Мы можем до некоторой степени понять, почему в природе так много красоты, так как и она может быть в значительной мере приписана деятельности отбора.
Что красота, согласно нашему понятию о ней, не представляет всеобщего явления, допустит каждый, кто взглянет на некоторых ядовитых змей, на некоторых рыб и некоторых отвратительных летучих мышей, морда которых представляет искаженное сходство с человеческим лицом. Половой отбор сообщил самые блестящие краски, самые изящные формы и другие украшения самцам, а в некоторых случаях и обоим полам многих птиц, бабочек и других животных. У птиц он во многих случаях придал голосу самцов музыкальность, привлекательную для самок, а равно и для нашего слуха. Цветы и плоды сделались заметными благодаря ярким окраскам, выделяющим их на зелени листвы, для того чтобы цветы эти могли быть легко замечены, посещаемы и оплодотворяемы насекомыми, а семена рассеивались бы при посредстве птиц. Каким образом случилось, что определенные цвета, звуки и формы доставляют наслаждение как человеку, так и низшим животным, – другими словами, как возникло чувство красоты в его простейшей форме, – этого мы не знаем, как не знаем и того, почему известные запахи и вкусы стали приятными.
«Если бы я увидел ангела, сошедшего на землю учить нас добру, и убедился на основании того, что и другие люди видят его, что я еще не сошел с ума, я бы поверил в предначертание»
Так как естественный отбор действует путем конкуренции, то он приспособляет и совершенствует обитателей каждой страны только по отношению к другим ее обитателям; поэтому нам нечего удивляться тому, что виды какой-либо страны, хотя они с обычной точки зрения созданы и специально приспособлены для этой страны, побеждаются и вытесняются натурализованными организмами других стран. Не следует изумляться и тому, что все приспособления в природе, насколько мы можем судить, не абсолютно совершенны, как, например, человеческий глаз, или что некоторые из них не соответствуют нашему представлению о приспособленности. Нечего удивляться и тому, что жало пчелы, направленное против врага, причиняет смерть самой пчеле; тому, что трутни производятся в таком большом числе ради одного-единственного акта, а затем умерщвляются своими бесплодными сестрами; той изумительной трате пыльцы, которая наблюдается у нашей сосны, той инстинктивной ненависти, которую пчелиная матка питает к своим собственным плодовитым дочерям; тому, что наездники питаются живым телом гусениц, и вообще ни одному подобному случаю. Согласно теории естественного отбора, скорее представляется удивительным то, что не открыто еще большего числа подобных случаев отсутствия абсолютного совершенства.
Сложные и малоизвестные законы, управляющие образованием разновидностей, насколько мы можем судить, идентичны с законами, которые управляли образованием отдельных видов. В обоих случаях физические условия оказывали, по-видимому, некоторое прямое и определенное действие, но как велико это действие, мы не можем сказать. Так, при переселении разновидностей в какое-нибудь новое местообитание, они иногда принимают признаки, свойственные видам этой местности. Как на разновидности, так и на виды упражнение и неупражнение, по-видимому, производят значительное действие, так как невозможно отрешиться от такого заключения при виде, например, толстоголовой утки с ее крыльями, непригодными для летания почти в такой же степени, как у домашней утки, или при виде зарывающегося в землю туку-туку, порою слепого, и некоторых кротов, постоянно слепых и с глазами, покрытыми кожей, или, наконец, при виде слепых животных, живущих в американских и европейских темных пещерах. В отношении как разновидностей, так и видов немаловажную роль играла, по-видимому, и коррелятивная изменчивость, так что когда одна часть изменялась, по необходимости изменялись и другие. Как у разновидностей, так и у видов иногда наблюдается реверсия к давно утраченным признакам. Как непонятно, с точки зрения теории сотворения, появление время от времени полос на плечах и ногах различных видов рода лошадей и у их гибридов! И как просто объясняется этот факт, если мы допустим, что все эти виды произошли от полосатого предка, точно так же, как различные домашние породы голубя происходят от сизого с темными поперечными полосами скалистого голубя!
«Ребенок – постоянный компаньон и друг в пожилом возрасте, который всегда будет чувствовать себя заинтересованным лишь в одном: быть объектом любви, быть тем, с кем играют»
Почему с обычной точки зрения, согласно которой каждый вид был создан независимо, видовые признаки, т. е. те, которыми виды одного рода отличаются друг от друга, более изменчивы, чем признаки родовые, по которым они все друг с другом сходны? Почему, например, окраска цветка более изменчива у одного из видов данного рода, если цветы других видов окрашены различно, и менее изменчива, если у всех видов цветы одинаково окрашены? Если виды – только хорошо выраженные разновидности, признаки которых стали в высокой степени постоянными, то мы можем понять этот факт: они уже изменялись с того момента, когда они ответвились от своего общего предка, но изменялись только по некоторым признакам, которые составляют их видовое отличие, и потому именно эти признаки должны оказаться более способными к дальнейшему изменению, чем родовые признаки, неизменно передававшиеся по наследству в течение громадного периода времени. На основании теории сотворения невозможно объяснить также, почему часть, необычайно развитая только у одного какого-нибудь вида данного рода, и потому, как мы вправе заключить, весьма важная для этого вида, особенно изменчива; но, с нашей точки зрения, эта часть уже испытала с того времени, когда различные виды ответвились от общего предка, значительную степень изменчивости и видоизменения, а потому мы можем вообще ожидать, что эта часть и до сих пор сохранила свою склонность изменяться. Но часть может быть развита самым необычайным образом, как, например, крыло летучей мыши, и тем не менее быть не более изменчивой, чем всякая другая часть, если эта часть оказывается общей для целой группы подчиненных форм, т. е. в том случае, когда она передавалась по наследству в течение весьма долгого периода; потому что в этом случае она уже сделалась постоянной вследствие продолжительного естественного отбора.
