Вскоре после встречи с ледяным астероидом Федор обнаружил неисправность датчика расхода ядерного топлива. Заменить датчик в полете было невозможно. Пришлось садиться на Палладу. Сам ремонт не составлял технической трудности. Но когда Федор увидел показания нового датчика, у него похолодело внутри: запаса плутония оставалось лишь на один старт с Паллады в направлении Земли. Или Цереры.
Видимо, старый датчик давно вышел из строя и давал неверные показания. Бесчисленные старты и посадки в поясе астероидов поглотили слишком много ядерного горючего.
Он сядет на Цереру. Там они будут вместе с Хельгой.
Федору вдруг вспомнилась задорная песенка про альпиниста, провалившегося в трещину на леднике:
Через несколько минут
Или дней — тебя спасут…
Никогда, никогда не унывай!
Операция по их спасению продлится несколько недель, так что неизбежно возникнет ситуация, при которой кислорода и пищи им хватит примерно на половину срока, необходимого для того, чтобы корабль с Земли достиг Цереры.
…Однажды, во время летней практики на Сахалине, Федор с приятелем-геологом заночевал в ненастье в тайге, под разлапистой елью. Спать им, в общем-то, не пришлось, поскольку по тайге бродил косолапый, громко ломая сучья. Всю ночь друзья просидели под елью, тесно прижавшись спиной к стволу дерева и держа руки на карабинах. Каковы же были их удивление и радость, когда на рассвете они обнаружили охотничий домик в пятидесяти метрах от места своей неуютной ночевки! На стене домика были подвешены крупа и соль в полотняных мешочках, а возле печурки лежала охапка совершенно сухих поленьев…
Почему на космических станциях вроде той, что существует на Церере, не предусмотрен аварийный запас плутония? В будущем, наверное, плутоний будут оставлять в разных местах, как припасы в охотничьем домике, для сбившихся с пути и терпящих бедствие. Но это — в будущем. После того, как они с Хельгой не вернутся.
— «Гефест» к «Тунгуске»! — донесся вдруг из динамика четкий голос робота. — «Гефест» к «Тунгуске»!
Изображение местности на телеэкране теперь резко отличалось от того, которое Федор видел недавно, при первом докладе робота. Это был гористый район, изрезанный многочисленными складками.
— Нахожусь у источника повышенной радиации, — бодро докладывал робот. — Прошу команды на взятие проб…
— Даю команду на взятие проб, — эхом отозвался Федор.
У него перехватило горло от предчувствия удачи. Наконец-то!
Теперь, когда настал решающий момент поиска, космонавт оставил телеэкран включенным.
Федору, по сути дела, не доводилось видеть геологоразведочного робота в настоящем деле. Правда, однажды он присутствовал на полигоне во время испытаний различных видов скалорежущих лазеров, установленных на роботах. Предстояло решить вопрос, на каком уровне от поверхности, на которой находится робот, лазер наиболее эффективен.
Испытывались три робота, которые по конструкции были близки к «Гефесту». Разница между ними состояла лишь в уровне расположения лазера. Каждого робота поставили перед препятствием: то были нагромождения скальных пород, преимущественно гранита. Роботы должны были проделать проходы в завалах, собрать образцы и произвести на месте анализы. Первым с задачей справился робот с верхним расположением лазера. Именно такая схема была применена при конструировании «Гефеста».
На Палладе нагромождение скал было фантастическим. Федор отметил про себя, что цвет породы в этом месте светлее, чем там, где находилась «Тунгуска». Скалы были не темно-коричневыми, а светло-желтыми. Расщелины между камнями заполнены красноватой пылью.
«Гефест», видимый на телеэкране, вдруг преобразился: у него выросли хобот и хвост. Хоботом робот ткнулся в красноватую пыль и начал ее поспешно заглатывать. В то же мгновение шлейф розовой пыли вырвался из кончика хвоста. «Гефест» работал, словно огромный пылесос, готовя площадку для будущей работы.
Когда с пылью было покончено, хобот и хвост исчезли. Несколько минут «Гефест» стоял неподвижно, но, видимо, внутри его совершалась какая-то работа. Из него вдруг выдвинулась лента транспортера, металлические руки и перфоратор. В считанные минуты были сглажены малейшие неровности на площадке, достаточной для посадки корабля типа «Тунгуски». Металлические руки подбирали осколки породы, похожие на куски обожженного сахара, и укладывали их на ленту транспортера. В стороне от площадки вырос холмик битого камня.
«Гефест» снова застыл на месте. Перфоратор и руки исчезли, транспортер отодвинулся. Видимо, наступала очередь самого главного.
Федор зажмурился от яркой вспышки лазера.
Когда он смог снова открыть глаза, «Гефест» методически водил голубым лучом по поверхности площадки. Луч оставлял глубокие дымящиеся борозды…
— Плутоний в значительных количествах в природе не встречается. Его получают в ядерных реакторах, — напомнила Хельга во время их последнего разговора по радио. — На что же ты надеешься?
— На один шанс из миллиона!
