Телеграмма, видимо, не произвела впечатления на царя. Родзянко послал вторую телеграмму:
«Положение ухудшается. Надо принять немедленно меры, ибо завтра будет поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и династии» (там же, стр. 25, 28).
Царь ответил роспуском Думы. Но тогда фактически восстала и сама Дума — лидеры Думы решили не расходиться и создали Временный думский Комитет «в целях поддержания сношений с властями и учреждениями». Временный Комитет состоял из 11 членов. Были представлены все думские партии, в том числе социалисты-революционеры (Керенский) и социал-демократы-меньшевики (Чхеидзе). Члены Временного Комитета, во главе с Родзянко, были, кроме двух социалистов, монархистами и убежденными врагами всякой революции. Но бурные февральские дни, вопреки их воле, навязали им роль штаба революции. Современники свидетельствуют:
«Пока члены Государственной думы колебались, события навязывали Таврическому дворцу (Думе) руководящую роль. Воинские части и толпы со всех сторон направлялись сюда. У Керенского, Скобелева, Чхеидзе требовали директив. Приводили арестованных… Свозили оружие…» (там же, стр. 29).
Временный Комитет все еще отказывался взять власть в свои руки от имени революции. Он думал по-хорошему уговорить рабочих вернуться на заводы, а солдат — в казармы. Но это оказалось абсолютно безнадежным делом. Член Временного Комитета монархист Шульгин так описал свое впечатление от тех дней:
«Пулемётов — вот чего мне хотелось, ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя… Увы — этот зверь был… его величество русский народ» («История гражданской войны в СССР», Москва, 1935, стр. 70–71).
Наряду с Временным Комитетом, который станет потом основой официальной власти, 27 февраля создается еще новая, неофициальная революционная власть — Совет рабочих депутатов. Во главе этого Совета сразу оказались лидеры эсеров и меньшевиков, так как это была не только их идея, но и создавался он вокруг их фракций в Государственной думе. В том же Таврическом дворце, где находилась Дума, в 9 часов вечера 27 февраля под председательством Чхеидзе собралось первое заседание Совета рабочих депутатов. На нем был избран Исполнительный комитет из 14 членов и президиум из 3 человек. В президиум вошли два меньшевика (Чхеидзе и Скобелев) и один эсер (Керенский). В исполком были избраны и два большевика (члены ЦК Шляпников и Залуцкий). Секретарем Исполнительного комитета был назначен меньшевик Соколов, редактор знаменитого «Приказа № 1».
Позже Исполком советов был расширен введением туда официальных представителей от социалистических партий (меньшевиков, большевиков, эсеров, трудовиков, народных социалистов, бундовцев, «межрайонцев», латышских социал-демократов). От большевиков были введены Сталин и Молотов (Д. Заславский и Вл. Канторович, цит. пр., стр. 30).
28 февраля Совет выпустил «Воззвание», в котором говорилось, что Совет образовался из выборных представителей заводов и фабрик, восставших воинских частей, а также демократических и социалистических партий. Совет ставил своей основной задачей «организацию народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы и народного правления в России. Совет назначил районных комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда» (там же, стр. 284). «Воззвание» не говорит ни слова о республике, ограничиваясь ссылкой на будущее Учредительное собрание. Но уже 28 февраля, в условиях окончательной победы революции в Петрограде, Временный Комитет берет власть в свои руки и тут же открывает переговоры с Исполкомом Советов о составлении коалиционного правительства.
Вопрос о характере, составе и программе нового правительства оказался весьма трудным, а для социалистов и просто — неразрешимым. По этому вопросу среди партии Советов образовались три группы: небольшая группа Керенского, которая была за то, чтобы Советы официально участвовали во Временном правительстве, еще меньшая группа большевиков, которая предлагала создать «временное революционное правительство» рабочего класса и революционной армии, но без буржуазии и, наконец, третья группа большинства
Совета во главе с меньшевиками (Суханов, Стеклов, Чхеидзе) была против участия социалистов, как и Советов, во Временном правительстве.
Меньшевиками руководили деловые мотивы (у партии нет квалифицированных сил составить правительство) и мотивы, которые можно назвать догматическими (Февральская революция есть буржуазная революция, а потому и правительство должны составить буржуазные партии). Поэтому предложение об участии во Временном правительстве Исполнительный Комитет Советов 13-ю голосами против 7 отверг (там же, стр. 43). Исполком выработал условия, при которых он признает создаваемое правительство. Стараясь сделать свои условия приемлемыми для кадетов, Исполком исключил из этих условий главные вопросы революции — о форме власти (республика), о земле, о мире, о 8-ми часовом рабочем дне. Эти вопросы отнесены к компетенции будущего Учредительного Собрания, которое, однако, надо созвать в самый короткий срок.
Перед новым правительством вставали следующие непосредственные задачи: обеспечение всех гражданских свобод, демократизация армии, уничтожение полиции и замена ее милицией, немедленная организация демократических выборов в органы местного самоуправления, невывод петроградского гарнизона из Петрограда. На встрече между Временным Комитетом и представителями Советов (Чхеидзе и др.) эти условия, в основном, были приняты.
