ют существовать до настоящего времени.
Рассматривая эту диаграмму, можно видеть, что если бы многие из вымерших форм, которые, как мы предполагаем, погребены в последовательных формациях, были открыты в разных местах в нижней части серии, три нынешние семейства, на самой верхней линии, стали бы менее разниться одно от другого. Если бы, например, были открыты роды а1, а5, а10, f8, m3, m6, m9, эти три семейства оказались бы так тесно связанными друг с другом, что они, вероятно, были бы соединены в одно большое семейство, подобно тому, как это случилось с жвачными и некоторыми толстокожими. Тот, кто не соглашается смотреть на вымершие роды, связывающие, таким образом, ныне живущие роды трех семейств, как на роды промежуточные, может быть, отчасти прав, потому что они оказываются промежуточными не непосредственно, но длинным и обходным путем через многие очень различные формы. Если бы многие вымершие формы были открыты выше одной из средних горизонтальных линий или геологических формаций, например, выше № VI, и ни одна не была открыта ниже этой линии, то только два семейства (именно находящиеся слева а14 и пр. и b14 и пр.) соединились бы в одно, и тогда осталось бы два семейства, которые менее различались бы одно от другого, чем они различались до открытия ископаемых. И опять-таки, если предположить, что три семейства, стоящие на верхней линии и заключающие в себе восемь родов (от а14 по m14), отличаются одно от другого полудюжиной важных признаков, то те семейства, которые существовали в период, обозначенный цифрой VI, наверное отличались одно от другого меньшим числом признаков, потому что в этот ранний период своего развития они должны были в меньшей степени отличаться от своего общего прародителя. Таким образом, древние и вымершие роды оказываются нередко по своим признакам в большей или меньшей степени промежуточными между их измененными потомками или между их побочными родственниками.
В природе эти отношения должны быть несравненно сложнее, чем это изображено диаграммой, потому что группы были многочисленнее, они должны были существовать далеко не одинаковое время и изменяться в весьма различной степени. Так как у нас есть только последний том геологической летописи, да и тот в очень разрозненном виде, то мы и не имеем никакого права рассчитывать, за исключением лишь редких случаев, на возможность пополнить большие пробелы в естественной системе и, таким образом, соединить отдельные семейства в отряды. Все, что мы имеем право ожидать, – это чтобы группы, подвергавшиеся в известные геологические периоды большим изменениям, в более древних формациях стояли несколько ближе одна к другой, чтобы древние представители групп менее отличались один от другого некоторыми из своих признаков, чем отличаются друг от друга нынешние представители этих групп, а это, по единодушному свидетельству наших лучших палеонтологов, случается весьма нередко.
Таким образом, главнейшие факты, касающиеся взаимных соотношений вымерших форм жизни между собой и с ныне живущими формами, удовлетворительно объясняются теорией родственного происхождения путем изменений. А между тем они совершенно необъяснимы ни с какой другой точки зрения.
С точки зрения этой же теории очевидно, что фауна какого-нибудь большого периода в истории земли должна занимать по своему общему характеру промежуточное место между фаунами, ей предшествовавшей и за ней последовавшей. Так, виды, жившие в шестую большую эпоху развития, обозначенную на диаграмме, были измененными потомками тех, которые жили в пятую эпоху, и родоначальниками тех, которые еще больше изменились в седьмую эпоху; следовательно, они едва ли могут не быть почти промежуточными по своим признакам между более ранними и более поздними формами жизни. Мы должны, однако, принимать во внимание полное вымирание некоторых предшествующих форм, переселение в данную область новых форм из других областей и значительную степень изменений, совершившихся во время продолжительных пустых промежутков между последовательными формациями. За этими ограничениями фауна каждого геологического периода, несомненно, должна быть по своим признакам промежуточной между фаунами предшествующей и последующей. Я приведу только один пример, именно, что ископаемые девонской системы, когда она была впервые открыта, были сразу признаны палеонтологами за промежуточные по своим признакам между ископаемыми лежащей выше каменноугольной и лежащей ниже силурийской систем. Но каждая фауна не должна быть непременно промежуточной в строгом смысле слова, так как промежутки времени, протекавшего между последовательными формациями, могли быть и не равны.
