— Все равно, не стоит мне говорить. Но своему отцу и матери ты же об этом сказала?
Я покачала головой:
— Никому. Если бы я проговорилась, они захотели бы их выкопать. Так думает Драгоценная Тетушка. Она сказала, что кости должны лежать в пещере, иначе ей придется за это заплатить.
— Как заплатить?
— Она будет проклята. Она умрет, сели я проговорюсь.
— Но она же уже довольно старая, разве не так?
— Не знаю. Она не старая.
— Женщины часто умирают в самом разном возрасте, и не из-за проклятия. Иногда они болеют или происходит несчастный случай. Моя первая жена умерла десять лет назад. Она всегда была неуклюжей и однажды просто упали с крыши. Теперь у меня новая жена, и она даже лучше, чем предыдущая. Если твоя нянька умрет, ты тоже можешь найти новую.
— Я слишком взрослая дли новой няни, — сказали я. Мне уже перестал нравиться наш разговор.
Вскоре вернулся отец с деньгами для мистера Чана. Они поговорили еще пару минут, и мистер Чан снова обратился ко мне:
— Поговорим еще, когда встретимся снова. — И ушел с пустой повозкой.
Отец был доволен, что мистер Чаи, такой известный в нашей деревне человек, нашел меня достойной своего внимания.
Спустя несколько дней мы похоронили прабабушку. На похоронах все громко плакали, но громче всех рыдала мать, как требовали того традиции: ведь она была теперь главной женщиной в доме. Она прекрасно изобразила безутешную печаль. Я тоже плакала, мне было грустно и страшно. Когда все похоронные хлопоты закончились, я стала ждать, когда мать выгонит Драгоценную Тетушку.
И вот почему она этого не сделала.
Мать считала, что призрак прабабушки все еще жил в доме и следил за тем, чтобы никто не нарушал установленные ею правила. Каждый раз, когда мать присаживалась над дырой в отхожем месте, она слышала голос, вопрошающий: «Ты видела Ху Сэня?» Когда она рассказала нам об этом, Третья Тетушка пошутила:
— Один вид твоего голого зада должен отпугнуть любое привидение.
Мы все засмеялись, но мать разозлилась и объявила, что урежет карманные деньги всем нам на следующий месяц.
— Чтобы научить вас проявлять уважение к памяти прабабушки, — пояснила она.
Из-за того что в нашем доме поселился призрак, мать стала каждый день посещать деревенский храм и оставлять особые приношения. Она ходила на могилу прабабушки и жгла там серебряную бумагу, чтобы прабабушка могла с ее помощью купить себе хорошие условия. Промучившись девяносто дней от запора, мать пошла в лавку с ритуальными принадлежностями и купила там огромный бумажный автомобиль с шофером. Прабабушка как-то видела такой настоящий во время храмовой ярмарки. Он стоял на парковке вместе с телегами, запряженными ослами. Когда этот автомобиль с громким ревом тронулся с места, она сказала, что он такой громкий, что мог бы испугать самого дьявола, и такой быстрый, что мог бы домчать ее до небес.
Бумажный автомобиль исчез в языках пламени, призрак прабабушки отправился из отхожего места в мир Инь, а в доме воцарилась прежняя шумная жизнь. Все вернулись к маленьким повседневным заботам: плесени в крупе, трещинам в стекле и разным незначительным делам.
Только я беспокоилась о том, какая судьба может ждать Драгоценную Тетушку.
Я помню день, когда мать получила удивившее ее письмо из Пекина. Это был период сильной жары, когда комары были ненасытны, а фрукты, оставленные на солнце, могли испортиться меньше чем за час. Прошло более девяноста дней со смерти прабабушки. Мы сидели в саду в тени большого дерева и ждали, когда нам расскажут о новостях.
Мы все знали, что письмо прислала Старая Вдова Лау. Она была родственницей отца в восемнадцатом колене и матери — в пятом и считалась достаточно близкой родней, чтобы разделять с нами траур. Она приезжала на похороны прабабушки и рыдала так же громко, как и все остальные.
Мать не умела читать, поэтому попросила Гао Лин сделать это за нее. Мне пришлось скрыть свое разочарование от того, что для такого важного дела выбрали ее, а не меня.
Гао Лин пригладила волосы, откашлялась, облизала губы и только потом начала читать:
— «Дорогая кузина, шлю тебе приветы от всех тех, кто спрашивал о тебе с большим сочувствием». — Гао Лин с большим трудом пробралась сквозь длинный список имен, среди которых были как младенцы, так и люди, которых мать считала давно умершими. На следующей странице старая кузина написала следующее: — «Я знаю, что ты все еще в трауре и едва можешь заставить себя есть из-за великого горя. Поэтому я понимаю, что сейчас не лучшее время приглашать вас с визитом в Пекин. Но я все это время думала о том, что мы с тобой обсуждали, когда встретились на похоронах».
Гао Лин прекратила читать и повернулась к матери:
— А что вы обсуждали?
В моей голове тоже возник этот вопрос.
Мать шлепнула ее по руке:
— Не будь такой любопытной. Читай, и я расскажу то, что тебе нужно знать.
И Гао Лин вернулась к письму:
— «Смиренно предлагаю тебе сделать так, чтобы твоя первая дочь… — тут она говорила обо мне, и мое сердце наполнилось гордостью, — приехала в Пекин и совершенно случайно познакомилась с моим дальним родственником».