2 марта царь отрекся от престола за себя и за наследника — своего сына Алексея — в пользу великого князя Михаила. 3 марта отрекся и Михаил. Династия Романовых прекратила свое существование. Того же 3 марта был опубликован назначенный Временным Комитетом Думы состав Временного правительства, в котором участвовал только один социалист — Керенский, вице-председатель Совета. Одновременно было опубликовано и «Воззвание» Совета рабочих и солдатских депутатов, в котором приветствовались намеченные Временным правительством реформы: амнистия, гражданские свободы, отмена религиозных и национальных ограничений, немедленная подготовка созыва Учредительного Собрания, замена полиции милицией, демократические выборы в органы местного самоуправления, неразоружение и невывод из Петрограда его гарнизона, при сохранении военной дисциплины устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами.
Совет обещал поддержку Временному правительству в той мере, в какой оно будет осуществлять эти реформы. Это была формула условной поддержки, которой пользовались и большевики до возвращения Ленина из-за границы (там же, стр. 288–289).
Большевистские историки приписывают большевистской партии в Февральской революции такую выдающуюся роль, которая не подтверждается ни документами, ни свидетельствами современников. В «Истории гражданской войны в СССР» сказано:
«В авангарде баррикадных бойцов шли большевики, а в Советах очутились в подавляющем большинстве меньшевики и эсеры» (т. 1, стр. 84).
Авторы шеститомной «Истории КПСС» пишут, что «Петроградские большевики использовали отмечавшийся 23 февраля Международный день работницы для проведения собраний и митингов… 23 февраля, когда боевое настроение масс вылилось в мощные демонстрации, заполнившие улицы и площади столицы, явилось первым днем революции… Бюро ЦК и Петербургский комитет дали директиву максимально развивать начавшееся движение» (т. 2, стр. 659, 660).
Выходит, Февральская революция началась по директиве Бюро ЦК и Петроградского комитета, хотя самой этой директивы авторы не приводят. Авторы зато приводят листовки обоих этих комитетов к рабочим, призывающие их продолжать борьбу. Но эти листовки выпущены уже в разгаре революции — 25 февраля. Начиная с этого дня, Бюро ЦК и Петербургский комитет принимают энергичное участие в событиях. Но уже утром 26 февраля почти весь Петербургский комитет арестован, его функции переходят к Выборгскому районному комитету (там же, стр. 667). Не только забастовки и демонстрации, но и стихийно начавшееся вооруженное восстание большевистские авторы приписывают руководству своего ЦК. Они пишут:
«Вечером 26 февраля на станции Удельная собрался Выборгский комитет вместе с представителями Бюро ЦК. Руководящий центр петроградских большевиков решил перевести стачку в вооруженное восстание. Был намечен план действия: братанье с солдатами, разоружение полицейских, захват складов с оружием, вооружение рабочих, выпуск манифеста от имени ЦК РСДРП» (там же, стр. 668–669).
Этот «план действий» составлен задним числом через почти 50 лет после самих событий, поэтому авторы не могут его подтвердить какими-либо документами, хотя бы мемуарного порядка. Только последний пункт этого мнимого плана имел место: выпуск Манифеста ЦК.
Манифест был составлен в духе известных требований партии: демократическая республика, 8-ми часовой рабочий день, конфискация помещичьих земель, прекращение войны, но в нем отсутствовало самое главное требование Ленина — призыв к поддержке Советов рабочих и солдатских депутатов, — зато выдвигалось требование о создании «Временного революционного правительства», которого не выдвигал Ленин («История гражданской войны в СССР», т. 1, стр. 74). Между тем, сам Ленин полагал, что в Манифесте ЦК говорится о Советах, когда он анализировал этот Манифест в изложении заграничных газет (Ленин, ПСС, т. 31, стр. 34). Но то, что обошли ученики Ленина, было выдвинуто как центральный пункт в воззвании Организационного Комитета РСДРП, то есть меньшевиков, в котором сказано, что Совет рабочих депутатов будет единой организующей силой, которая доведет «всенародную революцию до ее победного конца» (Заславский и Канторович, цит. пр., стр. 286).
Почему меньшевики, а не большевики встали во главе Петроградского Совета? Большевистский историк отвечает на этот вопрос так:
«Значительную роль здесь сыграло то обстоятельство, что меньшевики имели возможность в течение всей войны действовать легально, на виду, обладая таким важным легальным опорным пунктом, как думская фракция. Большевики, загнанные в глубокое подполье, всего этого были лишены… Была еще одна причина. Русское бюро ЦК, уделяя все внимание вооруженному восстанию, недооценило вопроса о власти» («История КПСС», т. 2, стр. 676, 677). Л. Троцкий тоже пишет о «беспомощности и беспринципности» Русского бюро ЦК — Шляпникова, Залуцкого, Молотова в первые дни революции (L. Trotzk