– Может, мне уйти на склад? – тихонько предложила я Андрею.
– Нет, лучше стой здесь, – сказал он сурово. – Всё безопаснее, чем одной в пустом помещении.
Я спряталась в тени, чтобы не привлекать внимания.
Издалека донеслись вопли, глухие выстрелы и звон битого стекла. Мы ждали чего угодно. Того, что стычка перенесется из жилой зоны на улицу; того, что Мясник одержит победу; того, что Баланда все-таки захватит эту свору. Но только не того, что суки вернутся без заложников. Живыми, разве что малость потрепанными.
– Слушай, шеф, они тут ни при чем, – развел руками изумленный Федя.
– Как ни при чем? – оторопел Андрей.
– Мясник сказал, не валили они Чеботарева, – почесал свое ухо-лопух Баланда. – А если это была показательная мокруха, то на кой хрен им заливать мне? Что они, ссутся карты раскрывать? Встретили бы нас засадой, и бита.
– А они что?
– А они, шеф, уже полдня под мухой, – щелкнул Кошелев по шее. – Эти алкаши даже не сразу дотумкали, чего мне от них надо.
Андрей в замешательстве посмотрел на тело Чеботарева, затем на Федю, затем опять на Чеботарева, на вытиравшего сопливый нос Белякова, на хмурого истукана, в которого обратился Полтавченко, и на озабоченного трудилу, потиравшего подбородок.
– Мы идем на поиски улик, – пробурчал Полтавченко.
– А вы, Степан Иванович, – упер руки в боки Юровский, – выясните, кто, помимо Григорьева и его собутыльников, не присутствовал на лекции, но уже вернулся на базу и находится в лагере.
– Слушаюсь, товарищ полковник, – напыжился Круглов от возложенной на него ответственности. – А что с заключенными? Отпускать?
– Нет, пока пусть будут там, – покачал головой начальник. – Кто знает, может, убийце как раз и нужно затеряться в толпе…
Козырнув, лейтенанты удалились. Через четверть часа подошел Воронченко, одетый в заляпанный кровью халат. Юровский спросил, сколько времени прошло со смерти самоохранника. Не отвечая, доктор прошагал к трупу и приступил к осмотру. Он трогал руки и лицо покойного, а потом пошарил у него под формой, объясняя это тем, что закрытые части тела остывают медленнее.
– Ну что могу сказать, тело пока теплое, зато кисти на ощупь холодные, – сухо комментировал начальник лазарета. – По моим оценкам, он умер два часа назад, плюс-минус час.
– Мы потеряли много времени…
Послышались тяжелое хриплое дыхание и топот ботинок. Вместе с трудилой первого лагпункта на место убийства подошел трудила второго – Гаврилов.
– Есть новости, товарищ полковник, – заявил Круглов. Из его горла вырвался нервный смешок, глаза забегали по земле под ногами. – В общем… надо полагать… судя по всему… мы имеем основания думать, что… у нас случился побег.
– Побег?! – переспросил Юровский с нажимом. – Вы шутите?
– Н-никак нет, – запнулся Круглов, переглянувшись с Гавриловым. – Я организовал перекличку перед мероприятием и повторил ее сейчас. Одна заключенная, присутствовавшая на лекции и отметившаяся у меня перед тем, как войти в зал, исчезла. Еще пропало трое человек, которых не было в КВЧ.
– Да мало ли где они могут быть! – всполошился Полтавченко. – Может, в станок ушли! Ну что вы раздуваете, товарищ помощник начлагеря по труду!
– У троих из них не было пропуска на выход за пределы зоны, – вынужден был поспорить Сергей Иванович. – Как бы то ни было, все четверо должны быть здесь, но их нет.
Андрей стрельнул взглядом в Полтавченко.
– Разберусь, как они умудрились проскользнуть мимо охраны и вахты, – ответил на немой вопрос лейтенант. Его лицо покрылось пятнами.
– Кто бежал? – пытал Юровский Круглова.
– Четверо заключенных, все женщины. – Голова Степана Ивановича неестественно подрагивала от волнения. – А именно: Грушевская Анна Петровна, Прокофьева Дарья Владимировна, Слуцкая Лариса Федоровна и Василевская Мария Олеговна.
Три жучки и Эмигрантка. Три жучки и Эмигрантка. Я тупо прокручивала эти слова, но так и не поняла, как набралась столь разношерстная компания. Логично: кому же бежать, как не воровкам? Но как за ними увязалась Маша? Что ей-то там, в тайге, понадобилось?
– Все долгосрочные, как я понимаю, – проронил Андрей.
– Нет, не все, товарищ полковник, – Круглов сглотнул и наморщил лоб, перебирая в памяти документы. У него там была настоящая картотека, причем не только первого, но и второго лагпункта. – Значит, так. У Грушевской и Василевской были максимальные сроки – двадцать пять лет. С ними все ясно. А вот чего две другие дернули, ума не приложу. Прокофьевой дали всего десять лет за убийство мужа, чего ж ей бежать? Да и оставалось-то шесть лет, а бригада у Дарьи ударная, зачетов много. Последняя – для меня загадка. Села за кражу на три года. Это же смешно! Смешно!
– Вы подтверждаете версию о побеге? – повернулся Юровский к Полтавченко.
