«Инстинкты настолько же важны для благополучия данного вида при настоящих условиях его существования, как и особенности строения его тела»
Обратимся теперь к австралийским видам; хотя эти птицы кладут обыкновенно по одному яйцу в гнездо, но не редкость найти два и даже три яйца в одном и том же гнезде. У бронзовой кукушки яйца значительно колеблются по своим размерам, от восьми до десяти линий в длину. Если бы для вида оказалось выгодным нести яйца еще меньшего размера, чем те, которые он несет теперь, либо для того, чтобы обмануть известных приемных родителей, либо, что более вероятно, для того, чтобы птенцы вылуплялись скорее (так как утверждают, что существует соотношение между величиной яиц и продолжительностью их высиживания), – то ничто не препятствовало бы тому допущению, что могла бы образоваться раса или вид, которые откладывали бы все более и более мелкие яйца, так как последние могли бы с большей надежностью подвергаться высиживанию и уходу. М-р Рамсей замечает, что две австралийские кукушки, откладывая яйца в открытое гнездо, обнаруживают решительное предпочтение гнездам с яйцами, сходными по окраске с их собственными. Европейский вид заметно обнаруживает наклонность к подобному же инстинкту, но нередко и уклоняется от него, так как доказано, что кукушка кладет свои светлые, бледно окрашенные яйца в гнезда садовой завирушки с яркими зеленовато-голубыми яйцами. Если бы наша кукушка неизменно обнаруживала упомянутый инстинкт, он, конечно, был бы отнесен к тем инстинктам, относительно которых предполагают, что они были приобретены одновременно. Яйца австралийской бронзовой кукушки, по словам м-ра Рамсея, необычайно изменчивы по окраске; поэтому естественный отбор мог развить и закрепить всякое благоприятное изменение в этом направлении так же, как и в направлении размеров.
«Если бы трехлетний Моцарт стал играть на фортепиано не после поразительно малой практики, а совсем без практики, то справедливо было бы сказать, что он это делает инстинктивно»
У европейской кукушки дети приемных родителей обыкновенно выбрасываются из гнезда в течение трех дней по вылуплении птенца кукушки; а так как последний отличается в этом возрасте своей беспомощностью, то м-р Гулд сначала был склонен думать, что акт выбрасывания производится самими же приемными родителями. Но теперь он получил несомненные данные относительно молодой кукушки, которую действительно видели в тот момент, когда она, хотя еще слепая и неспособная поднять головы, сама выбрасывала своих сводных братьев. Один из них был снова помещен наблюдателем в гнездо и снова выброшен из него. Что касается того, каким образом мог развиться такой странный и противный инстинкт, то в случае, если бы для молодой кукушки было очень важно – как это, вероятно, и есть на самом деле – получить вскоре после рождения возможно больше нищи, я не вижу особого затруднения в том, что она приобрела постепенно, в ряде последовательных поколений, слепое желание, силу и строение, необходимые для акта выбрасывания, так как молодые кукушки, обладающие наилучше развитыми привычками и строением такого рода, будут иметь больше шансов быть выкормленными. Первою ступенью к приобретению соответствующего инстинкта могло быть совершенно бессознательное беспокойство со стороны птенца, когда он несколько подрастал и становился крепче, а затем эта привычка могла развиться и перейти на более ранний возраст. Это представляет для меня не большее затруднение, чем то, что невылупившийся птенец других птиц приобрел инстинкт пробивать скорлупу, или что молодые змеи имеют в верхней челюсти, по наблюдениям Оуэна, острый временный зуб для прорыва прочной оболочки яйца. Потому что, если каждая часть организма подвержена индивидуальным изменениям во всяком возрасте, и изменения имеют наклонность передаваться по наследству в соответствующем или более раннем возрасте – положения, которые нельзя оспаривать, – то инстинкты и строение молодой особи могут медленно изменяться так же, как и у взрослой особи; и то, и другое должно быть или принято, или отвергнуто вместе со всей теорией естественного отбора.
