— Фантастика!
— По-вашему — фантастика. Для меня это в порядке вещей. Литература, изобразительное искусство вашей страны — не первые, которые мне приходится изучать.
— Вы изобрели какой-нибудь эффективный способ?..
— Не могу раскрыть профессиональный секрет, не спрашивайте. Кое-что мне все же у вас непонятно, и, собственно, потому я здесь, чтобы докопаться, так сказать, до истины. Надеюсь, вы сможете дать мне кое-какие разъяснения.
— Но, помилуйте, какие я могу дать вам разъяснения, если вы читали больше меня? Я ведь не могу похвастаться, да и никто на этом пляже, хотя здесь собралась литературная публика, не осмелится утверждать, что прочел произведения всех писателей!
— …Вы сможете мне помочь, — настойчиво сказал Иностранный Писатель, когда мы с ним в очередной раз переместились с лежаками в тень. — Кое-что объяснить…
Он начал перечислять прочитанные им произведения в хронологическом порядке. Среди прочих он назвал «Житие святого человека божия Алексия», «Повесть об Акире премудром», «Поучение Владимира Мономаха», «Повести временных лет», «Слово о полку Игореве», «Задонщину», «Домострой», «Прение живота и смерти»… Иностранный Писатель говорил без запинки, словно читал хрестоматию по древнерусской литературе. Упомянул он и самые начала непереводных произведений на Руси: «Сочинения протопопа Аввакума», «Вирши Симеона Полоцкого и Кариона Истомина», «Эпитафию Сильвестра Медведева на смерть Симеона Полоцкого» и другие. Потом заговорил о русских классиках восемнадцатого, девятнадцатого и начала двадцатого века. Иногда, в ходе перечисления, попадались малознакомые имена, вроде авторов старинных песен: Ивана Макарова, Дмитрия Давыдова, Леонида Радина, Екатерины Студенской, Алексея Мерзлякова, Евгения Гребенки, а то и вовсе неизвестные фамилии. Причем последние, как ни странно, относились все больше к современным литераторам, на которых у меня не хватало времени.
«Ну и иностранец, — с завистью подумал я, — не голова, а лазерный диск компьютера!»
Гость наконец смолк, вглядываясь в синие, с солнечными бликами, волны моря.
— Странные вещи пишут у вас в книгах, — задумчиво произнес он вдруг. — Одно произведение я тщательно проверил, и оказалось, что оно не соответствует подлинным историческим фактам.
Я насторожился.
— Вот, например, князь Андрей Болконский, а также семья Ростовых и другие персонажи в произведении графа Льва Толстого «Война и мир», — продолжал Иностранный Писатель, — ведь таких реальных личностей не существовало… Это подтверждается всем произведенным мною анализом романа. Я просмотрел все бумаги графа, побывал в его доме в Ясной Поляне. Пришлось проверить даже по регистрационным записям Москвы, а также по родословным книгам дворянства. Нигде нет ни строчки! Никаких упоминаний об этих аристократах… То же самое, к слову, я обнаружил в сочинениях сэра Вальтера Скотта. Интересно, но с фактами не совпадает! Я посетил музей в Абботсфорде, в Шотландии, где нынешняя хранительница наследия писателя, его праправнучка по имени Патришиа любезно предоставила мне возможность читать бумаги сэра Вальтера.
— Разумеется, их не было, — спокойно согласился я.
Мой собеседник резко приподнялся на своем лежаке.
— Ага! Вы признали это! — выпалил он.
Я никак не мог взять в толк, что его так взволновало.
— Вы только что признали, что некоторых персонажей «Войны и мира», как и большинства героев сэра Вальтера Скотта, как реальных личностей, никогда не существовало.
— Да, конечно. Но что вас так удивляет?
— Меня удивляет то, что у вас пишут о вымышленных личностях. Вам самим это не кажется странным?
— Нет, не кажется, — ответил я. — Ведь речь идет о литературе художественной, где такая вольность считается нормой.
— Хм… Нормой? А вымышленные события — тоже норма?
— Да.
— Значит, ваших читателей устраивают вымышленные истории о вымышленных личностях?
— В основе художественного вымысла лежит повседневная реальность. А вымышленные, как вы настойчиво повторяете, личности имеют в жизни вполне реальных прототипов.
— Почему же ваших авторов — да и читателей — не устраивают сами прототипы? Они что же, недостаточно интересны? Требуется приправить их вымыслом, как некое пресное блюдо — специями?
Солнце снова добралось до наших пяток, так что нам срочно понадобилось передвинуться в тень.
— Существует целое направление «литературы факта», — начал я, — где реальны и события и люди. Имеются, наконец, мемуары, письма, дневники и другие документы. Мы бы многого не узнали о своем великом Толстом, не будь у нас всего этого. Да и о многих других. А какую литературу вы сами предпочитаете?
— Я — за документальную литературу. Там, где я родился, целые поколения моих сограждан воспитываются на ней. У нас — это единственно признанная литература. Наши авторы пишут о конкретных индивидуумах и реальных событиях…
— Но мне кажется, — напомнил я, — что лишь недавно вы с симпатией отзывались о древних апокрифах — произведениях насквозь вымышленных. В свое время они тоже не приветствовались и даже были под запретом, поскольку противопоставлялись литературе канонической…
— Хм, — произнес Иностранный Писатель, будто поперхнулся, и тут же продолжал: — В последнее время — не могу об этом умолчать — начали появляться отдельные нетипичные произведения, в которых фигурируют вымышленные персонажи.