– Товарищ полковник, мы нашли труп еще одного охранника, – мрачно доложил Сергей Иванович, только что выслушавший одного из своих оперативников. – Лежит на вахте, тоже перерезано горло. Сомневаться не приходится: эти сучки расчистили себе проход и нырнули наружу. Грушевская, я нисколько не удивлен! Эта бандитка! Рецидивистка! Только она на такое способна!
– Грушевской не было в первом лагпункте, – тихо поспорил Гаврилов. – Это Слуцкая, прачка…
– Сейчас дело десятое, кто и на что способен, – прервал их полковник. – Не тяните, езжайте на поиски.
– Уже собираем отряд, не извольте беспокоиться, – обнадежил начальник оперчекистского отдела. – Женщины в тайге, летом! Вдумайтесь! Да они небось где-то поблизости околачиваются, отбиваются от мошкары и плачут. Бабы – идиотки, они карт не знают! Их словить – раз плюнуть!
– Вот и ловите быстрее, – сказал Андрей. – Потому что они будут убивать всех, кто встретится им по пути.
Полтавченко собрался было вывалить очередную порцию гарантий, как тут на месте оказался Смородин. Он прямо-таки вырос из-под земли, растолкал офицеров и подскочил лоб в лоб к полковнику.
Юровский достал папиросу. Сергей Иванович ретировался.
– Я крайне возмущен! – провозгласил Смородин ультразвуком. – Я вас предупреждал, товарищ Юровский! Предупреждал!
– О чем именно? – Андрей был непоколебим.
– О том, как мы безответственно относимся к охране заключенных! Это самая настоящая халатность! Отсутствие элеме-ртарной дисциплины! – язык Олега Валерьевича стал заплетаться от бури эмоций. – В лагерях, где я служил прежде, враги народа ни шагу не могли сделать без надзирателя. В столовую, на работу, в баню – куда угодно под дулом ор-ружия! Вот что такое дисциплина в режимной зоне!
– Товарищ Смородин, от конвоя освобождены одни лагерные работники и командированные, – запротестовал Андрей. – Остальные находятся под охраной.
– Этого недостаточно! Недостаточно! – Смородин разрезал воздух ребром ладони. – Солдаты должны быть расставлены везде, у каждого угла! Какие там четыре зэка!.. Там вошь не уйдет незамеченной!
– Я уж молчу о том, каково качество нашей охраны! – кивал Дужников, недобро поглядывая на окружающих. – Месяц назад в тридцать пятом ОЛП бригады сами вели своего конвоира, потому что он нажрался как свинья!
Юровский швырнул окурок на землю и затушил его носком сапога.
– Отличное предложение, а теперь давайте по существу, – сказал он тихо и низко. – Да, наша охрана заметно слабее, если сравнивать ее с другими лагерями.
– В разы! – гаркнул Смородин.
– В разы, – послушно повторил Юровский на несколько тонов ниже своего оппонента. – Но здесь непроходимая тайга. Беглецам некуда идти. Они скорее погибнут, чем доберутся до населенного пункта, где их никто не будет искать и никто не доложит в органы. Да и статистика говорит сама за себя. За годы, что я служу на пятьсот третьей стройке, было предпринято около ста пятидесяти попыток к бегству, и ни одна из них не увенчалась успехом. Только в четырех случаях заключенные сумели выскочить на волю, но и их поймали.
– Уж не хотите ли вы сказать, что четыре побега – это приемлемо? – вернув себе спокойный голос, переиначил на свой лад начальник политотдела. Он посмотрел на полковника так, словно того охватил приступ белой горячки. – Товарищ полковник, мы должны стремиться к отсутствию беззакония. Ноль случаев – вот наша цель! А вы ищете себе оправдания!
– Представим на секунду, что мы расставим тысячу охранников по периметру, – выбросил вперед руку Андрей. – И они поймают злоумышленника сразу, а не через пару часов. И что? Вы уверены, что оно того стоит, если результат одинаковый? Думаете, это разумное использование рабочей силы? Оправданный расход средств? Лично я не вижу необходимости увеличивать штат охраны, чтобы пресечь одну попытку к бегству в год.
Угадав, что Смородин приготовился к долгой словесной атаке, он поспешил добавить:
– Однако я, как и вы, недоволен тем, что надзиратели, конвоиры и часовые на вышках пропустили столь приметную группу женщин. Когда мы восстановим ход событий, виновные будут наказаны.
– Рад, что вы хотя бы с этим не спорите, – язвительно уколол его Олег Валерьевич с превосходством и удовлетворением учителя, который усмирил непослушного школьника.
– Ведь не стоит забывать, Андрей Юрьевич, – эхом подхватил особист, – что, как говорит наш мудрый вождь, у чекиста есть только два пути – на выдвижение или в тюрьму…
– А я не чекист, товарищ Дужников, – нахмурился Юровский. – Я инженер.
Запертые в душном зале, зэки подняли гул в культурно-воспитательной части. У вахты тоже скопились сотни заключенных, прибывших с работ. Круглов и Гаврилов, получив разрешение полковника, пошли разводить всех по жилым зонам.
Вооруженные, обутые в высокие резиновые сапоги вохровцы столпились у вахты. Некоторые из них приседали на корточки перед овчарками и давали им понюхать одежду сбежавших. Чувствуя суету, собаки тыкались носами в ткань и поскуливали от возбуждения.
– Они что, идут пешком? – пробормотал Андрей себе под нос, наблюдая, как Полтавченко отдает распоряжения перед выходом.