Вид отличается от разновидности только в степени, а не по сути… Разделяющая их линия настолько тонка, что чрезвычайно трудно доказать ее существование.
Также он плодотворно переписывался с Дарвином. С сентября по ноябрь 1857 г. Уоллес работал в глубине острова Целебес, в верховьях реки Марос. 27 сентября он написал Дарвину письмо, один интригующий фрагмент из которого сохранился, потому что Дарвин вырезал его, чтобы сохранить свою заметку о ягуарах, сделанную на обратной стороне листа. Поблагодарив Дарвина за обнадеживающее письмо от мая того же года, Уоллес признавался, что был разочарован слабой реакцией на свою саравакскую статью, и писал:
…конечно, это было только первым приближением к попытке детального обоснования [моей теории], план для работы над которым я уже составил и которое частично уже написал, но для которого, разумеется, требуется провести гораздо больше исследований в английских библиотеках и коллекциях.
Если у Дарвина и были какие-то опасения по поводу того, что Уоллес опередит его с публикацией своей теории (что кажется весьма маловероятным), то это письмо должно было его успокоить, поскольку из него явственно следовало, что Уоллес, как и сам Дарвин, никуда не спешил и не планировал дописывать свою книгу до возвращения в Англию.
Тем временем в Макассаре Уоллес обнаружил еще одну разновидность жуков-скакунов. Они жили на блестевшем на солнце коричневом грунте и настолько совпадали с ним по цвету, что их можно было заметить только по теням. В Сараваке на белом песке жили белые жуки, в Макассаре на коричневом грунте жили коричневые жуки, и оба вида идеально сливались с фоном. Это открытие очень заинтересовало Уоллеса, но он пока не мог его объяснить.
19 ноября Уоллес покинул Макассар и с промежуточными остановками направился на небольшой остров Тернате в 80 км к северу от экватора, где все части головоломки о видах наконец-то встали на свои места. Он прибыл туда 8 января 1858 г., поселился в арендованном доме, который стал его основной базой на следующие три года, и начал готовиться к экспедиции на соседний остров Джилоло (ныне Хальмахера), но в очередной раз заболел лихорадкой. Хронология дальнейших событий довольно запутанна, потому что даты, указанные Уоллесом в более поздних работах, не всегда совпадают с датами, указанными в дневниках того времени, и некоторые из этих дат не только противоречивы, но и явно ошибочны, например когда вместо «20 февраля» Уоллес писал «20 января». Но ван Вихе по крупицам восстановил ход событий, пролив свет на несколько самых важных недель в жизни Уоллеса.
Сам Уоллес в своей книге «Моя жизнь» подчеркивал важную роль, которую сыграло в его озарении эссе Мальтуса. В начале февраля 1858 г. он страдал от периодических приступов лихорадки и был вынужден отложить поездку на Джилоло до выздоровления:
В один из дней кое-что напомнило мне о «Законе народонаселения» Мальтуса который я прочел около двенадцати лет назад. Я вспомнил его четкое объяснение «положительных сдерживающих факторов роста» — болезней, несчастных случаев, войн и голода, которые удерживают численность диких рас в среднем на гораздо более низком уровне, чем у более цивилизованных народов. Тогда мне пришло в голову, что эти факторы или их аналоги постоянно воздействуют также и на животных; и поскольку животные обычно размножаются гораздо быстрее, чем люди, масштабы гибели от таких причин каждый год должны быть поистине огромными… Я задался вопросом: почему одни умирают, а другие выживают? И очевидным ответом было то, что в целом выживают лучше всего приспособившиеся… Чем больше я думал об этом, тем больше убеждался в том, что после долгих поисков я наконец обнаружил закон природы, который решает проблему происхождения видов.
Записав свои мысли «в тот же вечер», следующие два дня Уоллес посвятил тому, чтобы тщательно изложить свою теорию в форме эссе под названием «О тенденции разновидностей беспредельно удаляться от первоначального типа» (On the Tendency of Varieties to Depart Indefinitely from the Original Type). Позже он вспоминал, что написал его так быстро, чтобы с ближайшей оказией отправить Дарвину, но не с целью узнать его мнение, а для того, чтобы Дарвин передал работу Лайелю, с которым Уоллес не состоял в личной переписке, но чье мнение считал наиболее авторитетным. Это объяснение вызывает некоторые сомнения, и, вероятно, изначально эссе было написано просто потому, что Уоллес хотел зафиксировать свои мысли, пока они были свежи, чтобы затем развить их в запланированной книге. Эссе было подписано «Тернате, февраль 1858 г.», поэтому мы даже не знаем точной даты, когда он его закончил. Но есть куда более интригующий вопрос: что это за «кое-что», которое напомнило Уоллесу о работе Мальтуса?
Наиболее вероятно, что это были его наблюдения за жуками-скакунами. 2 марта, всего через пару недель после завершения своего эссе, Уоллес писал Бейтсу про две группы жуков, которых он изучал:
Это насекомые, живущие на побережье… одни неотличимы по окраске от белого песка Саравака, другие — от темного вулканического песка их среды обитания. Иные предпочитают берега рек… другие… были найдены на блестящем грунте у солоноватых протоков, и они настолько точно совпадают с ним по окраске, что совершенно невидимы, за исключением их теней. Подобные факты долгое время озадачивали меня, но недавно я разработал теорию, которая объясняет это естественным образом.
