Таблица 2. Распределение основных гаплогрупп и ветвей у некоторых восточноевропейских популяций (%)
Берем следующую, северно-евразийская гаплогруппа (Z92), у русских и белорусов ее примерно одинаково (11 % и 12 %, у украинцев не определяли), но у поляков по понятным причинам сброс до 1,7 %. Естественно, эти вариации есть у всех народов. Дает это основания говорить об «индивидуальности генофонда»? Да, в какой-то степени, но надо говорить, что по доминирующим показателям – практически одинаково, по примесям – разнятся. Но, согласитесь, что это уже не звучит «выигрышно», «сенсационно», а тем попгенетикам нужно именно последнее. Вот и имеем, по сути, псевдонаучный мусор.
Если сложить все составляющие гаплогруппы R1a, то получим, что ее у украинцев В СРЕДНЕМ 44 %, у русских 48 %, у белорусов 51 %, у поляков 55 %. Индивидуальность? Да, в какой-то степени. Но зачем так вообще ставить вопрос? Видно же, что в главном практически одинаково, но есть локальные вариации. Откуда они берутся, где недостающие проценты? Следующая строка показывает – гаплогруппа N1c1, это южные балты, которых по недоразумению называют угро-финнами. Дело в том, что у финнов тоже N1c1, но гаплотипы другие, и легко отделяются (субклад другой). Южные балты (Новгород, Псков, Архангельск) разошлись с будущими финнами еще в прошлой эре, или в начале этой эры, и дали свои ДНК-генеалогические линии. Это – славяне. Так вот, этой южно-балтийской N1c1 у русских 14,3 %, у белорусов 10,1 %, у украинцев 1,3 %. Кто бы сомневался, что различия будут?
Вот и выплывает, откуда эта сенсационная «индивидуальность» украинцев. У них почти нет южных балтов. А вот и еще подтверждения этой тенденции – у хорватов этих южных балтов 0,4 %, а у литовцев – в сто раз больше, 46,5 %. Вызывает удивление? Совершенно нет.
Поэтому так и надо написать – между украинцами и русскими в большинстве различий нет, кроме того, что у первых почти нет южных балтов N1c1 (что понятно), повышенное содержание I2a1b (это юго-восточнославянская гаплогруппа, которой особенно много на Балканах) – 25 % против 12 % у русских, меньше I1 (это общеевропейская гаплогруппа), 4,5 % против 9,5 % у русских, немного больше R1b (в данном контексте – европейская гаплогруппа), 7,8 % против 4,8 % у русских.
Различия? Естественно, а как же по-другому? Между Тверью и Рязанью тоже есть различия.
А если двигаться на запад от Украины, картина начинает значительно меняться, в первую очередь за счет падения содержания гаплогруппы R1a и увеличения R1b. Вот и получается – от запада Украина отличается основными гаплогруппами, от востока (России) – минорными. Вот это и есть «индивидуальность».
Да, о «близости украинцев к полякам». Как видно, никакой особой близости преобладающей гаплогруппы R1a украинцев (44 %) к полякам (55 %) не видим, поскольку у белорусов – 51 %, у русских – 48 %. Но это общий срез, а он зависит от регионов. Например, по четырем основным регионам Белоруссии доля R1a варьируется от 47 % до 53 %. И там везде, по всем цифрам такие же плюс-минус 2 %—4%, так что по всем четырем странам доля R1a в среднем одинаковая. В России, правда, в южных регионах доля R1a достигает 63 %, а в северных падает до 40 %, за счет большого вклада южных балтов (гаплогруппа N1c1). Но, как видим, славяне этого большого рода во всех перечисленных странах представлены примерно одинаково. Времена жизни их общих предков тоже примерно одинаковы, это около 5 тыс. лет назад.
Примерно половина от всех R1a приходится на так называемую центрально-евразийскую подгруппу (субклад R1a-Z280). Ее у русских в среднем 28 %, у украинцев 25 %, у белорусов по регионам от 23 до 27 %, у поляков 27 %. Тоже что-то не видно, чтобы украинцы к полякам тяготели по центрально-евразийской группе. Тоже у всех практически одинаково.
Хорошо, посмотрим на второй по численности род, гаплогруппа I. Поскольку их почти вдвое меньше, то разброс по регионам больше. У русских этого рода 21 %, у украинцев 29 %, у белорусов по регионам от 15 % до 29 %, у поляков 16 %. Опять украинцы к полякам не тяготеют, вовсе наоборот, максимально различаются.
На третьем месте – южно-балтийский род N1c1. У русских в среднем там 14 %, у украинцев по совершенно понятным причинам их меньше всего, только 1 %, у белорусов 10 % (а по регионам от 7 % до 15 %), у поляков 6 %. Видим понятный градиент от Восточной Балтики на юг и юго-запад – от русских к полякам, до белорусов, и до украинцев. А, например, у хорватов этой гаплогруппы вообще 0,4 %, у литовцев, наоборот, 47 % N1c1, в сто раз больше. Совершенно разумное географическое распределение, опять не близки украинцы полякам.