«Все формы жизни, древние и современные, все вместе распределяются в немногие большие классы»
То обстоятельство, что некоторые роды представляют исключение из этого правила, не противоречит истине того положения, что фауна каждого периода в ее целом является по своим признакам почти промежуточной между предшествующей и последующей фаунами. Например, когда д-р Фальконер расположил виды мастодонтов и слонов в два ряда – в один по их взаимному сродству, и в другой по периодам их существования, – то оказалось, что эти два ряда не согласуются между собою в расположении форм. Виды с крайними признаками оказываются и не самыми древними, и не самыми новыми, а виды с промежуточными признаками не занимают промежуточного места по эпохе. Но, предположив на минуту, что в этом и в других подобных случаях мы имеем точные данные о времени первого появления и исчезновения видов, чего далеко нет на самом деле, мы не имеем основания думать, что последовательно возникавшие формы должны непременно существовать в течение соответствующих промежутков времени. Более древняя форма могла в некоторых случаях существовать значительно дольше, чем форма, появившаяся где-нибудь позже, и это особенно естественно по отношению к наземным формам, населяющим различные области. Вслед за большими формами возьмем малые; если мы расположим главнейшие ныне живущие и вымершие породы домашнего голубя в ряды по их сродству, то такое расположение не будет вполне согласовываться с тем порядком, в каком возникали эти породы во времени, и еще менее с порядком их исчезновения, так как родоначальный скалистый голубь существует до сих пор, а многие разновидности, промежуточные между скалистым и гонцом, вымерли, и гонцы, занимающие по существенному признаку – длине клюва – крайнее место, возникли раньше, чем короткоклювые турманы, которые в этом отношении занимают в данном ряду противоположное место.
Заключение о том, что органические остатки какой-нибудь промежуточной формации имеют в известной степени промежуточные признаки, стоит в тесном соотношении с защищаемым всеми палеонтологами фактом, что ископаемые из двух последовательных формаций более тесно связаны между собой, чем ископаемые двух отдаленных друг от друга формаций. Пикте приводит хорошо известный пример общего сходства органических остатков в различных ярусах меловой формации, причем виды в каждом ярусе различны. Тот, кто знаком с распределением ныне живущих видов по поверхности земного шара, не станет искать объяснения этого близкого сходства различных видов в двух близко следующих одна за другою формациях в том, что физические условия древних областей оставались почти одинаковыми. Нужно помнить, что организмы, по крайней мере те, которые жили в морях, изменялись почти одновременно по всему свету и, следовательно, при совершенно различных климатах и условиях. Припомним те удивительные климатические изменения, которые происходили в плейстоценовый период, заключающий в себе и всю ледниковую эпоху, и заметим, как мало они отразились на видовых формах обитателей моря.
С точки зрения теории родственного происхождения совершенно понятно, что ископаемые остатки из близко следующих одна за другой формаций тесно между собой связаны, хотя и относятся к различным видам. Так как отложение каждой формации часто прерывалось и так как между последовательными формациями существуют большие пробелы, то, как я пытался показать в предыдущей главе, мы не можем и рассчитывать найти в какой-нибудь одной или в двух формациях все промежуточные разновидности между видами, возникшими в начале и в конце этих периодов; но после таких перерывов, очень долгих, если измерять их годами, и не очень продолжительных, если измерять их геологически, мы можем найти тесно связанные между собой формы или, как их называют некоторые авторы, замещающие (викарирующие) виды, и их мы, действительно, находим. Одним словом, мы находим именно такие доказательства медленных и едва уловимых изменений видовых форм, какие мы имеем право ожидать.
О степени развития древних форм сравнительно с ныне живущими
Мы уже видели в четвертой главе, что степень дифференцировки и специализации частей организма, достигшего зрелости, является, как можно полагать, наилучшим показателем относительного совершенства или высоты его организации. Равным образом мы видели, что так как специализация частей дает организму преимущество, то естественный отбор стремится к тому, чтобы сделать организацию каждого существа более специализированной и совершенной и в этом смысле более высокой; наряду с этим естественный отбор может сохранить многие существа с простой и неусовершенствованной структурой, приспособленные к простым условиям жизни, и в некоторых случаях даже может понижать или упрощать организацию, что делает такие упрощенные существа лучше приспособленными к новым условиям их жизни. В других и более обыкновенных случаях новые виды становятся выше по организации, чем их предшественники, потому что в борьбе за жизнь они одерживают верх над прежними формами, с которыми им приходится конкурировать. Мы можем заключить отсюда, что, если бы при почти одинаковых климатических условиях эоценовым обитателям земного шара пришлось конкурировать с современными обитателями, последние одолели и истребили бы первых, подобно тому как эоценовые – вторичных и вторичные – палеозойских. Так что и в силу этого основного критерия в борьбе за жизнь, которым является победа, а также в силу критерия специализации органов новые формы должны быть, согласно с теорией естественного отбора, выше древних. Так ли это на самом деле? Огромное большинство палеонтологов ответило бы на это утвердительно, и кажется, что этот ответ нужно признать за истину, хотя и трудно ее доказать.