Рома знал обо всех самых чувствительных зонах на женском теле. Он не спешил.
Не зная, куда деться от этой заточки, я мотала головой, оглушая саму себя своими криками. Ах, Громов, Громов! Страх настолько подавил меня, что я допустила слабую мысль: надо было все-таки уступить этому бабнику, черт меня дернул следовать глупым принципам! То, что мне предстояло сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что предстояло на госдаче!
Капала кровь. Изо рта изрыгались ругательства, которых я никогда не употребляла и которых, как мне казалось, даже не знала, но они лились откуда-то из глубин памяти ровным, уверенным яростным потоком. Роме ничего не стоило сдерживать меня и одновременно мучить, я же истратила все свои силы, но не сдвинула его ни на йоту. Я даже не могла вырвать у него эту заточку, чтобы перерезать себе горло.
– Выносливая! – смеялся авторитет. – Какую мусор породистую подогнал!
Я все-таки извернулась и стукнула коленом ему в промежность. Туда, куда целилась, не получилось, но в ягодицу тоже неплохо. Рома теснее сжал мои ноги, а я, воспользовавшись секундным замешательством, вгрызлась зубами в его предплечье. Я мало чем сейчас отличалась от дикого животного.
Вор резко ударил меня в шею сбоку. Я застонала и разомкнула челюсти. Был задет блуждающий нерв. Голова кружилась, я едва не потеряла сознание. К сожалению, не потеряла.
– Здравствуй, Рома, – поздоровался кто-то у входа.
– Занят! – был ответ. – Канай давай отсюда.
– Может, сыграем в карты? – не унимался мужчина.
– Ты? В карты? – усомнился Рома. Я услышала шипение зажигавшегося огня – авторитету прикурили самокрутку.
Меня колотило от истерики. Горло сводило спазмами. Я задыхалась. Сначала становилось холодно, потом жарко, пробегали мурашки – то тут, то там…
– Да, – подтвердил говоривший. – Поставим на кон эту девушку. Согласен?
Не поверив своим ушам, я обернулась. Дым от Роминой самокрутки клубился, застилая обзор. В бараке находились сплошь чужаки – полуголые, татуированные, зловонные. Но между ними, пробиваясь в тумане курева, мелькали какие-то знакомые приметы. Рыжие волосы. Нос в веснушках.
– Вася… – промямлила я заплетающимся языком. Гриненко покосился на меня с нескрываемым страхом.
Мясник сделал глубокую затяжку, поднял мои сцепленные в замок руки и затушил самокрутку о тыльную сторону ладони. От нестерпимой боли я заверещала, в глазах затанцевали искры. Закусив губу от удовольствия, Рома закрыл мне нос и рот рукой. Я больше не могла дышать и, вытаращившись на него, мычала.
– Что хочешь взамен нее?! – выпалил Вася в ступоре.
– Что тут тебе, медом намазано? – вопрошал Мясник. – Она моя. Поищи развлечение на ночь в другом месте.
– Меня интересует Нина!
Я хваталась за его запястья. Ярость куда-то подевалась, рассудок резко помутился. Видимо, надеясь, что это его остановит, я ласковыми, умоляющими движениями гладила Ромину руку. Душитель нежно улыбался мне, как улыбается любовник женщине, которой он доставляет удовольствие. Кислород быстро заканчивался, легкие требовали сделать вдох. Меня ломало, тело билось в судорогах. Я закрыла глаза, мысли смешались в кашу. Внезапно в этой каше ярко блеснул лучик: нет, все-таки правильно, что я послала Громова! Это было одним из лучших моих решений! Пусть я умру, но умру в согласии с собой, чем проживу чужую жизнь, обманываясь, ненавидя себя за безволие…
Я расслабилась и приготовилась встречать мадам с косой.
– Мало ли кто тебя интересует, – Рома раздражался. Его отвлекали от созерцания задыхавшейся меня. – Канай подобру-поздорову, не будь бараном…
– Что, боишься проиграть? – бросил вызов Вася.
– Какой борзый фраер, совсем берега потерял, – хохотнул авторитет, убрав руку с моего лица. Я с хрипом заглотила воздух. – Боюсь проиграть, надо же! Да мне не трудно хвост тебе выдернуть, Вася, это плевое дело. А что! И гусыню получу, и с тебя что-нибудь поимею!
Я сделала над собой усилие и повернула голову к Васе. Как стая гиен, уркаганы окружили рослого зеленого. Любой из них мог пырнуть его или избить за наглость. Мой заступник понимал это, и все же он не дрогнул, он не сдал назад…
В голубых глазах Ромы вспыхнул азартный огонек:
– На какой интерес шпилить будем?
Гриненко облегченно выдохнул.
– Если выиграю я, заберу Нину с собой. Вы ее не тронете.
– Допустим, – поторапливал Рома. – Когда я выиграю, что получу?
Вася замешкался, оценивая масштаб и силу клана. Его очень пугало, что я мучительно откашливалась.
– Я отдам в ваш общак накопленную зарплату, – нехотя сделал он ставку.
– Ну и сколько ты накопил?
– Полторы тысячи рублей.
– Полторы тысячи, – протянул Мясник, покивав. – Нехило. А ты, часом, не свистишь? Откуда столько? Наивная женушка с воли присылает, пока ты здесь блядей насаживаешь?
– Я вдовец, – сказал Гриненко сквозь стиснутые зубы. – Я сам заработал.
– Так. И вместо того, чтобы спускать все на спирт, шлюх, жрачку и курево, ты это бабло сбиваешь? Почему?