Так что и здесь «ДНК-генеалог» Волков маху дал. Или умышленно подтасовал. Славяне России, Украины, Белоруссии, Польши образуют единое поле, во всяком случае, по происхождению. Как этносы они имеют свои особенности, одни в основном православные, другие – католики, есть и другие национальные особенности, но все они появились относительно недавно. А рода – древние.
А что делают попгенетики? Это все смешивают, играют на минорных разностях, увеличивают их на крупной шкале, и подают как «различия». А общий читатель уже подхватывает про индивидуальность, про ее причину, потому что «Украина – преемник Киевской Руси» (именно так в дискуссиях), и пошло-поехало.
Если начнем рассматривать по самой Украине – то пойдет «индивидуальность» уже по северу против юга, западной части против восточной, и так далее. И вся Украина распадется на много «индивидуальностей». Вот так и работают популяционные генетики, история их в целом не интересует. А мы выстраиваем вертикаль во времени, и показываем, откуда эти различия берутся в исторической перспективе. Есть разница?
Я мог бы привести и таблицу по разным районам Белоруссии, там тоже везде «индивидуальности». Вариации по гаплогруппам и субкладам такие: от 13,6 % до 20,2 %, от 9,6 % до 13,1 %, от 3,3 % до 9,7 %, от 1,6 % до 4,5 %, от 7,9 % до 23,2 % (!), от 3,7 % до 9,8 %, от 1,1 % до 4,1 %, и так далее. И это в пределах одной Белоруссии. Такую «индивидуальность» можно навести, что будь здоров. Только это все, по сути, фикция, а не «индивидуальность». В химии, например, по примесям не сопоставляют, причина примесей может быть самая разная. Важны основные компоненты, но если важен минорный (бывают такие варианты), то этим специально занимаются. Например, в чем причина повышенной доли R1b в Украине? Но этими вопросами те попгенетики не занимаются. Им надо крикнуть, да посильнее, авось их заметят.
Вот и получаются такие карты. Там все выражено в неких «генетических расстояниях», смысл которых не расшифрован. А смысла там на самом деле нет. Это усредняются ВСЕ мутации во ВСЕХ гаплотипах во ВСЕХ гаплогруппах, что смысла вообще не имеет. И на них идет «работа». И на этом они получают гранты. Вот это – уму непостижимо.
Перейду к своей скромной персоне. Ряд комментариев был – что это, он, мол, за славян борется, а сам в Америку уехал. Как-то не сходится.
Не хотел я этой темы касаться, но придется. В США меня уехать фактически вынудили. Выдавили. До этого я девять лет был невыездной, то есть за границу вообще выехать не мог. Так что у каждого своя история. А началось с того, что меня в середине 1970-х направили в США, в Гарвардский университет работать на год. Так получилось, что я первым на нашем курсе из 300 человек на химическом факультете МГУ защитил кандидатскую диссертацию, и это было формальным основанием для рекомендации на годичную работу в США, которую подписал академик Н.Н. Семенов. За 1974–1975 гг. нас таких в США со всего Союза было 48 человек. После моего возвращения в СССР и рассказов про США, где-то наверху было принято решение, что я антисоветчик (хотя антисоветчиком я никогда не был, то есть никакой открытой антисоветской деятельности не вел, кроме честных и правдивых рассказов о том, что сам в США видел), и я сел в «прочный невыезд». Это не помешало мне в 30 лет стать доктором наук и профессором, лауреатом премии Ленинского комсомола, а затем и лауреатом Государственной премии СССР по науке и технике, так и оставаясь – по каким-то тайным доносным материалам – «антисоветчиком». Там у них правая рука не знала, что делает левая. Потом меня избрали директором Института биохимии АН СССР, была такая пора во времена «перестройки», когда выбирали коллективом института, но как же «антисоветчик» может быть директором академического института? Поэтому АН СССР меня не утвердила в этой должности. Стало ясно, что я попал в тупик, достиг потолка. А тем временем из Гарварда шли приглашение за приглашением стать там профессором биохимии. Ну, кто бросит в меня камень? Короче, мне разрешили туда поехать на два года. А там и Союз развалился. Так что формально я никуда не эмигрировал. Так и продолжаю работать. Я – гражданин и России, и США. Паспорта тоже два. По российским и американским законам это можно.
А директором Института биохимии Российской Академии наук уже давно стал мой бывший студент, чему я весьма доволен. Который, кстати, был одним из организаторов кампании по моим выборам директором Института в те времена. Так что развитие действительно идет по спирали, как диалектики и утверждали.
К этому же – поскольку норманнофилы не унимаются, для них любые средства хороши, кроме научных, то в комментариях к моим статьям про фильм пошло, что я вовсе не профессор, а «всего лишь лектор в Гарварде». Ну, это тоже, между нами говоря, было бы неплохо для многих, только про «лишь лектора» – опять неправда. Не буду на это тратить время, да и не всем это интересно, поэтому отошлю к моей книге «Интернет. Заметки научного сотрудника» (Издательство Московского Университета, 2010). Там про это немало написано – и про профессора, и про лекции, и про то, как я по путевке из Гарварда летал в Южную Америку алкоголиков лечить, с помощью нового лекарства, и как был одним из организаторов Нобелевского симпозиума в Стокгольме, и многое другое, на более чем пятистах страницах.