[31]. Он заинтересовался разведением голубей как примером искусственного отбора и попросил многочисленных ученых со всего мира, с которыми он переписывался, присылать ему образцы различных видов, что должно было помочь ему систематизировать свои догадки. Одним из таких ученых был Альфред Уоллес.
У нас нет таких же подробных сведений о том, чем конкретно занимался и где был Уоллес, отчасти потому, что некоторые его записные книжки, в том числе та, в которой описывались первые месяцы пребывания в Сараваке, были утеряны, а отчасти потому, что, как мы еще увидим, дошедшие до нас записи отличаются поразительной неточностью в датировках. Однако справедливости ради стоит заметить, что ему, видимо, было трудно следить за датами, находясь вдали от цивилизации по несколько недель или месяцев подряд. Но не стоит думать, что Уоллес и Аллен бродили по непролазным джунглям вдвоем. Уоллес нанимал много местных жителей в качестве сборщиков образцов, а также слуг, которые обеспечивали достаточный уровень комфорта в лагере, хорошо наладил процесс сбора образцов и при первой же возможности отправлял материалы в Лондон.
Книги Уоллеса о его путешествиях увлекательны и написаны простым языком, хотя он явно преувеличил их приключенческую составляющую, чтобы пощекотать нервы своим читателям. В его биографии, написанной Питером Раби, замечательно описана вся его жизнь. Однако, что касается подробностей пребывания Уоллеса на Малайском архипелаге, ничто не сравнится с книгой ван Вихе, в которой тот провел скрупулезное исследование и восстановил подлинные даты и места, связанные с ключевыми событиями.
Первое из этих ключевых событий произошло в Сараваке в феврале 1855 г., когда сбор образцов пришлось прервать из-за сезона дождей; Уоллес использовал это время для чтения и начал делать заметки для своей запланированной книги под рабочим названием «Органический закон изменений». Среди прочитанного им была статья Эдварда Форбса, которая изначально являлась частью его президентской речи перед собранием Геологического общества 17 февраля 1854 г. и которая дошла до Уоллеса почти через год после публикации. Форбс предложил свое решение проблемы божественного творения, в подробности которого мы вдаваться не будем, но оно показалось Уоллесу настолько абсурдным, что он написал ответную статью. Она называлась «О законе, который управлял возникновением новых видов» (On the Law Which Has Regulated the Introduction of New Species) и была опубликована в Annals and Magazine of Natural History в сентябре 1855 г., а отправлена из Саравака через Сингапур либо 10 февраля на корабле «Верафф», либо, вероятнее всего, 6 марта на шхуне «Дидо» со следующей партией образцов для Стивенса.
Форбс отвергал идею о том, что окаменелости свидетельствуют о постепенном процессе, который можно считать доказательством эволюции. Уоллес же утверждал, что современные формы жизни на Земле появились в результате «длительной и непрерывной череды изменений», и отмечал, что ископаемые остатки доказывают «существование мягкотелых и лучистых животных до позвоночных, а также факт перехода от рыб к рептилиям и млекопитающим и от низших млекопитающих к высшим». Он также подчеркивал значение географического распространения видов, когда родственные виды близки друг к другу как в пространстве, так и во времени, и утверждал, что «ни один вид или род нельзя обнаружить в двух очень удаленных друг от друга местах, не обнаружив их в местах, расположенных рядом» и что более поздние виды в геологической летописи очень похожи на более ранние виды, найденные в том же регионе мира. Но этот процесс не всегда происходит линейно; часто «два или более вида возникали независимо друг от друга от одного общего предка». Поэтому эволюцию лучше всего представлять в виде «раздвоенной или сильно разветвленной линии». Дарвин самостоятельно пришел к тому же образу разветвленного дерева жизни.
Но в своей статье Уоллес старательно избегал слова «эволюция». Он писал, что аналогия с ветвящимся деревом демонстрирует «последовательность сотворения» видов, где под сотворением может подразумеваться естественный процесс, а не обязательно божественное вмешательство. И хотя он не уточнял, при помощи какого механизма один вид сменялся другим, он заявлял:
Закон, управляющий заселением Земли животной и растительной жизнью [состоит в том, что]… любое изменение протекает постепенно… ни одно вновь возникшее [живое] существо не отделено резким различием от предсуществующих ему [форм]; процессы творения, как и всё в природе, протекают постепенно и гармонично[32].
Это было колоссальное улучшение идеи сальтаций — и даже мини-сальтаций. Уоллес подытоживал, что
возникновение каждого вида совпадает в пространстве и во времени с предсуществующим близкородственным ему видом.