«Некоторые инстинкты, трудно поддающиеся объяснению, могут сначала казаться роковыми для всей теории естественного отбора, но это затруднение исчезает, если вспомнить, что отбор может быть применен к семейству так же, как и к отдельной особи, и в обоих случаях приводит к желательной цели»
Некоторые виды Molothrus, весьма своеобразного рода американских птиц, близких к нашим скворцам, имеют паразитические привычки, сходные с привычками кукушки, и представляют интересную последовательность в степени совершенства их инстинктов. Оба пола Molothrus badius, как это утверждает превосходный наблюдатель м-р Хадсон, иногда живут смешанными стаями, а иногда парами. Иногда они строят собственное гнездо, иногда же занимают гнездо, принадлежащее какой-либо другой птице, и при этом иногда выбрасывают чужих птенцов. В некоторых случаях они кладут яйца в захваченное гнездо или – что довольно странно – строят собственное гнездо поверх захваченного. Обыкновенно эти птицы сами высиживают свои яйца и сами же выкармливают детей; но м-р Хадсон говорит, что, вероятно, они иногда паразитируют, так как он видал молодых птиц этого вида, следующих за старыми птицами другого рода, причем они криками требовали для себя корма. Паразитические привычки другого вида Molothrus, именно M. bonariensis, развиты в гораздо большей степени, нежели у предыдущего, но еще далеко не совершенны. Насколько известно, эта птица неизменно кладет яйца в чужие гнезда; но замечательно, что иногда несколько птиц вместе начинают строить грубое, неправильное гнездо, помещая его в удивительно неподходящих местах, как, например, на листьях крупного чертополоха. Однако, насколько м-р Хадсон мог убедиться, они никогда не кончают постройки такого гнезда. Часто они откладывают в чужом гнезде так много яиц – от пятнадцати до двадцати, что высиживаются, вероятно, лишь очень немногие из них или даже ни одно не оказывается высиженным. Кроме того, они имеют странную привычку проклевывать яйца захватываемого гнезда, независимо от того, принадлежат ли они их же виду или приемным родителям. Наконец, они роняют много яиц на землю, где последние и погибают. Третий вид, североамериканский M. pecoris приобрел настолько же совершенные инстинкты, как кукушка, и никогда не кладет в чужое гнездо более одного яйца, вследствие чего выкармливание птенца становится совершенно обеспеченным. М-р Хадсон – решительный противник эволюции, но, кажется, был настолько поражен несовершенными инстинктами Molothrus bonariensis, что, приведя мои слова, спрашивает: «Не должны ли мы считать эти привычки не за специально ниспосланные или созданные инстинкты, но за небольшие следствия, вытекающие из одного общего закона, именно – закона постепенного перехода?»
Как уже было замечено, разные птицы иногда кладут яйца в гнезда других птиц. Эта привычка довольно обыкновенна у куриных и проливает некоторый свет на своеобразный инстинкт страуса. В этом семействе несколько самок, соединившись вместе, сначала кладут несколько яиц в одном гнезде, затем в другом, высиживаются же яйца самцами. Этот инстинкт, вероятно, может найти себе объяснение в том факте, что самки несут большое количество яиц, но, подобно кукушке, через промежутки в два или три дня. Однако у американского страуса, как у Molothrus bonariensis, инстинкт еще не достиг совершенства, потому что огромное количество яиц этой птицы рассеяно по равнинам, так что я в течение одного дня сбора нашел не менее двадцати оброненных и испортившихся яиц.
Многие пчелы также являются паразитирующими, постоянно откладывая свои яички в гнезда других видов пчел. Этот случай еще более замечателен, нежели паразитизм кукушки, потому что у этих пчел, в соответствии с их паразитическими привычками, изменены не только инстинкты, но и строение; у них нет аппарата для собирания пыльцы, который был бы необходим, если бы они сами запасали корм для своих личинок. Некоторые виды Sphegidae (насекомых, похожих на ос) также паразитируют, и г-н Фабр недавно привел несомненное доказательство в подтверждение того, что Tachytes nigra, хотя обычно и делает свои собственные норки, снабжая их для своих личинок парализованной добычей, однако в том случае, если это насекомое находит уже готовую, снабженную запасами норку другого сфекса, то пользуется добычей и становится время от времени паразитом. В этом случае, как и по отношению к Molothrus или кукушке, я не вижу никакого затруднения для того, чтобы естественный отбор сделал случайную привычку постоянной, если она полезна виду и если насекомое, чье гнездо и запасный корм захвачены столь преступным способом, не вымирает от этого.
Рабовладельческий инстинкт. Этот замечательный инстинкт был впервые открыт у Formica (Polyerges) rufescens Пьером Губером, наблюдателем еще лучшим, чем его знаменитый отец. Этот муравей находится в полнейшей зависимости от своих рабов; без их помощи этот вид, несомненно, вымер бы в течение одного года. Самцы и плодовитые самки совсем не работают, а рабочие, или бесплодные самки, хотя весьма энергичны и мужественны при захвате рабов, не несут никакой другой работы. Они неспособны устроить для себя муравейник или выкормить своих личинок. Когда старое гнездо становится неудовлетворительным и они вынуждены переселяться, переселение производится рабами, которые переносят своих хозяев в челюстях. Хозяева до того беспомощны, что, когда Губер запер около тридцати из них без рабов, но в изобилии снабдив их любимым кормом и оставив около них личинок и куколок, чтобы побудить их к работе, они ничего не делали, не могли даже сами есть, и многие из них погибли от голода. Тогда Губер пустил к ним одного раба (F. fusca), и последний сейчас же принялся за работу, накормил и спас уцелевших, сделал несколько ячеек, позаботился о личинках и привел все в порядок. Что может быть поразительнее этих совершенно достоверных фактов? Если бы мы не знали никакого другого вида муравьев-рабовла-дельцев, то было бы совершенно безнадежно обсуждать, каким образом мог развиться столь удивительный инстинкт.