[23]. Мы будем считать, что состояние транса, в которое приводят себя дикари (какими бы средствами оно не вызывалось), аналогично состоянию транса у цивилизованного человека, находящегося под воздействием гипноза. Любое сверхнормальное приобретение знаний в специально подготовленных для этого условиях у дикарей может найти свой аналог у цивилизованных людей, приобретающих знание в состоянии гипноза.
Мы ничем не отличаемся от известных нам дикарей в способности вызывать ненормальные психические состояния, но мы вызываем их, как правило, при помощи других методов, и такие опыты не носят у нас массового характера в отличие, например, от краснокожих индейцев, у которых все мальчики и девочки проходят «медицинское голодание» по достижению ими половой зрелости.
Далее, находясь в нормальном состоянии, известные нам дикари или, по крайней мере, некоторые из них, в гораздо большей степени «внушаемы», чем образованные европейцы[24]. Они с легкостью могут галлюцинировать, если их, находящихся в нормальном бодрствующем состоянии, подвергнуть внушению. Более того, большие интервалы между приемами пищи, которые завершаются повальным обжорством, в сочетании с отсутствием у дикарей искусственного света, приводят к тому, что по сравнению с образованными белыми людьми, ведущими комфортабельную жизнь, дикари гораздо чаще видят то, чего на самом деле нет. Но м–р Тайлор заходит слишком далеко, утверждая: «В тех случаях, когда дикарь может видеть фантасмы, цивилизованный человек развлекает себя фантазиями»[25]. Цивилизованный человек, вне всяких сомнений, способен видеть фантасмы.
Из всего сказанного им по поводу психических состояний можно понять, что м–р Тайлор рассматривает только различие между нами и известными нам дикарями. Но люди, которые ex hypothesi разработали учение о душах, находятся за пределами наших познаний, они находятся далеко позади современных дикарей, у которых мы обнаруживаем не только веру в души и в призраков, но и веру в моральных богов. О психическом состоянии первобытных людей, которые разработали теорию душ и основали религию, мы ничего не знаем. Если существуют такие явления, как предвидение, телепатия и т. п., то неизвестные нам далекие предки могли (это все, что представляется возможным сказать) быть особенно открытыми для них, а следовательно, были особенно расположены верить в существование отдельных душ. В действительности же, когда мы пишем об этих столь далеких от нас основателях религии, мы вынуждены блуждать во тьме или довольствоваться мерцающим светом аналогий. Низшие животные обладают способностями, которые кажутся нам таинственными (они, например, могут найти дорогу домой, находясь в незнакомой местности, а муравьи могут усваивать и передавать друг другу знания). Сообщения о страхе собак, находящихся в доме, наполненном привидениями, и лошадях, избегающих мест обитания призраков, не являются редкостью; упоминает о них вскользь и м–р Тайлор. Валаамская ослица и собаки, припадающие к земле и жалобно скулящие перед Афиной, которую Эвмей не мог видеть, являются «классическими» примерами.
В данном случае слабость антропологического аргумента — мы должны снова повторить это — заключается в том, что мы знаем ненамного больше об умственном состоянии и переживаниях древних мыслителей, разработавших учение о душах, чем об умственном состоянии и переживаниях низших животных. И чем более убежденно какой–нибудь философ верит в гипотезу м–ра Дарвина, тем меньше у него возможностей сказать себе, что он знает о том огромном промежутке времени, который лежит между низшими животными и полностью развившимся человеком. Что представлял собой человек, когда он впервые постиг начала религии или получил ее свет? Все ответы на этот вопрос — не более, чем догадки. Мы можем сослаться здесь на гегелевскую теорию, согласно которой предвидение и гипнотические феномены есть не что иное, как разновидности временного атавизма и уходят корнями в древнее состояние «чувствительной души» (Fuhlende Seele). «Чувствительная» (ничем не обусловленная, проницательная) способность или «душа» есть всего лишь «болезнь, если она проявляется у сознающего себя, образованного и владеющего собой человека, принадлежащего к нашей цивилизации»[26]. Гегель считал, что «второе зрение» является продуктом более ранних времен и менее развитого сознания.
Подходя к этому почти нетронутому предмету — психическому состоянию древнего человека — не с точки зрения метафизических спекуляций, как это делал Гегель, а с точки зрения современной психологии и физиологии, берлинский доктор Макс Дессуар, во многом следуя м–ру Тейну, пришел, как мы видим, почти к тем же выводам. «Эта всецело осознанная жизнь духа», которая наблюдается сейчас у современных нам людей, «кажется имеет в своей основе субстрат рефлексивного действия галлюцинаторного типа». Наше современное состояние не является «фундаментальным», а «галлюцинация представляет собой, по крайней мере, в ее ранней стадии развития, главный стержень нашего психического существования»[27].