Наша критика встречает их в штыки. Идеологи разоблачают их с высоких трибун, как явления чуждые и нездоровые. Таким писателям трудно найти издателя.
— Вы считаете это нормальным явлением?
— Я считаю документальную литературу единственно приемлемой, — твердо сказал Иностранный Писатель. — В нашей литературе, да и во всем изобразительном искусстве, — все реально. Зачем что-то выдумывать и тем вводить людей в заблуждение? Зачем сочинять небылицы? Ведь каждая особь любого общества разумных существ — уникальна. В силу этих причин книги наших авторов посвящены конкретным историческим личностям и событиям. И только.
— Любопытно. Я и не знал, что у нас на Земле есть уголки, где к литературе и искусству подходят с такими мерками.
— Вы сказали: на Земле? — глаза Иностранного Писателя сузились.
— Ну да.
— Не знаю, готовы ли вы к встрече с инопланетянами. Моя человеческая внешность — всего лишь видимость, чтобы не привлекать к себе внимание. Я прибыл сюда из галактики «Голубая туманность»…
— Надеюсь, вы меня не разыгрываете?
— Ничуть.
Признаюсь, я ему сразу поверил. И, как только это произошло, меня взяла оторопь. Одно дело слышать о пришельцах, и совсем другое столкнуться с кем-либо из них нос к носу.
Но внешность у него была самая что ни на есть земная. Гость словно читал мои мысли, поскольку тут же сказал:
— Пришлось обо всем позаботиться, чтобы избежать ненужных эмоций. В массе своей человечество не готово к контактам со внеземными существами. Поэтому я появился здесь под видом Иностранного Писателя…
Постепенно я обретал присутствие духа. Неожиданно я стал обладателем сокровеннейшей тайны, связанной с заветной мечтой человечества встретиться во Вселенной с себе подобными.
«Мой» Иностранный Писатель не был похож на глубоководных пришельцев из Бермудского треугольника. Он мог существовать рядом с человеком. Жил в одном со мной доме — разговаривал, загорал, принимал пищу. Впрочем, последнее ничего не доказывало. С уверенностью можно было говорить об ином виде космических пришельцев — о посланцах галактики «Голубая туманность».
Встретиться с новым видом — большая удача не только для меня, как автора фантастических рассказов, но и для всего человечества. Для того чтобы пообщаться с новыми пришельцами — а ведь Иностранный Писатель явно не был один на нашей планете, — не нужно было забираться в батискаф и опускаться в глубины океана. Пришелец был здесь, рядом. Да и языковой барьер оказался преодоленным как бы сам собой.
Я начал забрасывать его вопросами:
— Как вы выглядите на самом деле?.. На какой планете живете? Как вы ее называете?
— В нашей системе Голубого Солнца — семь планет. Три из них обитаемы. На Полемо сосредоточена промышленность, на Сенецо — сельское хозяйство и на Пастино — культурная жизнь. Такое разделение сложилось исторически. Но каждая планета, в принципе, способна обеспечить себя всем необходимым. На Сенецо — это родина нашей цивилизации, — планете с исключительно благоприятными природными условиями, мягким влажным климатом, имеется множество чистых водоемов. Последнее очень важно для нас, поскольку — подготовьтесь еще к одной неожиданности — мы цивилизация ящеров…
— Постойте, постойте! — заволновался я. — Но ведь на Земле тоже жили ящеры, — анатозавры, стегозавры, тарбозавры, стиракозавры, апатозавры, талорурусы, — но они вымерли 50 миллионов лет назад. До сих пор ученые спорят, что явилось причиной их гибели.
— Сложись у вас на Земле благоприятные условия для гигантских рептилий, — сказал Пришелец, — и кто знает, может быть, сегодня я беседовал бы не с человеком, а с ящером разумным…
— Какими путями пошла эволюция на ваших обитаемых планетах? — поинтересовался я. — Есть ли различия во внешности и уровне развития ваших ящеров?
— На Полемо, Сенецо и Пастино насчитывается несколько десятков видов больших и малых рептилий, — ответил ящер. — Все они заняты в определенной сфере жизни общества, в зависимости от уровня интеллекта и особенностей физического развития.
Сельским хозяйством, например, заняты в основном крылатые ящеры. Культура и наука — удел высокоинтеллектуальных рептилий, к которым принадлежу и я.
— Если планета Сенецо так прекрасна, что вас заинтересовало на нашей Земле?
— Сенецо — действительно прекрасная планета. Но мы, как и вы, ищем контакты с себе подобными. Наша миссия здесь — углубленное изучение планеты Земля и ее цивилизации. Масса Земли, народонаселение, производительные силы — для нас давно не загадка. Проникнуть в глубины человеческой психики, в тайны науки и так называемого творчества — вот чем мы сейчас заняты. Отсюда мой интерес к вашим литературным произведениям, к действительному и мнимому в ваших книгах. Вызывают интерес и другие виды творчества…