Он не завидует, как ни странно — даже гордится мной…
… Гораздо хуже ночью.
Я сплю в комнате, Ландар — у себя в мастерской. Он до сих пор даже не прикоснулся ко мне… Ну, как мужчина.
Тогда он привёз меня взвинченную, истерящую, и на мой вопрос: «Как будем выполнять супружеский долг?» только хмыкнул, ответил зло:
— Я не насильник.
А потом ушёл спать в мастерскую.
И уходит так теперь каждую ночь.
… А я остаюсь наедине с воспоминаниями. И моя шея вновь и вновь чувствует холод кинжала.
— Я должен тебя убить…
Голос чёткий, размеренный леденит кровь.
— За что?
Я дрожу, спотыкаюсь на «о», глотаю его вместе со слезами.
— Потому что она прокляла меня попаданкой…
Через замутнённое страхом сознание потихоньку пробивается надежда: нужно поговорить, просто поговорить, всё выяснить…
Нужно быть смелой.
Маньяки чуют страх и ещё больше звереют.
Стараюсь успокоиться и ответить более-менее нейтрально:
— Кто?
— Хочешь сказать, что не знаешь?
Ландар тоже успокаивается, кинжал не убирает, но хватку ослабляет. Кажется, начинает мне верить.
— Я, правда, не знаю, о ком вы?
— О фее. Из Академии Тёмного колдовства. Я сразу понял: фея среди тёмных — не к добру.
Горько усмехаюсь.
— Там, откуда я прибывала, феи, магия и волшебные академии существуют только в сказках. Единственный необычный предмет, который попал мне в руки, та дурацкая горошина. Она и перенесла меня сюда.
Ландар тянет воздух носом, будто пёс, берущий след.
— Ты не врёшь, — как-то грустно замечает он, и наконец отпускает меня со словами: — Полезай в повозку. Поздно уже. Надо ехать.
Больше он в тот день не проронил ни слова до самого дома.
Дом, к слову, оказался через три холма от той деревеньки, где мы выгодно поторговали тогда. Мрачный, будто насупленный. Полутораэтажный. Внутри — почти нищенский. Хорошо, хоть кровать была. Большая и с довольно-таки мягкой периной. Увидев ложе, я и ляпнула про супружеский долг, получив в ответ отповедь.
Сегодня Ландар сосредоточен и просит не мешать ему.
— Лучше сходи, посмотри, как там Философ. Скоро в дорогу.
— Мы куда-то едим? — признаться, от прогулки я бы не отказалась. Потому что тоскую тут в одиночестве, по близости ещё три домика, но, кажется, необитаемых. Во всяком случае, за две недели я так и не увидела света в окошках и не заметила признаков жизни. Всё моё общение — Философ, куры да пара книг. Из Ландара не вытащишь и слова.
— Ты едешь, — резко и бескомпромиссно говорит он. — Завтра в Клинтоне ярмарка. Распродашь посуду.
Он встаёт, снимает кожаный фартук и повязку, которая удерживает волосы.
— Смотри, всё продай. — Он бросает мне вещи. — И это приведи в порядок.
— А вы? — я никак не могу начать общаться к нему на «ты».
— А мне нужно отлучится по делам… На пару дней.
Он подходит, порывисто прижимает меня к груди, целует в макушку и выскакивает за дверь, оставляя меня хватать ртом воздух и думать: что это сейчас было?
Но когда я, буквально через минуту, выскакиваю следом — мне достаётся лишь взмах чёрного плаща и топот копыт. Ландар не счёл нужным поставить жену в известность о том, куда направляется.
Зато ЦУ надавал! Умник!
Правда, заметив, что я не капризничаю по поводу бытовых условий, молча борюсь с огромным очагом в полуподвальной кухне, как изобретаю приличный ужин едва ли не из ничего, стал относиться ко мне уважительно, по-своему заботиться, Например, сейчас, выйдя проводить мужа, я обнаруживаю возле дома запряжённого в повозку Философа. Посуда бережно загружена и переложена соломой.
Иногда он спрашивал, что и каким образом устроено в моём мире. А потом пытался воспроизвести это в нашем доме. Особенно его беспокоили мои гигиенические процедуры. Я постаралась уверить, что вполне могу поливать на себя из ковшика, стоя в тазу. Но Ландар и слушать не хотел: он загорелся идей душа. И действительно к вечеру один из углов на кухне превратился во вполне себе сносный душ. К счастью, «дьявольские головешки» — отличный нагревательный прибор. И безопасный, к тому же. Необходимую интенсивность можно выставить, отдав специальную голосовую команду.
… А сейчас я стою и смотрю, как Ландар и его конь исчезают в полуденной дымке. Поглаживаю и треплю за ухо Философа. Его, также как и меня, пугает Дьявол, то существо, на котором сейчас ускакал Ландар. Назвать это чудовище лошадью у меня язык не поворачивается.
Конюшня — единственное помещение, что располагается вне дома. И когда я увидела её впервые, там кто-то бесновался, а из всех щелей строения валил дым. Я схватила ведро и кинулась тушить.
Но Ландар сориентировался быстрее.
Он перехватил меня, отнял ведро с водой и сказал очень строго:
— Никогда не ходи туда одна, поняла?
Я кивнула, но тут же выпалила:
— А что там?
— Ни что там, а кто. Дьявол. Конь-вестник. Идём, покажу.