Это утверждение получило название «саравакский закон», и, хотя Уоллес в своей статье не упомянул об идее происхождения новых видов от старых, в своих заметках и в переписке с Бейтсом он называл это законом последовательности видов или просто последовательностью видов. Несмотря на отсутствие прямого упоминания, эту идею заметили те, кто был на это способен. Одним из таких людей был Чарльз Лайель, которого настолько впечатлила эта статья, что в ноябре 1855 г. он начал вести записную книжку, посвященную проблеме биологических видов, написав в начале первой страницы имя Уоллеса. Он также написал Дарвину, порекомендовав ему прочесть эту статью.
Поначалу Дарвин не очень впечатлился, истолковав термин «сотворение» как указание на божественное вмешательство. На полях публикации он написал: «Если заменить „сотворение“ на „происхождение“, то я вполне соглашусь», используя слово «происхождение» для краткого описания перехода от родителей к потомству. Однако в «Происхождении видов» он напишет: «Теперь из переписки я знаю, что [Уоллес] объясняет это общим происхождением, сопровождаемым модификацией».
Довольно странно, что Дарвин не понял этого, впервые прочитав статью, потому что Уоллес приводил пример, соответствовавший наблюдениям самого Дарвина на Галапагосских островах:
Для [случая] группы островов, на каждом из которых обитает особенный вид… мы можем предположить, что все острова были заселены из одного источника одним-единственным предковым видом, на основе которого на каждом острове независимо были созданы модифицированные дочерние виды, либо, что острова последовательно заселялись путем миграции с одного острова на другой, так что на каждом из них новый вид был создан на основе предсуществующего.
Не требуется много воображения, чтобы понять, что эта «основа» передается от одного поколения к другому, от родителя к потомку, и заодно претерпевает изменения. Уоллес представил свои доводы, как выразился ван Вихе, «таким образом, что это полностью совпадало с эволюционным объяснением», не примкнув к лагерю эволюционистов. Он хотел прощупать почву и посмотреть, какую реакцию вызовут его идеи. И он подавал себя в качестве научного мыслителя, а не только собирателя образцов. Все это было подготовкой к написанию запланированной книги.
К удивлению Уоллеса, эта статья осталась практически незамеченной[33]. Возможно, он просто слишком осторожничал, излагая свои идеи. Но он получил запоздалый отклик на нее от Дарвина в первом дошедшем до нас письме из их переписки. В мае 1857 г. Дарвин послал ему ответ на письмо, которое не сохранилось:
Из вашего письма и еще больше из вашей статьи в «Анналах» примерно годичной давности я могу ясно видеть, что мы с вами мыслили во многом одинаково и до определенной степени пришли к схожим выводам. Что касается статьи в «Анналах», то я согласен с истинностью почти каждого слова в ней; и я осмелюсь предположить, что вы согласитесь со мной, что крайне редко можно настолько полно согласиться с содержанием любой теоретической статьи; ибо прискорбно, насколько разные выводы люди делают из одного и того же факта…
Этим летом исполнится 20 (!) лет с тех пор, как я начал вести свой первый блокнот, посвященный вопросу о том, как и чем виды и разновидности отличаются друг от друга. Сейчас я готовлю свою работу к публикации, но нахожу эту тему настолько обширной, что, хотя я уже написал много глав, полагаю, что не издам ее в ближайшие два года.
Этот отрывок иногда расценивали как предупреждение Уоллесу: Дарвин якобы считал работу над объяснением эволюции своей личной, частной задачей — и молодой неопытный натуралист должен посторониться; но это кажется нам абсолютно неправдоподобным и не соответствующим характеру Дарвина[34]. Уоллес упомянул об этом письме, написав Бейтсу 4 января 1858 г. следующее:
Боюсь, что людям, которые особо не задумывались об этом предмете, моя статья о «последовательности видов» не покажется столь же понятной, как вам. Разумеется, в этой статье теория только заявлена, а не развита. Я уже подготовил план и написал часть труда, охватывающего всю тему… Меня очень порадовало письмо Дарвина, в котором он сообщил, что согласен «почти с каждым словом» в моей статье. Сейчас он готовит большую работу о «видах и разновидностях», материалы для которой он собирал двадцать лет. Он вполне может избавить меня от необходимости описывать вторую часть моей гипотезы, доказав, что в природе нет никакой разницы между происхождением видов и разновидностей; или же он может вынудить меня это сделать, придя к другому выводу; но я в любом случае смогу работать с представленными им фактами.
«Второй частью» своей гипотезы Уоллес явно называл ту идею, которую Дарвин описал как «происхождение»; даже в начале 1858 г. он еще не пришел к идее естественного отбора. Нет смысла искать в письме Дарвина какой-то скрытый подтекст. Оно определенно не вынудило Уоллеса отказаться от развития собственных идей относительно эволюции, хотя в 1855 г. он сам отложил их в сторону, когда дожди прекратились и сбор образцов вновь стал для него приоритетом. Но, прежде чем вернуться к работе, Уоллес записал в одном из своих блокнотов комментарий относительно «баланса видов», упоминаемого Лайелем. Это казалось ему вовсе «не балансом, а борьбой, в которой один часто истребляет другого».