Посмотрим теперь, согласуются ли различные факты и законы, касающиеся геологической последовательности органических существ, больше с общепринятым представлением о неизменяемости видов или с тем воззрением, что они медленно и постепенно изменяются путем образования разновидностей и естественного отбора.
Новые виды появлялись очень медленно, один вслед за другим, и на суше, и в водах. Лайель показал, что по отношению к различным третичным ярусам едва ли можно в этом сомневаться; с каждым годом пополняются пробелы между этими ярусами, и отношение между формами вымершими и продолжающими существовать становится более постепенным. В некоторых из более новых слоев, хотя, несомненно, и очень древних, если определять время годами, всего один или два вида оказываются вымершими, и только один или два вида – новыми, появляющимися впервые только ли в одном месте или, насколько нам известно, повсюду на земле. Перерывы между вторичными формациями более резко выражены, но, как заметил Бронн, ни появление, ни исчезновение множества видов, погребенных в каждой формации, не было внезапным.
Виды, относящиеся к различным родам и классам, изменялись не одинаково быстро и не в одинаковой степени. В более древних третичных слоях можно еще найти небольшое число ныне живущих моллюсков среди множества вымерших форм. Фальконер указал поразительный пример подобного же явления – это совместное существование ныне живущего крокодила с многочисленными вымершими млекопитающими и пресмыкающимися в отложениях Гималайских предгорий. Силурийская Lingula лишь немногим отличается от ныне живущих видов этого рода, а между тем большая часть других силурийских моллюсков и все ракообразные изменились в значительной степени. Обитатели суши изменялись, по-видимому, быстрее, чем морские организмы, и поразительный пример этого был недавно установлен в Швейцарии. Есть некоторое основание полагать, что высокоорганизованные формы изменяются быстрее, чем организованные более низко, хотя имеются и исключения из этого правила. Степень изменений в органическом мире, как заметил Пикте, не одна и та же в каждой последовательной так называемой формации. Однако, если мы сравним какие-нибудь из наиболее близких между собой формаций, мы найдем, что все виды претерпели некоторое изменение. Если вид однажды исчез с лица земли, мы не имеем оснований думать, что та же самая, тождественная форма когда-нибудь появится вновь. Наиболее заметное кажущееся исключение из этого последнего правила – это так называемые колонии г-на Барранда, которые вторгаются на некоторое время в середину более древней формации и затем вновь вытесняются ранее существовавшей фауной; но объяснение, данное этому факту Лайелем, именно, что это случай временного переселения из другой географической провинции, кажется удовлетворительным.
«Если вид однажды исчез с лица земли, мы не имеем оснований думать, что та же самая, тождественная форма когда-нибудь появится вновь»
Эти различные факты хорошо согласуются с нашей теорией, которая не предполагает неизменных законов развития, требующих, чтобы все обитатели какой-либо области изменялись внезапно или одновременно, или в одинаковой степени. Процесс изменения должен был идти медленно и распространяться одновременно лишь на немногие виды, потому что изменчивость каждого вида не зависит от изменчивости всех прочих. Будет ли естественный отбор накоплять в большей или меньшей степени эти вариации или могущие возникать индивидуальные различия, обусловливая этим более или менее устойчивые изменения, это будет зависеть от многих и сложных условий – от того, полезно ли изменение, от свободы скрещивания, от медленного изменения физических условий страны, от иммиграции в страну новых колонистов и от свойств других обитателей, с которыми конкурируют изменяющиеся виды. Поэтому совсем неудивительно, что один какой-нибудь вид сохраняется в своей неизменной форме дольше, чем другие виды, или если и изменяется, то в меньшей степени. То же самое наблюдается и по отношению к ныне живущим обитателям различных стран; например, наземные моллюски и жесткокрылые насекомые Мадеры уклонились значительно от их ближайших родичей на материке Европы, тогда как морские моллюски и птицы остались неизмененными. Может быть, большую видимую быстроту изменения наземных и выше организованных форм сравнительно с морскими и с низшими по организации формами можно объяснить более сложными соотношениями высших форм с органическими и неорганическими условиями их жизни, как это было разъяснено в одной из предшествовавших глав. Если многие из обитателей какой-нибудь области изменились и усовершенствовались, мы можем представить себе, что в силу принципа конкуренции и всемогущих отношений между организмами в борьбе за существование, всякая форма, не подвергшаяся некоторому изменению и усовершенствованию, обречена на вымирание. Это объясняет нам, почему все виды одной и той же области, если мы берем ее через достаточно долгие промежутки времени, оказываются изменившимися, потому что иначе они должны были бы исчезнуть.