— В любом случае я жду тебя здесь, — сказала Хельга так, словно находилась в гостях у подруги, на Земле, а ему предстояло заехать за женой на автомобиле.
«Гефест» проделал наклонную штольню у подножия горы. По мере продвижения в глубь горы он постепенно скрывался в ней сам. Лента транспортера выбрасывала на поверхность измельченные куски породы. В том месте, где робот начинал работу, теперь громоздились отвалы желтого камня.
Приборы показывали, что уровень радиации непрерывно возрастал. У Федора не оставалось сомнений в том, что он нашел то, что искал. И когда робот подал сигнал, что найден плутоний, у Федора уже был готов дальнейший план действий.
«Тунгуска» опустилась на поверхность Цереры в полукилометре от станции. Федор выждал, пока осядет пыль, и выбрался из ракеты. Оранжевый скафандр Хельги маячил возле самых куполов. Федор знал, что ей хочется сейчас помахать ему рукой, но конструкция скафандра не позволяет поднять руку повыше.
— Так вот, — говорил Федор, когда они наконец очутились под защитой куполов станции, — после вынужденной посадки я вспомнил об одном открытии, которое было сделано на Земле в конце 70-х годов. В Африке был обнаружен естественный атомный реактор. Несколько тысячелетий там шла цепная реакция — реактор все это время вырабатывал плутоний. Почему природа не могла повторить свой эксперимент на Палладе? Конечно, это было всего лишь предположение, но оно подтвердилось. Ты скажешь: невероятное совпадение! Правильно. Но такие совпадения случаются… А то, что на борту у меня был «Гефест», так это просто удивительное везение. Только геологоразведочный робот такой конструкции мог обнаружить плутоний и добраться до него. А потом извлечь и загрузить в реактор «Тунгуски»…
— Ты сказал «был»?
— Да, был на борту, но остался на Палладе. Он получил смертельную дозу облучения — не для себя, конечно, а для людей, и сам стал источником опасности. Так что его пришлось оставить.
— Вот она, благодарность человека разумного…
— …зато теперь на Палладе, — не дал ей закончить Федор, — имеется заправочная станция для кораблей, терпящих бедствие. Их может обслужить «Гефест». Что-то вроде дров и припасов в охотничьем домике для случайных путников…
Впервые с сотворения мира (эпизод второй)
Несколько космических ночей кряду Федору Черному снился один и тот же мучительный сон. Федор знал его наизусть, знал, что ничего страшного с ним не случится, но сновидение продолжало его терзать. Самое же удивительное было в том, что «сюжет» сна был заимствован его подсознанием у Артура Кларка.
Федор любил его рассказ «Игра в прятки»,[2] где космический крейсер охотился за человеком в скафандре на Фобосе. Казалось бы, борьба неравная: крейсер вооружен смертоносными торпедами, оснащен чувствительными приборами, способными обнаружить и более мелкие цели, чем человек в скафандре на поверхности небольшого небесного тела. Но человек в скафандре побеждает, благодаря своей недюжинной воле и смекалке, а командира крейсера еще много лет спустя тяготит сознание своей прошлой беспомощности.
В навязчивом сне Федор «играл» роль человека в скафандре. Командир крейсера охотился за ним, а он прятался от крейсера в расщелинах скал, в непрозрачной космической тени. И хотя Федор заранее знал исход поединка, этот постоянно возвращавшийся сон изнурял космонавта.
В иллюминаторы «Тунгуски» видны были яркие россыпи звезд. Корабль снова направлялся к поясу астероидов, имея на борту двух космонавтов, Хельгу Мельман и Федора Черного. Следом за ними, с отставанием в два дня, шел другой корабль того же класса — «Варнемюнде».
После памятного старта с Паллады Хельга и Федор провели на Земле около двух лет. Анализы пород, доставленных Хельгой и Федором из пояса астероидов, заставили сделать вывод, что гипотеза немецкого астронома прошлого века Ольберса верна лишь отчасти. Сотни тысяч астероидов, бороздящих просторы космоса, не могли быть остатками лишь одной когда-то погибшей планеты.
Образцы пород из пояса астероидов принадлежали разным небесным телам, сформировавшимся в особых для каждого условиях и разрушившимся при уникальных для каждого тела обстоятельствах. Где-то среди них кружили остатки легендарной планеты Фаэтон, каменные глыбы, составлявшие ее литосферу, и остатки металлического ядра…
— «Варнемюнде» к «Тунгуске»!.. — послышался из приемника чуть осипший мужской голос. Космонавт ГДР Людвиг Хенке интересовался делами на советском корабле. Потом спросил: — Когда может произойти первый контакт с астероидами?
— В прошлый раз, — неторопливо начал Федор, — контакт состоялся сразу же после того, как мы пересекли орбиту Марса. Произошло это примерно через три месяца после старта. Думаю, сейчас тоже не будет больших отклонений.
— Значит, уже скоро.
— Будем надеяться.
Людвиг был специалистом по космической сварке. Принимал участие в строительстве станции