Теперь предположим, что отдаленные и неизвестные нам предки, которые впервые разработали учение о душах, не отошли далеко от «главного стержня нашего психического существования», от постоянного галлюцинирования. В этом случае (по крайней мере, согласно теории д–ра Дессуара) мы бы не смогли вынести суждение об их психических переживаниях, а с другой стороны, не могли бы игнорировать их, поскольку они, по всей вероятности, повлияли на возникновение религии.
Если древние люди всегда находились в состоянии, господствующими элементами которого были телепатия и ясновидение (допустим их реальность), можно предположить, что столь полезные качества развились в процессе борьбы за существование, что они сознательно культивировались известными нам современными дикарями. Индейская женщина, кормилица Джона Теннера, приводила себя в гипнотическое состояние, когда она нуждалась в пище, и благодаря этому предвидела, как себя вести в данной ситуации. Английский мальчик, Теннер, захваченный индейцами, поначалу относился к этому скептически, а затем сам небезуспешно стал практиковать это искусство[28]. Его воспоминания, которые он продиктовал, вернувшись к цивилизованной жизни, наверняка, не были придуманы в интересах той или иной теории. Можно сказать, что наиболее склонные к телепатии сообщества людей должны были ceteris paribus[29] иметь преимущества в борьбе за существование. Мы можем также заключить, что cetera не были paria, а способность предвидения не была наилучшим средством для успеха в практической жизни. Но в действительности мы ничего не знаем о психическом состоянии древнейших людей. Они могли иметь переживания, подталкивающие их к вере в «духов», о которых мы ничего не можем сказать. Мы вынуждены гадать, не зная действительных психических состояний древнего человека, и это историческое невежество отчетливо прослеживается во всех антропологических спекуляциях о происхождении религии.
Осознание нашего незнания о психическом состоянии первобытных людей может вызвать сомнение в том, что иногда принимается как само собой разумеющееся, а именно в том, что древнейшие люди находились на одном уровне «психического» развития с нами или с современными дикарями. Даже дикие народы, как справедливо отмечает м–р Тайлор, приписывают высшие психические способности соседним племенам, несмотря на то, что соседи находятся на более низком культурном уровне. Финны почитают лапландских колдунов больше, чем своих, лапландцы же признают преимущество самоедов. Есть несколько путей объяснения этой относительной скромности. Гегель предлагал свое объяснение, а м–р Тайлор предлагает свое. Мы не можем априорно утверждать, что древнейший человек знал не более нас о сверхнормальных или кажущихся сверхнормальными переживаниях или что это знание не повлияло на его размышления о религии. Одним из примеров развития науки (или если вам угодно так называемой «лженауки»), которая изменяется подобно хамелеону, является то, что м–р Тайлор скорее всего не мог предвидеть такого рода аргументов, когда написал свою книгу в 1871 г. «Уровни психического развития» еще не были открыты, а гипнотизму с его проблемами не придавали большого значения в Англии. Однако, «спиритуализм» процветал. М–р Тайлор не прошел мимо этого возрождения дикой философии. Он прекрасно видел, что конец XIX в. знаменовался частичной реабилитацией тех верований, которые с презрением отвергались в период с 1660 по 1850 гг. Семьдесят лет назад, пишет м–р Тайлор, д–р Маккулох в своем «Описании западных островов Шотландии» говорил о «знаменитом шотландском втором зрении», что «как только в него перестали верить, оно перестало существовать»[30].
Д–р Маккулох ошибался в этом вопросе. «Второе зрение» никогда не переставало существовать (не переставали и верить в его существование), что было недавно подтверждено журналом медицинского общества Каледонии. М–р Тайлор и сам говорит, что его можно найти «возродившимся среди еще более широких кругов общества и при более высоком уровне образования и материального благосостояния». Этот факт в самом общем виде он объясняет усилением интереса к регионам распространения первобытной философии и крестьянского фольклора, а также интереса, вызванного главным образом работами Сведенборга. Но сегодня положение дел изменилось. Исследователи, которые сейчас интересуются всеми сверхнормальными явлениями, редко верят в философию спиритуализма в американском смысле этого слова[31]