[584]. Конкретные маршруты могли несколько различаться и перекрываться, как и товары, перевозимые по каждому отрезку, и иногда корабли делали короткие каботажные переходы между теми или иными точками побережья[585], однако суть треугольной торговли в Атлантическом океане между европейскими метрополиями и их колониальными территориями не менялась с конца XVI до начала XIX века.
Перед отправкой через Атлантический океан африканских рабов держали в прибрежных фортах – факториях, – оборудованных зачастую в устьях рек, поскольку так было проще всего доставлять пленников из глубины континента. Подавляющее большинство рабов вывозили из Западной Центральной Африки, области между экватором и примерно 15° к югу, а также с Золотого берега, из залива Бенин и залива Биафра, части Гвинейского залива. Это тоже объясняется в основном механикой циркуляции атмосферы и океанских течений. Из этих мест проще переплыть в Южную Америку с юго-восточными пассатами, а потом свернуть на юг вдоль побережья на Бразильском течении и попасть на бразильские кофейные плантации, либо поймать северо-восточные пассаты и северное экваториальное течение и оказаться на сахарных плантациях Карибских островов, хлопковых плантациях Алабамы и Каролины и табачных плантациях Виргинии. Работорговля в Атлантическом океане была запрещена в 1807 году, однако продолжалась контрабандой до отмены рабства после Гражданской войны в США в 1865 году. К этому времени были схвачены и силой перевезены в Америку свыше 10 миллионов африканцев[586], многие их них умерли в адских условиях плавания или за первые год-другой на плантациях. Около 40 % увезли в Бразилию, 40 % – на Карибы, 5 % – в будущие Соединенные Штаты и 15 % – в Испанскую Америку[587].
Торговцы получали доходы со своего товара на каждом этапе треугольника, и эта система, будто экономический вечный двигатель, с каждым поворотом рукоятки генерировала для своих хозяев огромные прибыли. Европейские страны начали применять на своих заводах и фабриках водяные колеса, а затем и паровые машины, но рабская рабочая сила, добывавшая за океаном сырье, оставалась не менее важным компонентом механизмов, двигавших экономику индустриализации. Пока не набрало силу аболиционистское движение, вкус сладкого чая, глоток рома, ощущение чистой рубашки на коже и бодрящая затяжка табачку заставляли европейцев закрывать глаза на человеческие страдания, обеспечивавшие в конечном итоге их уютный образ жизни[588][589].
Огромные площади новых земель в заморских европейских колониях и, сырье и прибыли, которые они давали, помогли создать условия для Промышленной революции, однако не меньшую роль в этой трансформации сыграла доступность безграничных по тогдашним представлениям ресурсов энергии из подземного царства, к которым мы сейчас и обратимся.
Глава девятаяЭнергия
На протяжении почти всей десятитысячелетней истории оседлых цивилизаций мы были земледельческим обществом. Оседлые народы кормились урожаями с ближайших полей и разводили животных ради мяса, молока и тягловой силы. Сельское хозяйство давало и волокна – хлопок, лен, шелк, шерсть, – и кожу, из которых мы делаем одежду, чтобы защищаться от стихии.
В сущности, сельское хозяйство собирает солнечную энергию с определенной площади суши и преобразует ее в пищу для наших тел и сырье для нашей общины. Шло время, и мы повышали производительность сельского хозяйства, расширяя площади под культивацию: выкорчевывали леса, чтобы обеспечить себе больше пахотных земель, изобретали новые инструменты и приемы, например тяжелый плуг, чтобы возделывать земли, раньше считавшиеся непригодными, выводили при помощи селекции более урожайные сорта растений и плодовитые породы животных, придумывали схемы севооборота. За 10 000 лет мы прекрасно научились это делать, и наша численность стремительно росла.
Вырубка лесов снабжала нас и топливом для приготовления пищи и обогрева жилищ. Кроме того, древесина давала тепловую энергию, позволяющую преобразовывать сырье, добытое в окружающем мире, в изделия вроде керамики, кирпичей, металлов и стекла. Чтобы добиться более высокой температуры, необходимой в печах, горнах, кузницах и домнах, мы карбонизировали дерево и получали древесный уголь. Так что даже производство стекла и стали зависело от роста деревьев, поскольку для него требовался уголь, сделанный из древесины.
Население росло, потребность в древесине как топливе и строительном материале повышалась, и вот уже близлежащие леса кончились, и мы наладили порослевое возобновление леса. Это система управляемого лесного хозяйства, при которой некоторые породы деревьев – осина, береза и дуб – после вырубки снова вырастают из пней. При таком способе возобновления леса вырубку производят циклически, что позволяет непрерывно получать древесину с определенной территории[590].
