Нарвский район — стремления выступать нет, но авторитет партии не падает.
Невский район — за Советом пойдут все.
Охтенский район — дело плохо.
Петербургский район — настроение выжидательное.
Рождественский район — то же самое.
Пороховский район — настроение в пользу большевиков улучшилось.
Шлиссельбург — настроение в пользу большевиков.
Крыленко, докладывая от Бюро Военной организации ЦК заявил, что у них в Бюро расхождения в оценке положения в гарнизоне, но что он лично думает, что настроение в полках «поголовно наше».
Представитель Петроградской окружной организации Степанов заявил, что в округе «настроение боевое, готовятся к выступлению», большинство гарнизонов большевистские. Володарский от имени Петроградского Совета заявил, что «на улицу никто не рвется, но по призыву Совета все явятся». Представитель профсоюзов (500 тыс. чел.) Шмидт сказал, что «влияние нашей партии преобладающее… Требуют всей власти Советам».
Представитель союза металлистов Шляпников (бывший член ЦК) заметил, что у них влияние большевиков преобладает, но «большевистское выступление не является популярным; слухи об этом даже вызвали панику».
Скрыпник от фабрично-заводских комитетов констатирует, что люди хотят, чтобы от слов перешли к делу; руководители отстали от масс. Шмидт дополнительно говорит, что петроградские и московские железнодорожные узлы ближе к большевикам; почтовики — низшие служащие — большевики.
Свердлов дополнительно информирует, что в Москве в связи с резолюцией ЦК предприняты шаги выяснения положения о возможности восстания («Протоколы ЦК…», стр. 93–97).
На основе этих информационных докладов о подготовке к восстанию развернулись прения «О текущем моменте». В прениях выступил 21 человек, некоторые выступили по несколько раз. Милютин и Шотман заявили, что партия к восстанию не готова и выступать сейчас рано. Скалов заявил, что до созыва II съезда Советов нельзя устраивать восстание, но на съезде нужно взять власть. Володарский тоже считал, что вопрос о взятии власти надо решать на II съезде. Пессимистически был настроен и Г. И. Бокий. Зиновьев и Каменев повторили свою старую точку зрения и решительно выступили против восстания, по крайней мере, в ближайшие дни. Зиновьев говорил: «Мы должны сказать себе прямо, что в ближайшие пять дней мы не устраиваем восстания». Каменев говорил, что с принятия резолюции прошла неделя и ничего не сделано для восстания. Вывод этой недели — «данных для восстания у нас нет». В другой речи Каменев косвенно подтвердил указание Троцкого, что восстание было назначено на 15 октября. Каменев сказал: «Раньше говорили, что выступление должно быть до 20, а теперь говорят о курсе на революцию… Назначение восстания есть авантюризм». Сталин, возражая Каменеву и Зиновьеву, заявил, что их выжидательная тактика с восстанием только помогает контрреволюции организоваться, но «день восстания должен быть целесообразен». Все другие ораторы тоже поддержали курс на немедленное восстание.
После прений на голосование были внесены две резолюции:
1. Резолюция Ленина: «Собрание вполне приветствует и всецело поддерживает резолюцию ЦК, призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленнейшей подготовке вооруженного восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным Комитетом центра и выражает полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления»;
2. Резолюция Зиновьева: «Не откладывая разведочных, подготовительных шагов, считать, что никакие выступления впредь до совещания с большевистской частью съезда Советов — недопустимы».
За резолюцию Ленина голосовало: за — 19, против — 2, воздержалось — 4. За резолюцию Зиновьева голосовало: за — 6, против — 15, воздержалось — 3 («Протоколы ЦК…», стр. 97-104).
Самым чудовищным преступлением в большевистской партии считается нарушение дисциплины партии безотносительно к тому, какие бы веские аргументы ее нарушитель ни приводил. При этом, чем выше стоит в иерархии партии нарушитель дисциплины, тем больше ответственности.
Поэтому даже Ленин, когда он оказывался в высшем органе партии в меньшинстве, вел закрытую полемику, но никогда открыто не выступал против решения большевистского ЦК. Если случалось, что Ленин намеревался нарушить этот принцип дисциплины, то он угрожал выходом из ЦК, чтобы как рядовой член партии получить свободу действия против ЦК и его неугодных ему решений.
Каменев и Зиновьев, проголосовав 10 и 16 октября против восстания, выступив в непартийной газете «Новая жизнь» (орган Горького и Суханова) против решения ЦК, будучи его членами, нарушили этот железный закон большевистской дисциплины. Каменев 18 октября писал: «Не только я и т. Зиновьев, но и ряд товарищей-практиков находят, что взять на себя инициативу вооруженного восстания в настоящий момент при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до созыва съезда Советов было бы недопустимым, гибельным для пролетариата и революции шагом» («Протоколы ЦК…», стр. 116).