– Коплю, – признался Вася.
– На что копишь?
– На свободную жизнь. Она же когда-нибудь наступит…
– Умно, – глубокомысленно насупился авторитет. Он снова зажег самокрутку и закурил. Я смотрела на желто-красный кончик с ужасом. – Ты дальновидный человек. Растолкуй, на хер ставить такие бабки на какую-то девчонку? Тася тебе за пять рублей и посочнее биксу пришлет. А Ходуле раз вдуешь и выбросишь, зато свободную жизнь проебешь. Это, по-твоему, умно?
– Я давно влюблен в Нину, – тихо произнес Вася.
– Ах вон оно как, – позабавился Мясник привязанностью к столь презренному существу – женщине. – Ты в нее влюблен, а жарить ее все равно будет начальник. Ну, дело твое. Бабок тебе на нее не жалко, это мы выяснили. На что еще пойдешь ради нее?
– На все! – подался вперед храбрый Вася.
– На все – это сильно сказано, да, кореша? – спросил Рома, и клан загудел в поддержку. – А жизнь свою никчемную за нее отдашь?
Пронеслось возбужденное «у-у-у-у».
– Нет! – прорычала я, обретя дар речи.
– Отдам, – подал бесстрастный голос Гриненко.
– Вот и порешили, – мигом завершил сделку Мясник.
– Уходи, Вася! – надрывалась я. – Не глупи! Они и тебя тоже убьют!
Псих изобразил умиление трогательной сценой, стерев несуществующую слезинку. Грабля заржал, согнувшись пополам.
– Горячий вечер намечается, – воодушевился Мясник. – И Джульетту по кругу пустим, и Ромео завалим.
Блатари радостно улюлюкали. Я выла им в унисон.
Рома слез с меня и спихнул с вагонки. Обезумев, я на затекших ногах бросилась к Васе, чтобы выпроводить его прочь. Он не поддавался. Он мрачно молчал и сжимал мою влажную от пота и крови руку.
Воры перенесли в середину барака стол и расселись. Зеленый опустился напротив авторитета. Мне указали на чью-то шконку. Рома ловко перетасовал карты тонкими пальцами, хищнически зыркая то в колоду, то на соперника. Тигр на его груди сверкнул крохотными зрачками – или мне почудилось?..
Я плохо разбиралась в карточных играх, но слышала, что эту, особо популярную в тюрьме, называют бура. Она сложнее дурака, но и тут нужно было заработать максимальное количество очков. Выигрывал тот, кто набирал 31 балл и больше. Бестолковый Васька! Он же наверняка не умел в буру, не знал правил. Дорогой мой Васенька!..
Тем не менее бестолковый Васька не задавал вопросов. Рома выдал ему и себе по три карты. Игра началась.
Мясник развязно посасывал самокрутку и буравил Гриненко взглядом. Он чувствовал, что неумелый фраер нервничает, и искусно подпитывал его страхи. Издевался над противником, рассказывая об участи проигравших. Потешался над его неопытностью. Выбивал из Васи победный дух, рассуждая, как будет насиловать меня на его глазах. Иными словами, он провоцировал на ошибку. Распаляясь от собственной речи, Мясник достал заточку и коснулся острием своего горла. Он приговаривал, что кожа на моей шее гораздо нежнее, ранимее и что он уже это проверил… Вася едва не выронил карты. На его лбу выступил пот, но он был сосредоточен на игре.
Последние мои надежды разбились вдребезги, когда Рома расслабленно, как-то удовлетворенно откинулся на спинку стула. Его карты были скрыты от меня, но я видела сквозь их рубашки – Мясник набрал 31 очко или какую-то выигрышную комбинацию и ждет своей очереди, чтобы вскрыться. Воры вместе со мной уловили победный сигнал. Загремели кружки, чокнулись бутылки, затопали ботинки.
Я рыдала.
– Бура, – объявил Рома.
– Москва, – выдал Вася с каменным лицом.
Я не понимала, что происходит, однако гул как-то сам собой стих, словно убавили звук на радиоприемнике. Гриненко выложил на стол комбинацию из трех тузов – как выяснилось, победную, бьющую буру. Лицо Мясника перекосилось. Склонившись над картами, авторитет потрясенно изучал их, и выглядел он при этом так, будто первый раз в жизни прозрел.
Гриненко спрятал под стол трясущиеся руки. Рыжие волосы на его макушке сами собой взъерошились, веснушки прыгали на носу. Минута, пока мы ждали вердикта, длилась вечность.
– Жучара! – внезапно воскликнул главарь, требовательно вытянув руку. Гриша Вологодский передал ему кружку со спиртом. – Как ты это провернул?
Рома плеснул спиртное в рот не сморщившись и занюхал своей шапкой, валявшейся под боком.
– Отец все детство учил играть, – Гриненко тяжело сглотнул – то ли от пережитых эмоций, то ли от грустных воспоминаний об отце, то ли от охоты самому хлебнуть спирту.
– Свой? – спросил Рома, имея в виду законников.
– Нет, да и не сидел никогда, – ответил зеленый. – Азартный он был, когда рубился, обо всем на свете забывал. Мать уж и не удивлялась, почему он дома не ночевал, не спрашивала, откуда деньги несет.
Авторитет в знак уважения склонил голову. Вася не разделил его восхищения.
– Да он, по ходу, талант, батя твой, – заявил Мясник. – Давно меня не раскручивали. А я много шулеров повидал на своем веку…
Он снова погряз в раздумьях, вертя в руках бутылку. Разинув рты, воры слушали авторитета.