Но по мере роста населения Европы даже порослевое возобновление уже не могло удовлетворить ненасытную потребность в топливе и строительной древесине. С середины XVII века этот дефицит все обострялся, и цены на древесину неумолимо росли. Европа приближалась к «пику дерева»: все подходящие земли уже были задействованы под производство пищи, и добывать больше топлива стало невозможно. И тогда человечество начало осваивать новый источник энергии, который не просто поддерживал огонь в нашем домашнем очаге, но и давал энергию, значительно превышавшую мышечную силу.
Солнечный свет и мышечная сила
На протяжении почти всей истории человечества силу, необходимую для строительства и поддержания цивилизации, давали мышцы рабочих – либо людей, либо животных. Мышцы, если их задействовать и скоординировать должным образом, способны на феноменальные свершения: египетские пирамиды, Великая Китайская стена, средневековые европейские соборы – все это выстроено при помощи мышечной силы и простых механических приспособлений – катков, пандусов и воротов. Однако мышцам тоже нужно топливо – пища, а для нее, в свою очередь, требуются пастбища и пахотные земли. Поэтому по мере роста населения и усиления дефицита сельскохозяйственных земель мышцы становились все дороже[591].
К тому времени уже появились альтернативы мышечной силе, задействовавшие природные источники возобновляемой энергии. Многого удалось достичь благодаря сначала воде, а потом ветру, сила которых вращала водяные колеса и ветряные мельницы. Водяное колесо было изобретено примерно 2500 лет назад, а к I веку н. э. китайцы применяли его как двигатель для мехов, раздувавших огонь в железоплавильных печах[592]. Самой мощной системой водяных колес, созданных в Риме, были шестнадцать водяных колес, построенных в местечке Барбегаль на юге Франции в начале II века[593]. Она давала рекордную в античном мире совокупную механическую энергию[594] – 30 киловатт[595]. Ветряки появились в Персии в IX веке н. э., а по мере распространения по средневековой Европе постоянно совершенствовались. Особенно широкое применение ветряки нашли в Нидерландах, где их с большим энтузиазмом применяли для осушения польдеров и отвоевания земель у моря, как мы видели в главе 4. Водяные колеса и ветряки обеспечивали движущую силу для самых разных задач: с их помощью мололи зерно и делали муку, выжимали масло из оливок, пилили бревна, дробили металлические руды и известняк и вращали прокатные валы, придававшие нужную форму железным брусьям.
Эта механическая революция, набиравшая ход с XI до XIII века, превратила средневековую Европу в первое общество, которое основывало свою производительность не только на изнурительном мышечном труде животных и человека. Тем не менее доступный объем энергии накладывал ограничения на продуктивность: водяные колеса и ветряки зависят от колебаний уровня воды в реке и прихотей ветра. И хотя они облегчали процесс производства физически, мы продолжали жить в мире, движимом мышечной силой и солнечным светом.
На протяжении истории мы научились преобразовывать энергию при помощи экосистем и направлять ее в наши организмы и в наше общество. Благодаря солнцу зреют наши посевы и зеленеют леса. Более того, на протяжении почти всей нашей истории продуктивность цивилизации основывалась на фотосинтезе и скорости, с которой способны генерировать пищу и топливо растения на оказавшейся в нашем распоряжении земле (и, собственно, ограничивалась этой скоростью).
Эту систему принято называть по-разному – например, органический энергетический комплекс, режим соматической энергии, старый биологический порядок[596], – но в его основе лежит все та же простая истина: до XVIII века вся история цивилизации держалась на солнечной энергии, которую собирали леса и посевы, и мышечной силе, которую давали люди и животные, а те, в свою очередь, работали на пище, собранной с растений. Но если продуктивность общества регулируется темпом роста растений и лесов (тем, насколько быстро ты умеешь собирать солнечный свет), она фундаментально ограничена площадью и качеством доступной земли. Более того, пища, которую можно есть, и топливо, необходимое для производства, конкурируют друг с другом за одну и ту же землю. Это прочный потолок, выше которого сельскохозяйственное общество подняться не может.
Избавиться от этих ограничений можно лишь одним способом: найти источники энергии, не требующие прямого сбора солнечного света. Этого удалось достичь в Европе XVIII века, когда человечество нашло доступ к колоссальным запасам энергии прямо у нас под ногами. Больше не нужно было извлекать как можно больше энергии из поверхности земли: мы закопались в недра и обнаружили там целый клад из древней древесины в виде каменного угля. Каменный уголь – это, в сущности, горючая осадочная порода, и один угольный пласт – это