Уоллес вернулся в Барру в 15 сентября 1851 г., почти через год после начала экспедиции. Там он узнал, что Герберт заболел желтой лихорадкой, — на самом деле тот умер еще 8 июня в возрасте 22 лет, но эта новость еще не достигла города. Примерно в то же время Уоллес тоже переболел — предположительно малярией. На его счастье, в конце 1851-го — начале 1852 гг. в Барре жил Спрус[30], и, пока Уоллес восстанавливался после болезни, они проводили долгие часы в беседах, обсуждая, помимо всего прочего, и эволюцию. После выздоровления Уоллес предпринял последнюю экспедицию вверх по реке и отправился на побережье со своей коллекцией образцов, включая четыре больших ящика, которые должны были отправиться в Англию еще в прошлом году, но были задержаны из-за отсутствия необходимых документов.
В Паре Уоллес погрузился со своим багажом на бриг «Хелен», который отплыл 12 июля 1852 г. Почти сразу он снова заболел лихорадкой и почти не выходил из каюты, медленно поправляясь. Через три недели плавания в трюме корабля, который был загружен в основном каучуком, вспыхнул пожар; экипажу и пассажирам пришлось спешно покинуть судно и из шлюпок наблюдать, как его пожирает огонь. Все коллекции Уоллеса, а на тот момент, по сути, дело всей его жизни, как и планы относительно комфортного будущего, рассеялись как дым. Через десять суток обгоревших на солнце, измученных голодом и жаждой, пребывавших в отчаянии людей подобрал корабль «Джордесон», который оказался медленной дырявой посудиной со скудными запасами еды, которых едва хватало самому экипажу, не говоря уже о спасенных с «Хелен».
Но на этом их беды не закончились. В своей автобиографии Уоллес красочно описал, как 29 сентября на входе в Ла-Манш их корабль едва не затонул во время сильного шторма. Наконец, 1 октября 1852 г., через 80 дней после отплытия из Пары, Уоллес сошел на берег в Диле, имея при себе только то, что было на нем надето, и, как ему тогда казалось, не обладая больше ничем. Однако дело обстояло не так плохо. Стивенс застраховал груз на 200 фунтов. Этой суммы было мало, чтобы реализовать мечту Уоллеса о комфортной жизни, но вполне достаточно, чтобы удержаться на плаву, пока он готовил новую экспедицию. Реализации этого плана помог тот факт, что теперь об Уоллесе пусть и немного, но уже знали представители научного сообщества Лондона и частные коллекционеры.
Ученые узнали о нем благодаря тому, что, следуя распространенной в то время практике, Стивенс публиковал выдержки из писем Уоллеса (и Бейтса) в журналах вроде Zoologist или Annals and Magazine of Natural History. Этому факту предстояло сыграть очень важную роль в истории отношений Уоллеса и Дарвина. Уоллеса избрали членом-корреспондентом Энтомологического общества, и в 1853 г. он выступил с несколькими докладами перед его членами. Чтобы найти деньги на новую экспедицию, ему пришлось остаться в Лондоне. К тому времени в Англию ненадолго приехал его брат Джон, но он женился и вернулся в Калифорнию, а фотографический бизнес Томаса Симса шел ни шатко ни валко. Уоллес снял дом недалеко от Риджентс-парка, перевез туда мать, Фанни и Томаса и обдумывал планы на будущее. Первым делом он написал небольшую брошюру «Пальмы Амазонки и Риу-Негру» (Palms of the Amazon and Rio Negro), которую издал за свой счет, чтобы заработать себе репутацию, а также книгу «Путешествия по Амазонке и Риу-Негру» (Travels on the Amazon and Rio Negro). Ему полагался процент от прибыли при продаже этого издания, но в течение девяти лет оно не приносило никакой прибыли. Он осматривал коллекции и посещал библиотеки Британского музея (где его однажды представили другому посетителю, Чарльзу Дарвину), Линнеевского общества (в то время одного из передовых научных обществ) и Ботанических садов Кью, чтобы освежить свои знания, а в декабре 1852 г. присутствовал на лекции Томаса Генри Гексли в Зоологическом обществе. Его терзал один вопрос: куда ему отправиться, если удастся найти деньги?
На решение Уоллеса выбрать острова Малайского архипелага, судя по всему, повлияли два фактора. Как пишет ван Вихе, Стивенс занимался продажей ценных образцов из этого региона, которые присылала ему замечательная австрийка по имени Ида Лаура Пфайффер, которая родилась в 1797 г., а в 1842 г., после смерти мужа, увлеклась путешествиями. После поездок по Святой земле и Европе в 1846–1848 гг. она совершила кругосветное путешествие и написала об этом книгу. В 1851 г. она отправилась во второе кругосветное путешествие, из которого и присылала образцы насекомых Юго-восточной Азии, часть которых продал для нее Стивенс. В 1854 г. она вернулась в Европу, опубликовала еще одну книгу в 1855 г. и умерла в Вене три года спустя. Стивенс наверняка рассказывал Уоллесу о ее находках. Он также познакомил Уоллеса с богатым коллекционером Уильямом Уилсоном Сондерсом, который обязался купить бо́льшую часть насекомых Уоллеса из следующей экспедиции. Вторым фактором, побудившим Уоллеса отправиться на восток, стало знакомство в начале 1853 г. с еще одной выдающейся личностью — сэром Джеймсом Бруком (1803–1868), «белым раджой Саравака».