Последняя фраза явно связывает идею естественного отбора с внешним видом жуков-скакунов. В самом эссе Уоллес писал:
…Своеобразная окраска многих животных, особенно насекомых, которая столь напоминает почву, листья или стволы, на которых они обитают, объясняется по тому же принципу; ибо, хотя на протяжении веков могли появляться разновидности со множеством оттенков, неизбежно выживали дольше всех те, чья окраска была лучше всего приспособлена для того, чтобы прятаться от врагов.
По сути, это и есть эволюция путем естественного отбора. Не случай решает, какие особи в данном поколении умрут, а какие выживут; выживают и оставляют потомство те, кто наилучшим образом приспособлены к окружающим условиям. Если на поверхности определенного цвета жили жуки разных цветов, хищники легко находили и поедали тех из них, которые больше выделялись на окружающем фоне. Выжившие жуки размножались и производили потомство, которое было в целом ближе по окрасу к этому фону, чем предыдущее поколение, и снова погибали те, которые маскировались хуже других. В результате смены множества поколений появились жуки, которые «настолько точно совпадают с [фоном] по окраске, что совершенно невидимы, за исключением их теней».
Как мы убедимся далее, в этом эссе содержалось и нечто большее. Но почему мы должны сомневаться, что изначально оно предназначалось для Дарвина и Лайеля? И когда оно было им отправлено?
Уоллес вернулся с Джилоло 1 марта и восемь дней спустя получил почту из Англии. В ней был ответ Дарвина на письмо Уоллеса от 27 сентября 1857 г., датированный 22 декабря 1857 г., в котором Дарвин заверял Уоллеса, что его статью о «саравакском законе» заметили «достойные люди», включая Лайеля, и добавлял: «Хотя я и согласен с вашим выводом в этой статье, полагаю, что я продвинулся в этом вопросе гораздо дальше, чем вы, но это слишком обширная тема, чтобы углубляться в нее [здесь]». Так Уоллес впервые узнал, что Лайель проявил интерес к его работе. Именно это письмо побудило его ответить Дарвину, приложить свое эссе и, как он написал в книге «Моя жизнь», попросить его, «если он сочтет его достаточно важным, показать его сэру Чарльзу Лайелю, который так высоко оценил предыдущую статью».
Благодаря восстановленной ван Вихе хронологии мы можем проследить путь этого эссе от Малайского архипелага до загородного дома Дарвина в Кенте. 25 марта Уоллес снова отправился в путь, на этот раз в Новую Гвинею, но оставил для Дарвина пакет, который был отправлен с острова Тернате 5 апреля ближайшим пароходом. Затем цепочка почтовых судов доставила пакет через Сурабаю, Батавию и Сингапур в Галле, куда он прибыл 10 мая. Из Галле по морю он был доставлен в Суэц 3 июня, а оттуда по суше в Александрию. Пароход «Коломбо» отплыл из Александрии 5 июня, а 16 июня прибыл в Саутгемптон; 17 июня почта была уже в Лондоне. 18 июня 1858 г. Дарвин записал в своем дневнике, что получил пакет с письмом и эссе от Уоллеса через 75 дней после его отправки с Тернате. Менее чем через две недели, 1 июля, через пять месяцев после того, как оно было написано, эссе было представлено широкому научному сообществу. Эти две недели выдались насыщенными для Дарвина и его друзей.
Глава 6. Дарвин и Уоллес
Когда эссе Уоллеса прибыло в Даун-хаус, Дарвин уже серьезно продвинулся в написании «очерка» о теории эволюции — теории происхождения видов путем естественного отбора. Насколько далеко он продвинулся и насколько шокирующим было для него послание Уоллеса, можно понять, проследив за тем, на какой стадии находилась его работа на тот момент.
После возвращения из путешествия на «Бигле» Дарвин уже был убежден, что эволюция является непреложным фактом. Но ему и другим эволюционистам предстояло решить одну проблему: обнаружить механизм, посредством которого эволюция работает. Он начал вести свою первую записную книжку о «трансформации видов» в 1837 г., а год спустя прочитал эссе Мальтуса. Благодаря этому Дарвин понял, что двигателем эволюции является борьба за выживание в виде конкуренции между представителями одного вида, а не между разными видами. Лев конкурирует не с животными, которыми питается, а с другими львами за возможность поймать добычу, а его добыча конкурирует не со львом, а с другими представителями своего вида за то, чтобы не стать добычей льва. Как верно подмечено в старом анекдоте о двух охотниках, за которыми гонится медведь, ни один из них не может бежать быстрее медведя, но тот, кто бегает быстрее товарища, останется в живых. Дарвин впервые сформулировал эти идеи в документе, который историки датируют 1839 г., а затем — в написанном карандашом коротком скетче 1842 г., превратившемся к 1844 г. в более формальную рукопись.