Что касается инстинктов, то, как ни поразительны некоторые из них, они по теории естественного отбора последовательных, незначительных, но полезных изменений представляют не большие трудности, чем строение тела. Мы можем, таким образом, понять, почему природа, наделяя различных животных того же класса различными их инстинктами, подвигается только постепенными шагами. Я пытался показать, как много света проливает этот принцип постепенности на поразительные архитектурные способности обыкновенной пчелы. Привычка, без сомнения, нередко принимает участие в изменении инстинктов, но, очевидно, в ней нет необходимости, как мы видим на примере бесполых насекомых, не оставляющих по себе потомства, которое могло бы унаследовать последствия продолжительных привычек. Допуская, что все виды того же рода произошли от общего предка и унаследовали много общих особенностей, мы можем понять, каким образом сходные виды, находясь в самых различных жизненных условиях, руководятся почти одними и теми же инстинктами; почему, например, дрозды тропической и умеренной Южной Америки обмазывают свои гнезда грязью, так же как и наши британские виды. С точки зрения медленного приобретения инстинктов путем естественного отбора, нам не представляется удивительным, если некоторые инстинкты несовершенны и ведут к ошибкам, равно как и то, что многие инстинкты причиняют страдания другим животным.
Если виды – только хорошо выраженные и постоянные разновидности, то для нас тотчас же становится ясным, почему их гибридное потомство следует тем же сложным законам в степени и характере сходства со своими родителями, как и гибридное потомство заведомых разновидностей, т. е. постепенно поглощаются одни другими при последовательных скрещиваниях и т. д. Это сходство представлялось бы странным, если бы виды были независимо созданы, а разновидности образовались бы в силу вторичных законов.
Если мы допустим, что геологическая летопись в крайней степени несовершенна, тогда доставляемые ею факты являются сильным подтверждением теории родственного происхождения путем изменений. Новые виды появлялись на сцене медленно и через последующие промежутки времени, причем размеры изменения за равные промежутки времени были весьма различны для различных групп. Вымирание видов и целых групп видов, игравшее такую выдающуюся роль в истории органического мира, является почти неизбежным следствием принципа естественного отбора, так как старые формы замещаются новыми и усовершенствованными формами. Ни один единичный вид или группа видов не появляются вновь, если раз была прервана цепь обычных поколений. Постепенное распространение господствующих форм с медленным изменением их потомков производит такое впечатление, как будто по истечении значительных периодов времени органические формы изменялись одновременно на протяжении всей земли. Тот факт, что ископаемые остатки каждой формации представляются по своему характеру в известной степени промежуточными между ископаемыми, которые заключены в формациях, лежащих над и под данной формацией, просто объясняется их промежуточным положением в родословной цепи. Основной факт, что все вымершие существа могут быть соединены в одну общую систему со всеми современными существами, естественно, вытекает из того, что и современные, и вымершие существа являются потомками общих предков. Так как виды в течение долгого периода своего развития и изменения постоянно расходились в своих признаках, то становится понятным, почему более древние формы или ранние прародители каждой группы часто занимают до некоторой степени промежуточное положение между ныне существующими группами. Современные формы в целом обыкновенно признаются и более высоко стоящими на органической лестнице по сравнению с древними формами; они и действительно должны занимать более высокое положение в том смысле, что позднейшие и более усовершенствованные формы победили в борьбе за жизнь формы древнейшие и менее усовершенствованные; также и их органы обычно в большей степени специализировались для выполнения различных функций. Этот факт вполне совместим с существованием многочисленных организмов, еще сохранивших более простое, мало усовершенствованное строение, приспособленное для простых условий их существования; он вполне совместим также и с тем, что организация некоторых форм регрессировала, делаясь на каждой стадии исторического развития более приспособленной к новому и деградировавшему образу жизни. Наконец, удивительный закон продолжительного сохранения близких форм на том же континенте – сумчатых в Австралии, неполнозубых в Америке и других подобных случаев – вполне понятен, так как в пределах одной и той же страны существующие и вымершие организмы тесно связаны общим происхождением.