В соответствии с этим взглядом можно прийти к заключению, что все позвоночные животные с истинными легкими произошли путем обычного размножения от древнего, неизвестного прототипа, который был снабжен аппаратом для всплывания, или плавательным пузырем. Таким образом, мы можем понять, как я это заключаю из интересного описания этих частей, данного Оуэном, тот странный факт, что каждая частица пищи или питья, которую мы проглатываем, должна проходить над отверстием дыхательного горла, рискуя попасть в легкие, несмотря на удивительное приспособление, при помощи которого закрывается голосовая щель. У высших позвоночных жабры совершенно исчезли, но у зародыша щели по бокам шеи и петлевидные артериальные дуги все еще отмечают свое прежнее положение. Однако мыслимо, чтобы совершенно утраченные в настоящее время жабры были постепенно переработаны естественным отбором для какой-нибудь иной цели: так, например, Ландуа показал, что крылья насекомых развились из трахей; таким образом, весьма вероятно, что в этом обширном классе органы, когда-то служившие для дыхания, действительно превратились в органы летания.
При обсуждении вопроса о переходах между органами так важно не упускать из виду возможности превращения одной функции в другую, что я приведу еще один пример. Стебельчатые усоногие имеют две маленькие складки кожи, названные мною яйценосными уздечками, которые служат благодаря липкому выделению для прикрепления яиц до тех пор, пока из них не вылупится молодь внутри мешочка. Эти
усоногие не имеют жабр, а вся поверхность их тела и мешочка вместе с маленькими уздечками служит для дыхания. У Balanidae, или сидячих усоногих, с другой стороны, не существует этих яйценосных уздечек; яйца лежат свободно на дне мешка внутри тщательно закрытой раковины; но на том же месте, где помещаются уздечки, у них имеются сильно складчатые перепонки, свободно сообщающиеся с циркуляционными полостями мешка и всего тела и рассматриваемые всеми натуралистами как жабры. Я полагаю, никто не станет спорить, что яйценосные уздечки в одном семействе и жабры в другом строго между собой гомологичны; в действительности эти органы постепенно переходят один в другой. Таким образом, нельзя сомневаться в том, что эти две маленькие складочки кожи, первоначально служившие как яйценосные уздечки и в то же время в слабой мере участвовавшие в дыхании, постепенно, под влиянием естественного отбора, превратились в жабры, просто увеличившись в своих размерах и утратив свои липкие железы. Если бы все стебельчатые усоногие вымерли – а они подверглись истреблению более, чем сидячие, – кому пришло бы в голову, что жабры в этом последнем семействе существовали некогда в виде органов, служивших только для того, чтобы препятствовать вымыванию яичек из мешка?
Существует и другой возможный способ перехода, а именно – через ускорение или замедление периода воспроизведения. Профессор Коп и другие ученые в Соединенных Штатах в последнее время особенно на этом настаивают. Теперь известно, что некоторые животные могут размножаться в очень раннем возрасте, даже прежде чем они приобрели вполне развитые признаки; если бы у какого-нибудь вида эта способность прочно установилась, то он, по-видимому, рано или поздно утратил бы зрелые стадии развития, и в таком случае, особенно если личинки резко отличались от взрослого животного, организация вида сильно изменилась и понизилась бы. Далее, немалое число животных уже по достижении зрелости продолжает изменяться в своих признаках в течение почти всей своей жизни. Так, например, у млекопитающих форма черепа нередко значительно изменяется с возрастом, чему д-р Мюри привел разительные примеры у тюленей; всякий знает, что разветвления рогов у оленя с возрастом более и более усложняются, равно как и оперение у некоторых птиц становится более развитым. Профессор Коп свидетельствует, что у некоторых ящериц форма зубов с годами значительно изменяется; у ракообразных, по наблюдениям Фрица Мюллера, не только многочисленные несущественные, но и некоторые важные части принимают совершенно новый характер после достижения полной зрелости. Во всех таких случаях – а их можно было бы привести немало, – если бы возраст воспроизведения был задержан, то и характер видов, по крайней мере в их взрослом состоянии, изменился бы; возможно также, что в некоторых случаях начальные и более ранние стадии развития протекают быстрее и, наконец, утрачиваются. Часто ли изменяются виды при помощи такого сравнительно внезапного способа перехода и изменяются ли они вообще этим способом, не берусь судить, но если он когда-нибудь имел место, то, вероятно, самые различия между молодым и зрелым и между зрелым и старым возрастом первоначально приобретались только постепенными шагами.
Особые затруднения, встречаемые теорией естественного отбора
Хотя мы должны соблюдать крайнюю осторожность, приходя относительно того или иного органа к заключению, что он не мог образоваться путем последовательных, малых переходных ступеней, тем не менее встречаются случаи, представляющие серьезные затруднения.