Это выступление вызвало у Ленина взрыв возмущения. До глубины души, видимо, возмутили Ленина и выступления Каменева и Зиновьева в ЦК. Ленин писал в ЦК: «Зиновьев имеет бесстыдство утверждать, что "партия не опрошена" и что такие вопросы (восстание), не решаются десятью человеками» или: «Каменев бесстыдно кричал: "ЦК провалился, ибо за неделю ничего не сделано" (опровергнуть я не мог, ибо сказать, что именно сделано, нельзя)», и Ленин категорически потребовал от ЦК: «Каменев и Зиновьев выдали Родзянко и Керенскому решение ЦК своей партии о вооруженном восстании… Ответ на это может и должен быть один: немедленное решение ЦК:…ЦК исключает обоих из партии». Ленин добавляет: «Мне нелегко писать про бывших близких товарищей, но колебания здесь я считал бы преступлением… Изменником может стать лишь свой человек» (Ленин, ПСС, т. 34, стр. 424–426). Это письмо Ленина в ЦК, датированное 19 октября, не произвело особого впечатления не только на Зиновьева и Каменева, но даже и на ЦК в целом. Правда, Каменев еще 16 октября (за три дня до письма Ленина) в ответ на новое решение ЦК о восстании подал заявление о выходе из ЦК, но оно еще не рассматривалось ЦК.
20 октября происходит новое заседание ЦК. Присутствуют — Троцкий, Сталин, Сокольников, Дзержинский, Урицкий, Иоффе, Свердлов, Милютин, Коллонтай. Отсутствуют Ленин, Каменев, Зиновьев. Но обсуждается как раз заявление Ленина о Каменеве и Зиновьеве. Вот некоторые интересные выдержки из прений:
Свердлов: «ЦК не имеет права исключать из партии… Отставка Каменева должна быть принята».
Сталин: «Предложение Ленина должно быть разрешено на пленуме и предлагает в данный момент не решать».
Милютин: «Присоединяется к мнению т. Сталина, но доказывает, что вообще ничего особенного не произошло».
Троцкий: «Считает, что отставка Каменева должна быть принята».
Сталин (второй раз): «Считает, что Каменев и Зиновьев подчинятся решениям ЦК… Считает, что исключение из партии не рецепт, предлагает оставить в ЦК».
В результате прений предложение Ленина об исключении Каменева и Зиновьева из партии отклоняется, но отставка Каменева, как члена ЦК, принимается (за — 5, против — 3) («Протоколы ЦК…», стр. 106–107).
Однако и это решение об отставке Каменева было потом пересмотрено. На последнем заседании ЦК перед переворотом — 24 октября 1917 года — Каменев принимает руководящее участие (там же, стр. 119).
Активная защита Сталиным Каменева и Зиновьева против Ленина выявилась не только в выступлениях Сталина на заседаниях ЦК, но и в том, что он в ЦО партии «Рабочий путь» без ведома своего соредактора Сокольникова поместил, во-первых, письмо в редакцию Зиновьева, в котором Зиновьев говорит, что «действительные мои взгляды по спорному вопросу очень далеки от тех, которые оспаривает т. Ленин» и предлагал «отложить наш спор до более благоприятных обстоятельств»; во-вторых, Сталин сделал к этому заявлению следующее явно антиленинское примечание от редакции: «Мы в свою очередь выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева (а также заявлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками» (там же, стр. 114, 115). Когда на заседаниях ЦК от 20 октября выяснилось, что Сталин действовал самочинно, а его соредактор Сокольников это действие считал ошибочным, как и Ленин, то Сталин заявил о своем выходе из редакции, но ЦК отставки его не принял (там же, стр. 108).
Газеты Петрограда полны сведений о предстоящем восстании большевиков. Не только из выступления Каменева и Зиновьева, но из самих статей Ленина в «Рабочем пути» совершенно ясно видно, что восстание — дело решенное, гадают только о сроке — когда же оно назначено. Максим Горький, который так близок был к Ленину, 18 октября выступил в «Новой жизни» со статьей «Нельзя молчать!». Он писал: «Всё настойчивее распространяются слухи о том, что 20-го октября предстоит "выступление большевиков"». Он предупреждал против повторения «отвратительных сцен 3–5 июля» и писал: «Вспыхнут… все темные инстинкты толпы, раздраженной разрухою жизни, ложью и грязью политики — люди будут убивать друг друга, не умея уничтожить своей звериной глупости». Он предлагал ЦК большевиков опровергнуть слухи о восстании, если этот ЦК не стал «орудием в руках бесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков». (Н. Суханов, «Записки о революции», кн. VII, стр. 46–47). «Обезумевшим фанатиком» Горький считал Ленина.
Между тем, политическая и особенно техническая подготовка восстания шла на всех парах. 21 октября большевики созвали собрание полковых и ротных комитетов всех частей армии и флота столицы. На собрании доклад о «текущем моменте» сделал Троцкий. Результат: «21 октября Петербургский гарнизон окончательно признал единственной властью Совет, а непосредственным начальствующим органом Военно-революционный комитет» (Суханов, там же, стр. 86). Свидетель Суханов утверждает: «Уже 21 октября Временное правительство было низвергнуто, и его не существовало на террито