Он распахнул дверь в конюшню, и на меня пахнуло запахом гари. Жара стояла, как в сауне.
Из-за жаркого марева я не сразу заметила животное. Хотя такое создание трудно было не заметить. Угольно-чёрный с огненной (и это не фигура речи!) гривой, выпускающий пар из ноздрей великолепный скакун бил копытом.
Об огнегривых конях я читала разве что в сказках. Никогда не думала, что увижу такого воочию. Впрочем, я никогда не думала, что окажусь в другом мире. И да, можно не предупреждать — к этой твари я по доброй воле и в здравом уме ни за что не приближусь.
Так Ландару и сказала тогда.
Мои — куры и ослик, ваш — этот конь.
Ландар не возражал.
… Итак, я должна отправиться в город, с ласкающим слух названием Клинтон (главное, не начинать хихикать, когда буду спрашивать дорогу, а то уж больно созвучно с фамилией американского президента) и распродать всю керамику.
Кстати, Ландар послал меня на ярмарку и, по сути, дал мне в руки деньги, не сказав, как именно я могу их тратить. Отсюда я делаю логичный вывод, что тратить могу, как угодно. Что не может не радовать: даже в Иномирье — шопинг лучшее средство от депрессии.
Обнимаю Философа за голову и шепчу ему в ухо:
— Друг! Нас ждут великие дела! Ты тут не скучай, я мигом. Бедному переодеться — только подпоясаться.
Я возвращаюсь в комнату и немею: у стола сидит девушка, очень худенькая, примерно моих лет и уплетает недоеденную Ландаром кашу.
Странная грабительница!
Хватаю швабру, крадусь, чтобы огреть, как следует…
Девушка оборачивается, роняет кружку с молоком, обливая подол своего и без того бедного и неопрятного платья, и, глядя на меня в упор (глаза у неё — ангельски-голубые), произносит:
— Ой! А вы кто? И как здесь оказались?
Делаю угрожающее круговое движение шваброй, выставляя её грязной тряпкой вперёд и заявляю:
— Все эти вопросы я как раз собиралась адресовать вам, милочка.
Она фыркает и надменно задирает нос:
— Я вам никакая не милочка, а настоящая принцесса.
Даже шалею от такой наглости.
— Принцесса бомжей, что ли? — ехидничаю ей в лицо. — Типа, как Маркиза Ангелов.
— Не знаю о чём вы, но я — наследная принцесса Элиолл Сто Тринадцатая. — Она с достоинством отряхивает лохмотья, которые являет собой её платье. — И сюда я приехала к своему жениху, королю Ландару.
Особа голубых кровей умыкает со стола булочку и прячет в кармане сильно линялого и затасканного передника.
— Да, поизносилась немного, ну и что с того.
«Принцесса» встаёт из-за стола, её немного ведёт, и она начинает заваливаться набок.
Отбрасываю швабру и успеваю подхватить девушку. Оттаскиваю к кровати, укладываю. Затем набираю в рот воды и обдаю незваную гостью душем холодных брызг.
Она вскакивает, что-то кричит на непонятном мне языке, кидается на меня с кулаками. Но у меня получается её скрутить и прижать к матрасу.
Упираюсь коленом в спину и шиплю в ухо:
— Сейчас ты всё мне расскажешь, принцесса. Только не смей юлить.
— Хорошо-хорошо, — пищит пришелица, — я всё расскажу. Только не бей меня больше. Я совсем ослабла от голода.
Мне становится невыносимо жалко бедную девушку и стыдно, что я сразу набросилась с кулаками.
Помогаю ей встать, веду к столу.
Как там в сказках: сначала накорми-напои, а потом спрашивай. Спускаюсь на кухню: сварила бульон для будущего супа. Нашей голодающей пойдёт. И сухарики мои, фирменные.
Элиолл набрасывается на еду бездомной собакой.
Потом вытирает рот прямо рукавом, запивает молоком, сыто и совсем не по-принцессному отрыгивает и говорит:
— Когда-то Ландар был королём. Его королевство процветало… И все девушки мечтали о нём. Только он отвергал этих глупышек, потому что собирался жениться только на настоящей принцессе…
Я сажусь напротив, подпираю рукой подбородок и почти делаю вид, что ей верю.
— А что — в Сказочной стране проблема с принцессами?
— Ещё какая! Принцы переженились то на золушках, то ещё на каких выскочках. А значит принцессы, их дочери, уже не настоящие. Полукровки. А моё королевство хоть и нищенствовало, но благородством крови мы с любым родом в Сказочной стране могли поспорить… Вот и определили меня в жёны Ландару. И он мою кандидатуру одобрил…
Интересная песня получается! И главное, я узнаю обо всём последней и после свадьбы!
— Зачем же он тогда притворился гончаром?
Элиолл разводит руками.
— Что-то случилось и все о Ландаре забыли. Я как раз ехала к нему, чтобы выйти замуж. Но вдруг кучер остановил карету, выбрался и говорит мне: «А куда мы едим, ваше высочество?» Я ему и так и этак объясняла. А он мне карту показывает, а на карте, там, где было королевство Ландара, только лес. И сколько я не пыталась доказать, что это какая-то ошибка, меня никто не слушал. Они сдали меня в дом для умалишённых. И там меня посадили на цепь, как собаку. И пичкали какой-то гадостью, от которой меня потом рвало. Но мне удалось сбежать. Я долго искала Ландара и нашла. Теперь всё будет по-другому…