У представителей одного и того же класса среднее количество изменений за продолжительные и равные периоды времени может, по-видимому, оказаться почти одинаковым, но так как накопление долго сохраняющихся формаций, богатых ископаемыми, обусловливается тем, что осадки отлагаются в областях опускания большими массами, то наши формации должны были почти обязательно накопляться на протяжении обширных и неравномерных промежутков времени, – следовательно, общее количество изменений органической жизни, обнаруживаемое ископаемыми, погребенными в последовательных формациях, не одинаково. С этой точки зрения каждая формация не представляет собой нового и полного акта творения, но лишь случайную сцену, выхваченную почти наудачу из медленно и непрерывно развивающейся драмы.
«В силу принципа конкуренции и всемогущих отношений между организмами в борьбе за существование, всякая форма, не подвергшаяся некоторому изменению и усовершенствованию, обречена на вымирание»
Нетрудно понять, почему вид, раз исчезнувший, никогда не может появиться снова, если бы даже снова повторились совершенно тождественные условия жизни – органические и неорганические. Если бы потомок какого-нибудь вида и мог (что, без сомнения, и случалось весьма нередко) приспособиться таким образом, чтобы занять в экономии природы место, занимаемое другим видом, и, таким образом, заместить его, все же обе формы – старая и новая – не были бы вполне тождественны, потому что обе они почти несомненно унаследовали бы от своих различных прародителей различные признаки, а организмы, уже различные, будут и изменяться различным образом. Возможно, например, что, если бы все наши трубастые голуби исчезли, голубеводы вывели бы новую породу, почти неотличимую от нынешней; но если бы исчезла и родоначальная форма – скалистый голубь, – а мы имеем все основания думать, что в природе родоначальные формы обычно истребляются и замещаются своими усовершенствованными потомками, – то невероятно, чтобы трубастый голубь, тождественный с существующей породой, мог произойти от какого-нибудь другого вида голубей или даже от какой-нибудь другой четко выраженной породы домашних голубей, потому что последующие изменения были бы почти наверное несколько различны, и вновь выведенная разновидность, вероятно, унаследовала бы от своего прародителя некоторые характерные особенности.
Группы видов, т. е. роды и семейства, следуют в своем появлении и исчезновении тем же самым правилам, каким следуют отдельные виды, т. е. они изменяются более или менее быстро и в большей или меньшей степени. Группа, однажды исчезнувшая, никогда не появляется вновь; другими словами, ее существование, пока она вообще сохраняется, не имеет перерывов. Я знаю, что есть некоторые видимые исключения из этого правила, но этих исключений чрезвычайно мало, настолько мало, что Э. Форбс, Пикте и Вудвард (хотя все они – решительные противники защищаемых мною взглядов) считают его верным, а это правило строго согласуется с моей теорией. В самом деле, все виды одной и той же группы, как бы долго она ни существовала, произошли путем постепенных изменений один из другого, и все вместе – от одного общего прародителя. В роде Lingula, например, все виды, появлявшиеся последовательно в разные эпохи, должны были связываться один с другим непрерывным рядом поколений со времени отложения самого нижнего силурийского пласта и до настоящего времени.
Мы видели в предыдущей главе, что целые группы видов иногда ложно кажутся появившимися внезапно, и я пытался дать объяснение этому факту, который, если бы он был верен, имел бы роковое значение для моей теории. Но подобные случаи, несомненно, представляют лишь исключение, а общим правилом является постепенное возрастание числа видов, пока группа не достигнет своего максимума, и следующее за тем рано или поздно постепенное ее уменьшение. Если представить число видов какого-нибудь рода или число родов какого-нибудь семейства вертикальной линией изменяющейся толщины, восходящей через последовательные геологические формации, в которых эти виды находятся, то может иногда ошибочно казаться, что эта линия начинается внизу не острым концом, а сразу толстым основанием, затем она постепенно утолщается кверху, сохраняя нередко на некотором расстоянии одинаковую толщину, и, наконец, утончается в верхних слоях, выражая тем убывание и окончательное исчезновение видов. Такое постепенное возрастание числа видов в группе строго согласуется с моей теорией, так как виды одного и того же рода и роды одного и того же семейства могут увеличиваться в числе лишь медленно и постепенно; процесс изменения и образования многих родственных форм обязательно должен быть медленным и постепенным процессом, – один вид дает начало прежде всего двум или трем разновидностям, они медленно превращаются в виды, производящие, в свою очередь, тем же медленным путем другие разновидности и виды, и так далее, наподобие большого дерева, разветвляющегося от общего ствола, пока, наконец, группа не достигнет обширного развития.