Брук был типичным продуктом Британской Индии, где он родился в богатой белой семье. Он унаследовал семейное состояние, купил шхуну и помог султану Брунея подавить восстание. В качестве награды султан даровал Бруку титул раджи Саравака, небольшого района острова Борнео (ныне Калимантан), и тот стал правителем этой местности, которая превратилась в порт свободной торговли наподобие современного Сингапура, хотя номинально была владением султана. Он также служил генеральным консулом Великобритании на Борнео и в 1847 г. был посвящен в рыцари. Основанная им династия просуществовала вплоть до японского вторжения во время Второй мировой войны. Иногда утверждается, что история Брука подсказала Джозефу Конраду сюжет книги «Лорд Джим», а Редьярду Киплингу — сюжет рассказа «Человек, который хотел стать королем» (хотя последнее менее вероятно). Брук посетил Англию весной 1853 г. и перед отъездом в апреле написал Уоллесу, что будет рад видеть его в Сараваке, отправив своим людям указание оказывать Уоллесу всяческое содействие, если тот когда-нибудь прибудет на остров. Оставалось только найти способ подешевле добраться до Борнео.
При поддержке Королевского географического общества, членом которого его избрали 27 февраля 1854 г., Уоллес получил разрешение на проезд в качестве пассажира на корабле Королевского флота «Фролик» и уже погрузился на борт, когда корабль получил приказ отправиться в Черное море, где недавно началась Крымская война. Уоллесу пришлось сойти на берег и ждать. Но ожидание того стоило: президент Географического общества сэр Родерик Мэрчисон организовал для него каюту первого класса — сначала на колесном пароходе «Эвксин» транспортной компании P&O. Это позволило Уоллесу взять с собой помощника, четырнадцатилетнего Чарльза Аллена, который занял более скромную каюту. Они отплыли 4 марта 1854 г. — меньше чем через полтора года после возвращения Уоллеса в Англию.
По нынешним меркам путешествие Уоллеса в Малайзию может показаться мучительным и долгим, но для 1850-х гг. оно было воплощением скорости и (по большей части) комфорта. Всего два десятилетия назад Дарвин обогнул земной шар на небольшом парусном судне в условиях, в которых служили офицеры Нельсона или даже предыдущего столетия. Теперь же, путешествуя со всеми удобствами на «Эвксине», уже 20 марта 1854 г. Уоллес прибыл в Александрию. Там он остановился в хорошем отеле, осмотрел достопримечательности Александрии и Каира, после чего отправился по суше в Суэц. На этом участке пассажиров перевозили в похожих на омнибусы повозках с большими колесами, запряженных четырьмя лошадьми, с частыми остановками для отдыха и смены лошадей (железная дорога между Каиром и Суэцем была открыта через несколько недель, а Суэцкий канал заработал в 1869 г.). В Суэце их ждал большой одновинтовой лайнер «Бенгол» с каютами первого класса для 135 пассажиров. На нем Уоллес и Аллен доплыли до Галле на Цейлоне (современная Шри-Ланка), где пересели на другой колесный пароход, «Поттингер», и прибыли в Сингапур 18 апреля 1854 г., через шесть недель после отбытия из Англии. Это плавание очень отличалось от путешествия Уоллеса домой из Южной Америки. Его тяжелый багаж и оборудование следовали более экономичным и длинным маршрутом вокруг мыса Доброй Надежды и прибыли в июле.
В Сингапуре Уоллес на какое-то время поселился не в центре города, а ближе к джунглям, в районе холма Букит-Тимах, где занялся сбором насекомых. Он находился там в неспокойное время, когда разразились так называемые китайские бунты — столкновения между двумя китайскими общинами острова, в ходе которых было убито несколько сотен человек, но беспорядки, судя по всему, обошли Уоллеса стороной. Затем он посетил Малакку (где в очередной раз заболел лихорадкой и вылечился благодаря огромным дозам хинина), а в сентябре вернулся в Сингапур. Тогда же, в сентябре 1854 г., в Сингапуре находился раджа Брук, который должен был предстать перед комиссией, занимавшейся расследованием его весьма бурной деятельности по борьбе с пиратами (он был оправдан). Хотя Брук был занят этими делами, он обрадовался новой встрече с Уоллесом и вручил ему письмо для своего племянника Джона Брука, который управлял Сараваком в его отсутствие. В письме он просил племянника позаботиться об Уоллесе до своего возвращения. 17 октября 1854 г. Уоллес и его юный помощник (который, судя по письмам Уоллеса домой, оказался очень способным, но очень ленивым) отправились на Борнео на борту брига «Верафф».
Тем временем Дарвин завершил изучение усоногих раков и снова вернулся к проблеме эволюции. Как и всегда в случае Дарвина, мы точно знаем, что и когда он делал. 9 сентября он записал в своем дневнике: «Начал разбирать заметки о теории видов», а в «Автобиографии» он сообщает, что «начиная с сентября 1854 г. … посвящал все свое время приведению в порядок гигантской массы заметок, а также наблюдениям и экспериментам по вопросу о трансмутации видов»