Одно из таких самых серьезных затруднений заключается в том, что бесполые насекомые часто отличаются по своей организации как от самцов, так и от способных плодиться самок; но этот вопрос будет рассмотрен в следующей главе. Электрические органы рыб представляют второе исключительное затруднение, потому что трудно представить себе, через какие промежуточные ступени могли проходить эти изумительные органы. Но это неудивительно, так как мы не знаем даже, для чего они служат. У Gymnotus и у Torpedo они, конечно, представляют собою могущественные орудия защиты, а может быть, и преследования добычи, но у ската Raja, как заметил Маттеуччи, аналогичный орган в хвосте производит мало электричества, даже когда животное раздражено, – так мало, что он едва ли может служить для указанных двух целей. Сверх того у Raja, помимо указанного органа в хвосте, существует, как показал доктор Р. Макдоннелл, другой орган близ головы, относительно которого неизвестно, следует ли его признать за электрический, но который, по-видимому, гомологичен электрической батарее у Torpedo. Общепризнанна тесная аналогия этих органов с обыкновенными мышцами как по внутреннему строению и распределению нервов, так и по воздействию на них различных реактивов. Должно заметить, что мышечное сокращение сопровождается электрическим разрядом, и, по словам доктора Радклиффа, «в электрическом аппарате Torpedo существует в состоянии покоя заряд, совершенно подобный тому, который существует в покоящейся мышце и нерве, а разряду Torpedo, вместо того чтобы представлять что-либо исключительное, может быть только иной формой разряда, обнаруживающегося при действии мышцы и двигательного нерва». Далее этого пока наше объяснение в настоящее время не простирается, но так как наши сведения об этих органах еще весьма недостаточны, и мы ровно ничего не знаем о строении и образе жизни предков нынешних электрических рыб, то было бы крайне смело утверждать, что не могло существовать никаких подходящих переходных форм, проходя через которые, эти органы постепенно развились.
Но эти органы представляют и другое, может быть, более серьезное затруднение; они встречаются почти у дюжины различных рыб, из которых иные связаны только очень отдаленным родством. Когда один и тот же орган встречается у нескольких представителей одного класса, в особенности же у таких, которые обитают при очень различных жизненных условиях, мы обыкновенно можем приписать его присутствие унаследованию от одного общего предка, а его отсутствие у некоторых представителей – потере вследствие неупражнения или благодаря естественному отбору. Таким образом, если бы электрические органы были унаследованы от какого-нибудь древнего предка, мы должны были бы ожидать, что все электрические рыбы находились в близком родстве; но на деле это не так. Геология также не дает оснований предполагать, что большинство рыб обладало некогда электрическими органами,
утраченными их изменившимся потомством. Но когда мы присматриваемся к делу ближе, мы убеждаемся, что у различных рыб, снабженных электрическими органами, последние расположены в различных частях тела, что они построены различным образом как в отношении распределения пластин, так, согласно Пачини, и по способу возбуждения в них электричества и, наконец, что они снабжены нервами, направляющимися из различных центров; это последнее различие, быть может, самое существенное. Таким образом, у различных рыб, снабженных электрическими органами, эти последние не могут быть рассматриваемы как части гомологичные, но только как органы, аналогичные по своей функции. Следовательно, нет основания предполагать, что они были унаследованы от общего предка, так как в подобном случае они должны были бы близко походить друг на друга во всех отношениях. Таким образом, затруднение, заключающееся в факте появления, по-видимому, одного и того же органа у видов, находящихся в очень отдаленном родстве, отпадает само собой, оставляя только хотя и меньшее, но все еще достаточно большое затруднение, – именно, неизвестность тех ступеней, через которые должен был пройти этот орган у каждой отдельной группы рыб.
«Обширные ряды фактов, не объяснимых с иной точки зрения, объясняются теорией изменения путем естественного отбора»
Органы свечения, встречающиеся у немногих насекомых из очень далеко отстоящих друг от друга семейств и расположенные в различных частях тела, представляют при нашем современном состоянии знаний о них пример трудности, совершенно аналогичной с трудностями, представляемыми электрическими органами. Можно привести и еще подобные примеры; так, например, у растений в высшей степени удивительное устройство пыльцевой массы, снабженной ножкой с липкой желёзкой на конце, почти одинаково у Orchis (орхидеи) и у Asclepias (ласточника), двух родов, настолько далеких друг от друга, насколько это возможно у цветковых растений; но и на этот раз части не гомологичны. Во всех случаях, когда далекие друг от друга в систематическом отношении организмы снабжены сходными своеобразными органами, оказывается, что, как бы велико ни было сходство этих органов по общему виду и функции, можно всегда обнаружить существенные различия между ними. Так, например, глаза у головоногих и у позвоночных с виду поразительно сходны; но в таких далеких группах ни малейшая доля сходства не может быть приписана унаследованию от общего предка. М-р Майварт выдвигал этот пример как особое затруднение, но я не усматриваю, в чем собственно заключается сила его аргумента. Всякий орган зрения должен быть образован из прозрачной ткани и должен заключать известного рода хрусталик, чтобы отбрасывать изображение на заднюю стенку затемненной камеры. Далее этого поверхностного сходства едва ли можно найти какое-либо действительное сходство между глазом головоногих и позвоночных, как это с очевидностью вытекает из прекрасного исследования Гензена о глазе головоногих. Я не могу здесь входить в подробности, но должен все же указать на некоторые черты различия. Хрусталик у высших головоногих состоит из двух частей, помещенных одна за другой, как две линзы; и та, и другая как по строению, так и по положению коренным образом отличаются от того, что мы видим у позвоночн