На этом месте Гао Лин метнула в меня угрюмый взгляд, и я порадовалась тому, что она мне завидовала. Дальше она читала уже с меньшим энтузиазмом:
— «У этого родственника есть четыре сына, которые приходятся мне кузенами в седьмом колене. Они живут в одной деревне с вами, и если и находятся с вами в родстве, то в очень дальнем».
Как только я услышала о «совершенно случайной встрече», сразу поняла, что речь идет о том, что она хочет посмотреть, не подойду ли я для брака с конкретной семьей. Мне было четырнадцать (по китайской системе), и большинство девушек моего возраста уже были замужем. Но в какую семью меня хотят выдать, вдова не говорила, значит, знала, что моя семья сочтет этот союз полезным.
— «Честно говоря, сама бы я никогда не подумала об этой семье. Но ее глава, отец, пришел ко мне и стал спрашивать о Лу Лин. Судя по всему, они увидели девушку и были впечатлены ее красотой и манерами».
Я вспыхнула от смущения. Хорошо, что мать теперь знает, какого обо мне мнения другие люди. Может, она и сама увидит во мне что-то хорошее.
— Я тоже хочу в Пекин, — сказала Гао Лин капризным голосом, похожим на мяуканье.
— Тебя кто-то приглашал? — одернула ее мать. — Нет? Тогда ты только выставила себя дурой, сказав, что хочешь туда поехать.
Когда Гао Лин попыталась запротестовать, мать дернула ее за косу и велела:
— Закрой рот.
А потом передала письмо мне, чтобы я читала дальше.
Я повернулась лицом к матери и принялась читать с большим выражением:
— «Эта семья предлагает встретиться с вашей семьей в вашей семейной лавке туши в Пекине». — Я остановилась всего лишь на мгновение, чтобы улыбнуться Гао Лин. Я никогда не видела этой лавки, она тоже. — «Таким образом, если ваши интересы не совпадут, и та и другая стороны избегут публичного позора. Если обе стороны придут к соглашению относительно этого брака, это будет благословением богов, в котором нет никакой моей заслуги».
— Ну конечно, — сказала мать со смешком. — Понятно, что мы будем должны ей кучу подарков.
Дальше в письме было следующее:
— «Я уверена, ты согласишься со мной, что хорошую невестку отыскать очень трудно. Может, ты помнишь мою вторую невестку? К стыду своему должна признать, что она оказалась человеком холодным и лишенным сердца. Сегодня она заявила, что няньке твоей дочери не стоит сопровождать ее в Пекин. Она сказала, что если их увидят вместе, то человек запомнит шокирующее уродство няньки, а не расцветающую красоту невесты. Я сказала ей, что она говорит глупости, но сейчас, отправляя это письмо, я понимаю, какие неудобства мы должны будем терпеть, размещая у себя еще одну служанку, потому что наши уже жалуются на то, что им будет неудобно всем спать в одной постели. Так что, возможно, няньке действительно не стоит сюда приезжать. Я прошу прощения за то, что ничего не могу поделать с бедностью нашего дома».
— Ничего, — сказала тетушка жестами. — Я потом скажу ей, что могу спать на полу.
— Напиши ей ответ. Скажи Старой Вдове Лау, что я отправлю тебя через неделю. Я бы сама тебя отвезла, но сейчас самый сезон для туши, и у нас очень много дел. Я попрошу мистера Вэя отвезти тебя на его телеге. Он всегда возит снадобья в Пекин в это время и не будет возражать против еще одного пассажира, если ему немного доплатить.
Драгоценная Тетушка шевельнула руками, чтобы привлечь мое внимание.
— Сейчас тебе надо сказать, что ты не можешь ехать одна. Кто проверит, хороший ли это брак? Что, если эта хлопотливая и безмозглая кузина попытается сбыть тебя с рук второй женой в бедную семью? Попроси ее подумать об этом.
Я покачала головой. Мне не хотелось сердить мать ненужными вопросами и тем самым лишать себя возможности поехать в Пекин. Драгоценная Тетушка дернула меня за рукав, но я проигнорировала ее. Потом я проделала то же самое еще несколько раз, и это привело ее в ярость. Она не могла говорить, а мать не умела читать, поэтому, когда я отказалась говорить за нее, это сделало ее бессловесной и беспомощной.
Когда мы вернулись в нашу комнату, тетушка принялась меня умолять:
— Ты слишком юна, чтобы ехать в Пекин одной. Это гораздо опаснее, чем ты думаешь. На тебя могут напасть бандиты, отрубить тебе голову и насадить на кол…
Я не отвечала ей, не спорила, тем самым не давала ей ни малейшей возможности меня убедить. Иногда она выражала свою злость на то, что написала Старая Вдова Лау:
— Этой женщине плевать на твое благополучие. Она лезет в чужие дела ради денег. Скоро она сама будет вонять так, как те зады, которые она все это время обнюхивает.
Потом Драгоценная Тетушка дала мне письмо, которое я должна была передать Гао Лин, чтобы она прочитала его матери. Я кивнула, но, выйдя из комнаты и завернув за угол, открыла его и стала читать: «Помимо стрельбы и разных волнений летний воздух опасен странными болезнями, которыми полон Пекин. Там они не такие, как встречаются у нас, из-за них у Лу Лин могут отвалиться кончики пальцев и носа. К счастью, я знаю, как это лечить, чтобы с возвращением Лу Лин у нас не началась настоящая эпидемия».