1859 г. Однако он был удовлетворен тем, что при детальном критическом разборе Седжвиком общей идеи трансмутации поднимались лишь те вопросы, которые он уже учел и на которые ответил в своей еще не опубликованной работе. Он написал Лайелю, что «очень рад обнаружить», что предвидел возражения Седжвика и «не упустил из виду ни один из аргументов»{26}. Но и это не заставило его поспешить с публикацией своего детища.
Несмотря на то что книга Чемберса заставила Дарвина отгородиться от внешнего мира, другому натуралисту она указала путь, который привел его к формулировке теории — или закона — естественного отбора. Как позже писал этот молодой человек, именно «Следы…» впервые убедили его в том, что трансмутация видов действительно имела место, и побудили его спланировать свою полевую работу таким образом, чтобы найти аргументы в поддержку этой идеи. Молодого человека звали Альфред Рассел Уоллес, и именно благодаря ему Дарвин будет вынужден оставить затворничество и обнародовать свои идеи.
Глава 5. Уоллес и Дарвин
Чарльзу Роберту Дарвину и Альфреду Расселу Уоллесу независимо друг от друга примерно в одно и то же время пришла в голову одна и та же Великая мысль — Великая мысль эволюции. Дарвин обычно занимает почетное первое место при любом упоминании этой идеи, идеи естественного отбора, но история Уоллеса следует сразу за публикацией «Следов…» и является последним звеном в цепи, протянувшейся от древних мыслителей до Дарвина. Будет логично рассказать его историю первой, ведь она не менее увлекательна, чем история его более знаменитого современника.